Читаем без скачивания Семь понедельников подряд - Татьяна Рябинина

- Все равно, наверно, будет.

- Ну, и это неплохо. Совсем-то уж без совести нельзя, как думаешь? Ужинать-то будешь? Не хочешь в дом идти, я тебе сюда принесу.

Я думала, что не смогу проглотить ни кусочка, но неожиданно для себя набросилась на холодное пюре и колбасу с каннибальской жадностью. Ела, сидя там же, на крыльце, а Таисия, чтобы не мешать, перебралась на лавочку – посматривала на меня с улыбкой, напевала что-то себе под нос. Было тепло, где-то в стороне леса заливались песней лягушки, сквозь кисейные облачка просвечивали редкие звезды. Как жаль, что я приехала сюда так. Смогу ли когда-нибудь вернуться снова – просто отдыхать, собирать в лесу грибы, купаться в речке, играть с Лениным малышом. Чтобы не ловить на улице настороженные взгляды, не думать о графских сокровищах, не вспоминать об убитом мною Федьке. Не вспоминать о Жене...

Снова навалилась ледяная тоска. Лягушки умолкли, звезды затянуло.

- Пойдем спать, - встав с лавочки, позвала Таисия. – Просто ложись и молчи. Будет Светка говорить что-то, а ты молчи. Она и уймется. А так полночи не успокоится. Еще подеретесь, а у нее плечо больное.

Подумав, я пошла за ней. Светка спала. Или делала вид, что спит.

Как ни странно, уснула я почти сразу. Как провалилась. Только вот плакала во сне. Когда проснулась, подушка была мокрая.

Было еще темно, даже не начало светать. И птицы молчали. Где-то далеко-далеко лаяла собака. Сонно хрюкнул в сарае Борька, завозилась в своей «горничке» Таисия.

Кто-то ходил во дворе.

Может, послышалось? Нет, вот снова. Осторожно, тихо. Только песок чуть шуршит под ногами. Остановился у окна.

Я сжалась в комочек, натянула на голову одеяло.

Ну, зачем, зачем?

А что, собственно, спрашивать? «Зачем» – это когда ответ можешь дать. Например, так: покупать вместе мебель на кухню, крестить детей и тайком закармливать мороженым внуков. Или так: просто переспать, а на утро с воплями ужаса разбежаться. А когда наваждение, тогда вопрос «зачем» не работает. Потому что – вот и все.

Я откинула одеяло и встала. Натянула в темноте джинсы, майку, нащупала шлепанцы. Заскрипели пружины под Светкой. Я замерла. Все было тихо. Спит или притворяется? Ладно, не могу я в туалет выйти, что ли?

Тихо-тихо, ступая на цыпочки, я вышла в сени, приоткрыла дверь. Чернильная темнота. Ни луны, ни звезд. Дул сырой ветер – похоже, собирался дождь.

Спустившись с крыльца, я вышла на дорожку и остановилась, прислушиваясь. Во дворе определенно кто-то был. Стоял в темноте и ждал.

- Кто здесь? – тихо спросила я, морщась от того, как глупо это прозвучало.

Тишина.

- Жень, ты?

Человек, стоящий под яблоней у забора, пошевелился – теперь, когда глаза немного привыкли к темноте, я различила смутный силуэт. Постоял молча и пошел ко мне. Я снова почувствовала себя маленькой, глупенькой и слабовольной.

Он еще не успел подойти близко, когда я поняла: это не Женя. От Жени пахло сандалом, лимоном и немного потом – свежим, не застарелым. От того, кто подходил ко мне, несло табаком, несвежим бельем и копченой рыбой. Я хотела крикнуть, но человек крепко и больно зажал мне рот.

- Тихо! – прошипел он мне прямо в ухо, уколов щеку щетиной. – Будь умницей. Пойдешь сама, или придется тебя больно стукнуть.

                                                      20.

Кто бы он ни был, этот тип, но в темноте он ориентировался, как кошка. Шел быстро, тащил меня, сильно дергая за руку, когда я спотыкалась.

«Ну, вот и все!» - раз за разом прокручивалось в голове.

Скрипнула калитка.

- Заходи!

Что-то странное было в том, как он говорил. Не акцент, нет, скорее, интонации. Словно он удваивал и округлял ударные гласные.

Понятно. Вот вам и минский «племянник». Вчера надо было уезжать. Сразу же, как только из леса вернулись. Не было бы и прогулки с Женей на речку, не было бы и этого кошмара.

Споткнувшись в очередной раз, я чуть не упала на крыльце, больно подвернув ногу. «Племянник» буквально втащил меня на ступеньки, втолкнул в открытую дверь. Вспыхнул, больно ударив по глазам, свет. Я зажмурилась.

- Привел? – спросил смутно знакомый голос.

