Читаем без скачивания Гордиев узел. Современная японская научная фантастика - Такаюки Тацуми

Блистая красноречием, старцы ведут повествование, а сами грезят о дне, когда они смогут поведать детям об истинных таинствах. История попыток узнать правду о тайнах Вселенной есть череда неудач, так что ни один старейшина до сих пор не удостоился провести истинное Посвящение в таинства. Все рукотворные нелепости, коими полна Вселенная, старцы могут объяснить лишь капризами ее Творца.

В тот год, накануне ночи очередного Посвящения в таинства, по галереям пошли гулять толки о появлении странного человека. Этот мужчина, по слухам, карабкается с самого дна перспективы, от галереи к галерее, проповедуя людям истину об устройстве Вселенной, и скоро уже достигнет Срединного уровня. Услыхавшие об этом обитатели Срединной галереи разделились в своих мнениях по этому поводу на два лагеря. Одни говорили, что мужчина разгадал тайны Творца и что ему суждено стать повелителем Колбасной Вселенной, другие же называли его обыкновенным самозванцем, одержимым манией величия. Первые дошли в своих домыслах даже до того, что человек этот и есть сам Создатель, в то время как последние утверждали прямо противоположное. В конце концов решили отложить разрешение спора до появления самого мужчины на Срединной галерее. Прекратив пересуды, люди молча ожидали прибытия загадочного чужестранца.

И вот, в день Посвящения в таинства мужчина прибыл на галерею, находившуюся непосредственно под Срединной. Когда стало известно, что к вечеру он, наконец, появится на Срединной галерее, старейшина решил отменить церемонию Посвящения и встретить незнакомца. К этому моменту слухи о нем обросли уже изрядным количеством подробностей, и, хотя никто не знал, насколько они правдивы, все чувствовали, что пришелец — не простой смертный. Говорили, что он явился из мира вне Колбасной Вселенной, из «открытого мира», не запечатанного в стенах каменного цилиндра.

В тот вечер, когда в бездне показалась Луна, пропасть наполнил людской гам, горячий воздух волнами накатывал на галереи. Когда приливы жара стали почти непрерывными и напряжение достигло своего пика, с галереи снизу послышался возбужденный гул, веревочная лестница закачалась. И тут на Срединную галерею ступил тот самый чужестранец.

Это был мужчина средних лет, в правой руке он держал длинный посох, а левой прижимал к себе бронзовый глобус. Из толпы выступил старейшина и спросил мужчину о цели его посещения. Чужеземец посмотрел на него глубоко посаженными глазами из-под спутанных косм и заговорил утробным голосом:

— Вы, черви, гнездящиеся в кишках! Вы, живущие на дне колодца слепые змеи-альбиносы! Я послан к вам, чтобы открыть глазам вашим наружный мир.

Вот что рассказал чужестранец внимавшей ему толпе. Он был ученый из города на востоке. Однажды он наткнулся в обнаруженной в подземном хранилище старинной книге на запись о Башне и отправился в путешествие, чтобы узнать, правда ли существует такое место. Тысячу дней шел он в сторону границы, пока на тысяча первый день не оказался в покрытой застывшей лавой дикой местности близ давно заброшенной бухты. На окутанном вулканическими испарениями морском берегу стояла одинокая Башня, основанием уходившая глубоко в недра земли, а вершиной поднимавшаяся в звездное небо. В ту ночь мужчина уснул у Основания Башни — ведь у нее не было ни окон, ни дверей — и увидел сон. Во сне он познал все о Колбасной Вселенной. А открыв глаза, обнаружил, что лежит в одной из галерей глубоко в ее недрах.

— Если вам нужны доказательства, разрушьте стены! — так говорил мужчина. По его расчетам, диаметр Башни в точности совпадал с диаметром галерей. Если Пробить стену, разобрать каменную кладку и пробить глиняный панцирь, то откроется окно в наружный мир. За ним настоящие Солнце и Луна движутся по бескрайним небесам. За ним расстилается истинный мир.

Возбужденная речами мужчины толпа зашевелилась. Каждый схватил в руки обломок каменной плиты и начал колотить им по стене. Не обращая внимания на увещевания нескольких стариков, люди в мгновение ока разобрали каменную кладку, и вокруг выросли горы обломков. За стеной оказался новый слой камня, за ним — еще один. Скоро в стене образовалось множество тоннелей, но, сколько ни долбили люди камень, за разобранным слоем неизменно оказывался новый.

По подсчетам пришельца, толщина стен башни не должна была превышать длину руки, однако глубина тоннеля была уже больше человеческого роста. Один за другим обитатели галереи бросили долбить стену и столпились вокруг чужестранца. Потерявший дар речи мужчина начал медленно пятиться назад, пока не уперся спиной в перила.

— Но все-таки наружный мир существует! — вскричал он и поднял над головой бронзовый глобус. — Не рукотворный, настоящий мир! А творец вашей искусственной вселенной такой же безумец, как ваш созданный по его образу и подобию «Бог»!

Но тут раздался оглушительный треск, и в тот же миг на глазах у обитателей галереи глобус раскалился докрасна. Члены мужчины, сжимавшего растекающийся багровой лавой глобус, окаменели, тело его забилось в судорожных конвульсиях, из него тонкой струйкой потянулся черный дым. Как Облако оказалось за спиной у мужчины, никто не заметил. Мертвое тело чужестранца, на лице которого застыло потрясенно-испуганное выражение, головой вниз полетело в пропасть, и вскоре его поглотила бездна. А Бог все выкрикивал, еще пронзительнее, чем обычно, бессмысленные слова. Весь вечер Облако с Богом, брызжущим слюной, носилось вверх-вниз по Вселенной, и удары грома эхом отдавались в галереях, приводя в ужас их обитателей.

В тот вечер Бог метал молнии в галереи больше обычного, а историю этой ночи Посвящения в таинства люди еще долго передавали из уст в уста.

На этом рукопись обрывается.

Причиной остановки работы над повестью стало, несомненно, упоминание мною в разговоре «Вавилонской библиотеки». В тот день Автор увлеченно рассказывал о вариантах концовок, придуманных им для Колбасной Вселенной, а я слушала его из-за плотной завесы сигаретного дыма. Название рассказа Борхеса вырвалось у меня совершенно случайно, и в тот же миг голос его замолк.

Во время наших предыдущих встреч мне казалось, что нет особого смысла ни упоминать это произведение, ни замалчивать его существование. Теперь же название это вырвалось у меня невольно. И в тот же миг материализовалось в некую возникшую между нами непроницаемую стену.

Секунду он, казалось, не мог понять, о чем это я. Несколько раздраженно я пояснила, что имела в виду. Но объяснять что-либо было бесполезно. В тот миг, когда оброненная мною фраза осязаемой тяжестью повисла между нами, его существование как Автора, да и вообще его существование, дало непоправимую трещину. Все время, пока я продолжала болтать, мой взгляд был направлен внутрь меня самой. Существование Автора стало настолько призрачным, что даже память о нем истаяла на глазах. И я уже не могла вспомнить ни облика, ни голоса Его, ни где я познакомилась с Ним, ни как получилось, что мы стали беседовать о Его повести. И вообще существовал ли Он на самом деле.