Читаем без скачивания Другая сторона - Андрей Семенов

— Хорошо. Возьмите вот это. Я и написал эту статью больше года назад, но не смог ее опубликовать даже в нашем университете. И все из-за цензуры! Кажется, в Германии эта статья никому уже не интересна. Немецкое государство не поощряет фундаментальную пауку.

Штейн полез во внутренний карман пиджака, вынул бумажник и отсчитал банкноты.

— Профессор, прошу вас понять меня правильно. Вот две тысячи долларов. Давайте будем считать вашим гонораром за эту статью. Пожалуйста, не отказывайтесь. Вы теперь остались без средств к существованию, а вам необходимо хорошо питаться и поддерживать себя в добром здравии.

— Ого! Доллары?! — удивился Рикард, принимая и пересчитывая деньги. — На эти деньги в Германии я смогу прожить несколько лет.

— Извините меня, профессор, если я задам вам глупый вопрос. Я слышал, что на основании исследований в области ядерной физики можно построить какую-то сверхмощную бомбу?

— Теоретически — да, такое возможно. Но только зачем ее строить? Представьте себе, что несколько тысяч вагонов с динамитом взорвались в одной точке и создали в эпицентре взрыва температуру в несколько миллионов градусов, почти как на Солнце. Какой прок от такого взрыва? Кому нужно, чтобы в радиусе нескольких километров от эпицентра взрыва такой бомбы выгорело все живое? Такая бомба не будет иметь практического применения именно из-за своей мощности.

— Так, значит, ее действительно можно создать?

— Эх, молодой человек! — вздохнул Рикард. — В тридцатых годах мы были очень близки к созданию атомной бомбы. Если бы Гитлер не свернул финансирование теоретической науки, то уже сегодня мы имели бы пробные образцы мощностью до пятидесяти килотонн. Но оружие уничтожения, которое можно создать — не самое лучше применение человеческого разума. Повторю вам, что проку в такой бомбе нет никакого, потому что сбрасывать ее даже на противника — бесчеловечно и негуманно. Одной такой бомбой можно стереть с лица земли целый город. Поэтому гораздо целесообразней применять ядерное топливо для производства дешевой энергии.

У Штейна было свое мнение относительно использования бомбы, но он не стал его высказывать, чтобы не насторожить профессора.

— Извините меня еще раз, но почему вы все время называете меня молодым человеком? Вы, конечно, старше меня, но не настолько же, чтобы…

— Как вы думаете, сколько мне лет? — перебил Рикард.

— Ну, не знаю. Лет около сорока, — неуверенно прикинул Штейн.

— Мне пятьдесят восемь, молодой человек! Я почти вдвое старше вас! Вот что значат занятия спортом и любимая работа.

Штейн уже откланивался, когда, смущаясь и подбирая слова, Рикард спросил его:

— Мы тут, в Германии, почти лишены информации и вынуждены довольствоваться только тем, что выливает на наши уши доктор Геббельс. Вы в Норвегии имеете больше источников. Я слышал, что там продают даже американские и английские газеты.

— Да. Это так.

— Тогда ответьте… Как в действительности обстоят дела под Сталинградом?..

XX

18 января 1943 г.

Дни нового подъема на фронте. Сейчас дали сообщение о прорыве у Ладоги и соединении с Ленинградом!.. Блокада закончена. Это очень эффектно, хотя и не воскресит миллионов ленинградцев.

Удар по немцам под Воронежем подтверждает мое предположение, что мы играем на выигрыш, на разгром немецкой армии. Сумеет ли Гитлер нас остановить или нет — его дело проиграно. Если он нас и остановит, то только «для английского короля».

У нас дни неожиданных встреч. Вдруг вчера утром пришел Гуторов. Он вечером вылетел из Брянского леса и утром оказался в Москве. Странное сочетание цивилизации XX века — мораль дикарей и новейшая техника. В Брянском лесу он жил, окруженный немцами, которые называют партизан «лесные звери», убивал немцев и жег старост, а вчера мирно пил у меня чай. Он очень надломлен пережитым — своей и немецкой жестокостью. Говорит, что немцы убивают даже детей. Спрятавшись в овине, он слушал вопли жертв, мучимых немцами, и, очевидно, щедро им «платил». Говорит, что полиция, установленная немцами, набрана из наших милиционеров и что почему-то среди полицейских много агрономов. Приезд его говорит о том, что мы готовим удар под Брянском. Он говорит о том, что партизаны сами могут взять Брянск. У них есть и танки, и 70-мм орудия, полковые минометы и множество автоматов».[4]

Под Сталинградом дела у немцев шли все хуже и хуже. Очевидность катастрофы холодила кровь окруженных солдат и офицеров страшнее лютых морозов. Все лето немцы «катались», теперь для них наступало время «возить саночки».

Для фон Гетца служба в пятьдесят первом армейском корпусе началась с неожиданных подарков судьбы. Первым, кого Конрад встретил в штабе корпуса был… капитан Лейбниц. Тот самый, вместе с которым и с майором Майером он угощался горилкой в Ровно. Лейбниц отрекомендовался в качестве адъютанта командира корпуса генерала Зейдлица. «Черт его знает, как у них получается пролезать на самые лучшие должности, — думал фон Гетц. — Или штабные и в самом деле чуют штабных за версту? Почему из сотен офицеров корпуса на должность адъютанта назначили именно его? То ли погоны как-то по-другому пришиты, то ли галифе иначе отглажено, то ли подворотничок подшит каким-то невероятным фасоном, но ведь надо же — именно Лейбница! Был адъютантом в Берлине, его отправили на перевоспитание на Восточный фронт, в самое пекло, а он пролез туда, где попрохладней».

Капитан искренне обрадовался фон Гетцу.

— Курт! Какими судьбами?! Не могу поверить своим глазам, — Лейбниц тискал Конрада в своих объятиях, иногда отрываясь, чтобы посмотреть на неулыбчивое лицо своего былого собутыльника.

— Вот, — фон Гетц протянул направление, командировочное удостоверение и запечатанный сургучом пакет с личным делом.

Лейбниц бегло прочел бумаги, затем, не стесняясь, сломал печать на пакете, достал оттуда личное дело и летную книжку.

— Черт возьми, Курт! — воскликнул он через пару минут, ознакомившись со всеми документами фон Гетца. — Что у вас там в самом деле происходит?! Вы за полтора месяца сбили четыре русских самолета, а вас командируют в распоряжение нашего штаба! Вашему полку не нужны хорошие пилоты?

— В распоряжение командира корпуса, — уточнил фон Гетц.

— Какая разница! Не придирайтесь к словам, — беспечно махнул рукой Лейбниц. — Признайтесь, плут вы эдакий — вы не поделили женщину с кем-либо из старших офицеров?

Фон Гетц уже хотел было поддакнуть. Мол, да, все произошло именно из-за женщины, но неожиданно для самого себя он рассказал все. Про ночной разговор с Гессером, про то, как Железный Мюллер воспользовался его планом для охоты на русских, про гибель лейтенанта Хайнца, про то, как Мюллер перед всей эскадрильей назвал его трусом. Про все, что накипело на душе.