Читаем без скачивания Красная Орхидея - Линда Ла Плант

Казалось, она снова взяла себя в руки. Появилась Даниэлла, и Доминика попросила ее проводить «гостей» к лифту. Ленгтон буркнул, что в этом нет необходимости.

В отражении на золоченой отделке лифта он видел глядящую ему вслед миссис Виккенгем, стройную и элегантную. Та медленно закрыла входную дверь.

На обратном пути в отель Ленгтон пребывал в прескверном настроении. Они действительно мало что извлекли из этой поездки. Его исчерпывающие знания о прошлом миссис Виккенгем произвели, конечно, впечатление на Анну, однако не дали никаких результатов.

— Она была шлюхой, — сказал Ленгтон, когда они вошли в вестибюль отеля.

— И должно быть, с юных лет, — добавила Анна.

— Именно. Ее два раза арестовывали в Париже за приставания на улице. Бесполезно ждать, что она что-то даст нам на Виккенгема: он откупается от нее кругленькой суммой в качестве алиментов. Эта квартира, должно быть, стоит бешеных денег. К тому же, как он сам сказал, леди увлекается шопингом.

— И что мы делаем дальше?

— Поступим, как предложила профессор Марш: перешерстим всех знакомых Виккенгемов и посмотрим, — может, они нам что-то выдадут.

— Ежели они участвовали в этих вечеринках, то вряд ли им захочется нам помочь. Думаю, лучше сосредоточиться на старой экономке, на сыне и разыскать его подружку в санатории.

— Ты так думаешь, Тревис?

— Да.

— Я чувствую, у тебя вроде голос дрожит? Что случилось?

— Будет весьма полезно, если ты все-таки просветишь меня насчет того, какими сведениями ты располагаешь, — тогда, глядишь, и я смогу внести посильный вклад. Я сидела там, тупо лицезрея твое эффектное сообщение о том, что она была стриптизершей, с подробностями их бракоразводного процесса и с задержанием за проституцию. — Анна попросила у администратора свой ключ, все больше распаляясь. — Я знаю, ты любишь держать все при себе, — это твой стиль работы, но иногда все же не повредит поделиться информацией. Иначе от меня будет мало пользы.

— Думаешь, от тебя была бы там польза?

— Да! Знаешь — да! Хотя не уверена. Может, я бы чуть выдержаннее с ней себя вела и выудила бы это из нее.

— Выудила бы что? — спросил Ленгтон.

Анна вздохнула. Они зашли в лифт и поехали на третий этаж.

— Итак, сколько ей было лет, когда она вышла за Виккенгема? Восемнадцать? Девятнадцать?

— Да уж не такая молодая — ей было двадцать пять.

— Ага, почти как я. Она неоднократно задерживалась полицией — и тут она подцепила этого богатого, как Крез, англичанина, который, должно быть, и увез ее из Парижа. И умница-хирург тут, знаешь ли, ни при чем, тут главное — секс. Итак, она цепляет его, выходит за него замуж, рожает ему двоих детей…

Лифт остановился, но Ленгтон не вышел, а вместо этого нажал на кнопку ее этажа.

— Я думаю, Доминика не сказала ничего предосудительного о бывшем муже, — продолжала Анна, — потому что на этих их так называемых суаре[12] она играла определенную роль, и там было нечто большее, чем просто сумасбродство. Кстати, когда был арестован подозреваемый в убийстве Черной Орхидеи, жена представила его любящим и заботливым супругом, в то время как его обвиняли в приставаниях к дочери.

Она направилась к своему номеру, Ленгтон последовал за ней. Постель была не заправлена, поскольку Анна уже выписывалась из отеля, упакованный чемодан стоял, подготовленный к отъезду.

— Если наш подозреваемый — Виккенгем, — ответил Ленгтон, — то он одержим делом Черной Орхидеи. И поэтому само собой разумеется, что он заранее предупредил свою бывшую жену, чтобы она его выгораживала, и наказал ей никоим образом не выдать, что между ним и дочерьми была некая сомнительная связь. И стимул тут, я полагаю, деньги. В деле Черной Орхидеи бывшая жена убийцы разорилась и не могла платить за жилье. Не думаю, что Доминика так нуждается в деньгах, но она очень жадная дамочка, Виккенгем сам это сказал. — Джеймс сел на стул у окна, положив ногу на ногу, и стал постукивать ботинком по полу.

— А из того источника, из коего ты узнал столько всего о Доминике Виккенгем, нельзя было почерпнуть информацию о состоянии ее банковского счета?

Ленгтон ничего не ответил, разглядывая ботинок. Затем, опустив ногу на пол, поднялся и взял бутылку пива из мини-бара.

— Мне помогла профессор Марш. У нее обширные связи.

