Читаем без скачивания Последнее желание. Меч Предназначения (Ведьмак) - Анджей Сапковский

— Я этого не хотел, — сказал дьявол, все еще стоявший рядом с ними. — Не хотел, человек. Я не знал, что они появятся именно тогда, когда мы… Когда тебя оглушили, а твоего друга связали веревкой, я просил, чтобы вас оставили там, в хмеле. Но…

— Они не могли оставить свидетелей, — проворчал ведьмак.

— Может, нас не убьют? — простонал Лютик. — Может, нас не…

Торкве молчал, шмыгая мягким носом.

— Черт побери, ох, прости, — снова застонал поэт. — Убьют? В чем дело, Геральт? Свидетелями чего мы были?

— Наш козлорогий друг выполняет в Долине Цветов особую миссию. Верно, Торкве? По заданию эльфов он крадет семена, саженцы, рассаду, выуживает сельскохозяйственные знания… Что еще, чертушка?

— Что удастся, — бебекнул Торкве. — Все, что они потребуют. А ты скажи мне, чего они не требуют? Они голодают в горах, особенно зимой. А о земледелии понятия не имеют. Пока-то они приручат животных или птицу, пока-то что-нибудь вырастят на своих делянках… У них нет на это времени, человек.

— Плевал я на их время. Что я им сделал? Лично я? — простонал Лютик. — Что плохого сделал им я?

— Подумай хорошенько, — сказал беззвучно подошедший белоголовый эльф, — и, может быть, сам себе ответишь.

— Он просто мстит за все несправедливости, какие эльфы испытывали от людей, — криво усмехнулся ведьмак. — Ему все равно, кому мстить. Не дай обмануть себя благородной внешностью и изысканной речью, Лютик. Он ничем не отличается от той черноглазой, которая била нас ногами. Ему надо на ком-то разрядить свою бессильную ненависть.

Эльф поднял сломанную лютню Лютика. Некоторое время рассматривал искореженный инструмент, потом отбросил его в кусты.

— Если б я хотел дать волю ненависти или желанию отомстить, — сказал он, поигрывая перчатками из мягкой белой кожи, — я напал бы на долину ночью, спалил поселки и вырезал жителей. Детская забава, они даже не выставляют охраны. Они не видят и не слышат нас, когда ходят в лес. Разве может быть что-то проще, легче, чем быстрая тихая стрела, пущенная из-за дерева? Но мы не охотимся на вас. Это ты, человек со странными глазами, устроил охоту на нашего друга, сильвана Торкве.

— А, да что там, — бебекнул дьявол, — какая там охота. Мы немного поиграли…

— Это вы, люди, ненавидите всех, кто отличается от вас хотя бы только формой ушей, — спокойно продолжал эльф, не обращая внимания на козерога. — Поэтому отняли у нас землю, изгнали из домов, вытеснили в дикие горы. Заняли нашу Dol Blathanna, Долину Цветов. Я — Filavandrel aen Fidhail из Серебряных Башен, из рода Feleaorn’ов с Белых Кораблей. Теперь, изгнанный и оттесненный на край света, я просто Филавандрель с Края Света.

— Мир велик, — буркнул ведьмак. — Можем поместиться. Места хватит.

— Мир велик, — повторил эльф. — Это верно, человек. Но вы изменили этот мир. Сначала изменяли его силой, поступали с ним так, как со всем, что попадало вам под руку. Теперь, похоже, мир начал приспосабливаться к вам. Склонился перед вами. Подчинился вам.

Геральт не отвечал.

— Торкве сказал правду, — продолжал Филавандрель. — Да, мы голодаем. Да, нам угрожает гибель. Солнце светит иначе, воздух — другой, вода — уже не та, какой была. То, что мы некогда ели, чем пользовались, погибает, вырождается, хиреет, пропадает. Мы никогда не занимались земледелием, никогда, в отличие от вас, людей, не раздирали землю мотыгами и сохами. Вам земля платит кровавую дань. Нас она одаривала. Вы вырываете у земли ее богатства силой. Для нас земля рожала и цвела, потому что любила нас. Что ж, ни одна любовь не длится вечно. Но мы хотим выжить.

— Вместо того чтобы воровать зерно, его можно купить. Сколько надо. У вас множество того, что очень ценят люди. Вы могли бы торговать.

Филавандрель брезгливо поморщился.

— С вами? Никогда.

Геральт нахмурился, разрывая запекшуюся на щеке кровь.

— Идите вы к черту вместе с вашей наглостью и презрением. Не желая сосуществовать, вы сами обрекаете себя на гибель. Сосуществовать, договориться — вот ваш единственный шанс.

Филавандрель сильно наклонился вперед, глаза у него блеснули.

— Сосуществовать на ваших условиях? — спросил он изменившимся, но все еще спокойным голосом. — Признать ваше превосходство? Сосуществовать как рабы? Парии? Сосуществовать с вами, оставаясь за пределами стен, которыми вы отгораживаетесь от нас в своих городах? Сожительствовать с вашими женщинами и идти за это на шибеницу? И видеть, что происходит с детьми, появившимися на свет в результате такого сожительства? Почему ты избегаешь моего взгляда, странный человек? Как тебе удается сосуществовать с ближними, от которых ты, кстати, немного отличаешься?

— Стараюсь помаленьку, — посмотрел ему в глаза ведьмак. — Справляюсь. Потому что должен. Потому что другого выхода у меня нет. Потому что смог подавить в себе спесь и зазнайство, которые хоть и дают мне защиту от «инности», но защиту плачевную. Ибо я понял, что солнце светит иначе, что нечто изменяется, но не я являюсь осью этих изменений. Солнце светит иначе и будет светить, и без толку кидаться на него с мотыгой. Надо признавать факты, эльф, надо этому научиться.

— Как раз этого-то вы и добиваетесь, верно? — Филавандрель отер пот, выступивший на бледном лбу над белесыми бровями. — Именно это вы стремитесь навязать другим? Убедить всех, что вот он пришел, ваш час, ваша, человеческая, эпоха, что то, как вы поступаете с другими расами, столь же естественно, как восходы и закаты солнца? Что все обязаны с этим согласиться, смириться? И ты еще обвиняешь меня в спесивости? А что же тогда проповедуешь ты? Почему вы, люди, не поймете наконец, что ваше владычество над миром не более естественно, чем у вшей, расплодившихся в тулупе? С тем же успехом ты мог бы предложить мне сосуществовать со вшами, с таким же вниманием я слушал бы вшей, если б взамен за признание их верховенства мы согласились на совместное пользование тулупом…

— Знаешь что, эльф, не трать напрасно свое драгоценное время на споры с таким отвратным насекомым, как я, — сказал ведьмак, с трудом сдерживая ярость. — Меня удивляет, как сильно тебе хочется в такой вше, как я, разбудить чувство вины и раскаяния. Ты жалок, Филавандрель. Ты разгорячился, ты жаждешь мести и сознаешь собственное бессилие. Ну давай, пырни меня мечом. Отыграйся на мне за всю человеческую расу. Увидишь, как тебе полегчает. А для начала вдарь меня по яйцам или по зубам, как это сделала твоя Торувьель.

— Торувьель больна, — сказал Филавандрель, отвернувшись.

— Знаю я эту болезнь и ее признаки. — Геральт сплюнул через плечо. — То, что я предложил, должно помочь.