На потертом красном диване с накидкой-гобеленом сидел хорошо знакомый инвалид-пенсионер с Московского вокзала. Выглядел он, правда, совсем по-другому. Совсем не замухрышкой. Да, все то же отечное лицо и мешки под глазами, но седоватые волосы чистые и аккуратно причесаны, одет в недешевые светлые брюки и спортивную трикотажную рубашку с крокодильчиком, на ногах мокасины из тонкой кожи.

- Как здрасьте, - усмехнулся тот, который меня приволок, крепкий сероглазый шатен лет тридцати в синем спортивном костюме. – Сама вышла. Похоже, ждала кого-то.

- Весь кайф девке поломал.

- Ничего, переживет. Тем более, я примерно представляю, кого она могла ждать.

- Неужели? – вскинул брови «инвалид».

- Да. Вечером у них было очень романтичное свидание на берегу. Только она ему не дала почему-то. Плохо уговаривал.

Я закусила губу, да так, что почувствовала медный привкус крови.

- Лихо!

Из соседней комнаты высунулась распатланная голова агронома Володи. Я сразу вспомнила слова Таисии о том, что у него останавливались какие-то «парни», якобы предлагавшие купить удобрения. Но ведь она говорила, что они уехали. Да и как «инвалид» мог нас опередить? Оставалось, предположить, что сначала сюда приехал «племянник» с кем-то еще, а потом уже и этот нас нагнал. То ли они прятались, то ли сделали вид, что уехали, а потом потихоньку вернулись.

Посмотрев на меня, Володя злорадно усмехнулся.

- Выйди! – тихо, но с металлом приказал «инвалид». Похоже, именно он был в этой обойме главным.

Недовольно скривившись, агроном вышел, но я могла на что угодно спорить, что он стоит за дверью, приложив к ней ухо. Или подглядывая в замочную скважину. Наверно, об этом же подумал и «племянник», который разве что не за шкирку выволок его во двор.

- Посиди здесь пока, Володя, - ласково, но с угрозой предложил он.

- Ну что, солнце мое, - не глядя на меня, промурлыкал «инвалид», закуривая сигарету. – Будем говорить или глазки строить?

- Что говорить-то? – прикинулась дурочкой я.

«Инвалид» и «племянник» переглянулись.

- Будем корчить из себя идиотку, - вздохнул «инвалид». – Для тех, которые на бронепоезде, объясняю. Либо крест, вернее, его части, либо клад.

- А что же вы так долго ждали? – не могла не удивиться я. – То прям на хвосте висели, на шаг не отставали. А на вокзале! Кошелек я у него стащила, понимаешь! А тут притаились.

- Ага, вот это уже диалог, - довольно потер ладони «инвалид». – Поясняю. В Питере вас упускать было нерезонно. Мало ли что в башку придет, ищи потом ветра в поле. А здесь вы уже никуда не денетесь. Только искать будете. Мы сначала хотели подождать, пока найдете, но, как выяснилось, ты собралась нас покинуть. Печально. Так что?

Я судорожно соображала. В любом случае, терять я ничего не теряла. Можно было спокойно сообщить им координаты – пусть роются. Глядишь, освоят целинные земли. Колхозники спасибо скажут. А можно было выдать за графские сокровища коробочку с червонцами. Вот Светка попищит. Действительно, мало ли что граф мог запрятать. Не нравится – с него и спрашивайте. Такой вот он был шутник и озорник.

- Можно сначала вопрос? – я решила потянуть время, авось, обстоятельства подскажут, как лучше подступить.

- Валяй!

- Вы какое-нибудь отношение к графу Протасову имеете?

- А как же! – усмехнулся «инвалид». – Сергей Николаевич Протасов, к вашим услугам. Граф – мой прадед. Так что и к нему, и к кладу я имею отношение самое непосредственное. Это, считай, мое наследство. Учти, я человек мирный, но судиться с вами не буду. Я не угрожаю, и все же... пойми меня правильно.

- Ничего себе мирный! – не удержалась я. – Максима Шахова в Москве убили, Павла Каледина убили. Коваленко ограбили.

- Что поделаешь, издержки. Самая большая беда – тупые исполнители. Все надо делать самому. Слишком уж куш большой.

- Заведите умного менеджера по кадрам.

- Предлагаешь взять тебя на работу?

- Куда мне. Я лучше своими делами буду заниматься.  Я во всю эту историю сама не лезла, к вашему сведению.

- Я в курсе, - кивнул «инвалид» Протасов. – Ладно, хватит болтовни. Излагай.

- Да пожалуйста.

Я подробно рассказала, что было нацарапано на синем и зеленом кулонах, как мы путешествовали с лопатой - и от того места, где была усадьба, и от церкви, и от часовни.

- В последний раз мы угодили прямо в какую-то лесную халупу. И там нашли коробочку. А в ней штук двадцать золотых монет. И все. Если это большой куш, то извините.

Я все же решила не говорить про приказ, который категорически опровергал графа в качестве автора «хованки». Если хотят, пусть удовлетворятся этим. Не нравится – пусть ищут дальше сами.