Анна покачала головой:

— И как она сумела раздобыть эти сведения?

— Она работала в Париже. — Он открыл бутылку. — У нее кое-где есть свои люди, да и вообще она весьма уважаемая особа.

— Это ничего не значит. Она была допущена к полицейскому досье и слушаниям дела о разводе?

— Насчет развода я сам узнал. Только не задавай так много вопросов, Тревис. Мне жаль, что я так чертовски разошелся, но я надеялся все же заставить эту сучку раскрыться. Думаешь, я перегнул палку?

— Слегка.

— Еще этот чертов браслет все время брякал, действуя мне на нервы. Она врала нам с того самого момента, как мы вошли в дверь! — Он сделал большой глоток.

Анна села напротив:

— Не представляю, как такое может быть, чтобы женщина знала, что ее бывший муж лез к их дочери и что в результате той сделали аборт — причем, возможно, он же сам и сделал, — и не хотела содрать с него одежду и исхлестать до полусмерти?

— Внутреннее чувство мне подсказывает, что Доминика Виккенгем продаст собственных дочерей, если за них назначат хорошую цену. Знаешь старинную поговорку: продажная… короче, она и есть продажная… — Он сдвинул брови. — Забыл, как там дальше… Да, напрасно мы мотались в такую даль. Можно теперь дунуть в аэропорт и успеть на более ранний рейс.

Едва Ленгтон приподнялся со стула, как зазвонил гостиничный телефон. Анна взяла трубку, и он шумно опустился обратно. Она послушала, затем поблагодарила, положила трубку на место:

— Нам передали пакет. Ты что-то ожидал?

Ленгтон покрутил головой.

— Сейчас его поднимут в номер.

Анна открыла дверь и подождала. Из лифта вышел носильщик с коричневым крафтовым конвертом в руке. Пакет был адресован обоим детективам, однако имена их были написаны с ошибками. Анна дала носильщику на чай, взяла конверт и передала его Ленгтону. Конверт этот уже использовался прежде, и клапан его был приклеен. Ленгтон вскрыл пакет и вытряхнул содержимое на стеклянный столик. Там было семь фотографий.

— И что мы тут имеем? — пробормотал он.

Он повернул все фотографии изображением кверху, Анна проверила конверт. Изначальный адрес на нем был заклеен белым бумажным квадратом. Анна осторожно отсоединила его, насколько возможно, чтобы не оторвать. Первоначально письмо было адресовано Доминике Виккенгем. Число было смазано, осталось лишь «…март 2002». Анна позвонила администратору спросить, как выглядел человек, что принес в отель пакет.

Ленгтон просматривал фотографии одну за другой:

— Думаешь, их прислала Доминика?

— Судя по тому, что сказали внизу, — ее домработница. Во всяком случае, это была пожилая женщина в черном пальто.

Ленгтон дал ей в руки один из снимков:

— И что ты об этом думаешь?

Анна посмотрела на фото: там была группа мужчин и женщин, нежащихся в джакузи с бокалами шампанского.

— В центре Чарльз Виккенгем, его сын Эдвард, а вполоборота к фотокамере, думаю, Доминика. А эта девушка наискосок от нее — Джастин?

Ленгтон кивнул и посмотрел на другой снимок:

— Та же компания. Похоже, джакузи их возбуждает. Посмотрим, сможем ли мы установить личность вон того парня с волосатой грудью. А на этой фотографии три дамочки, причем явно не из нашей семейки.

Анна взглянула на группу потных смеющихся людей с поднятыми бокалами. Мужчины обнимали обнаженных девушек. Анну покоробило то, с каким вожделением смотрели двое мужчин средних лет на девочек, с виду совсем подростков.

— А это уже тянет на порнографию, — прокомментировал фото Ленгтон. — Те же мужчины, но уже с другими девочками, которые делают им минет. Костюмчики, кожаные ремешки… Едрит твою…

Анна подняла взгляд.

— Бог ты мой, только взгляни на это! На самом краю картинки, с правой стороны. Это та, о ком я думаю?

Анна поднялась и заглянула ему через плечо:

— Где?

— Девушка в кожаных сапожках и трусиках-танга, — ткнул пальцем Ленгтон.

Анна склонилась ниже:

— Это Джастин Виккенгем.

Ленгтон поднял другое фото, покачал головой:

— Боже всемогущий… Они все ее отжаривают!

— Его дочь?

— Нет. Доминику Виккенгем. Когда, думаешь, это снято?

Он перевернул фотографии, но ни на одной ничего не было написано на обороте.

— Ладно, конверт датирован две тысячи вторым годом, но это могло быть снято и несколько лет назад, так что от этого нам мало пользы. Если это ее снимки, что это нам дает?