Читаем без скачивания Геополитика постмодерна - Александр Дугин

Газ и нефть — вещи очень разные. Нефть более гибкая, газ более постоянный, более неподвижный, более фиксированный, более монополизированный. Ценообразование в сфере газовой промышленности гораздо менее прозрачно, чем процесс ценообразования в сфере нефтяной промышленности. Ценообразование продуктов природного газа тесно связанно с другими продуктами, с параллельными энергоресурсами: углем и нефтью. Газ дублирует те процессы, которые происходят на рынке других энергоносителей.

Через исследование сферы газа мы выходим на очень принципиальную фундаментальную картину геополитического устройства мира.

Когда мы говорим о геополитике, мы должны помнить, что слово «геополитика» — не пустой термин. Это не некоторая абстракция и не синоним международных отношений. Геополитика — это дисциплина, у которой есть свои собственные системы координат, своя методология и своя модель видения реальности, видения смысла тех процессов, которые развертываются в сегодняшнем мире. С точки зрения геополитики существует борьба или оппозиция между двумя типами цивилизаций, между цивилизацией Моря и цивилизацией Суши, между атлантизмом и евразийством, между англо-саксонским полюсом и евразийским. Это вписано в основу геополитического мировоззрения: не снимаемые противоречия, конкуренция, оппозиция, война, битва, столкновение, соревнование — как угодно — между атлантическим и евразийским полюсом составляет движущую силу основных процессов мировой политики. Это аксиома геополитики. Если мы говорим, что это не так, или думаем, что это не совсем так, или мы с этим не согласны, или не слышали ничего об этом, то мы слово «геополитика» не употребляем. Поэтому, когда мы говорим о геополитике газа, мы говорим о том, как система газоснабжения, добычи газа, транспортировки и рынка потребления газа вписывается в эту геополитическую модель.

В современном мире происходят фундаментальные геополитические процессы, связанные с созданием однополярного мира, который является результатом окончания холодной войны, когда существовало противостояние двух лагерей: западного и восточного, точно и строго соответствовавшее традиционной модели противостояния Моря и Суши. По результатам холодной войны была закреплена победа одного из этих полюсов, атлантического полюса, причем важно не то, что одна система победила другую, важно другое — одна геополитическая модель победила другую и осталась единственным полюсом.

Сегодня мир представляет собой однополярную реальность, где существует центр однополярного мира (США) и существует система слоев. Самый ближайший — трансатлантический слой, второй слой — страны третьего мира, в центре четвертого слоя, который в геополитике атлантизма называется «черной дырой» (вспомните книгу Бжезинского), находится Россия как основа евразийского пространства. Иными словами, однополярный мир создается за счет ослабления той реальности, которая ему противостояла, — евразийского геополитического пространства, и все больше и больше частей этого пространства евразийского материка интегрируется или ставится под контроль однополярного мира. Это фундаментальный процесс современных геополитических преобразований, переход от двуполярности к однополярности, от баланса стратегического влияния к смещению мира совершенно в иной плоскости.

Мы знаем, что есть системы, которые основаны на двух полюсах. Например, плюс и минус, черный и белый; это круговые системы, где есть полюс и периферия. То же самое и в геополитике. В однополярной же ситуации евразийский континент, по сути, из субъекта превращается в объект.

Мотор прошлого противостояния — второй полюс, который был воплощен в Советском Союзе, а сегодня в расчлененном виде продолжает свое существование в России, — является «козлом отпущения» этого процесса, перехода от двуполярной модели к однополярной. Это и есть фундаментальный геополитический процесс, который сегодня происходит в мире.

Но известно, что с геополитической точки зрения до сих пор справедлива формула Хэлфорда Макиндера, основателя этой науки. Согласно этой формуле, тот, кто контролирует Heartland (это территория России), тот контролирует Евразию, а тот, кто контролирует Евразию, контролирует весь мир.

Конечно, такую прямую, классическую геополитическую картину сегодня мы встречаем только у самых ортодоксальных геополитиков, таких как Збигнев Бжезинский. Чаще всего американская стратегическая мысль, американские дипломаты мыслят немного в иных категориях, но очень-очень сходных. Если мы поймем логику их геополитического видения, то поймем многие закономерности, связанные с рынком газа и с теми процессами, которые происходят в этой сфере.

С точки зрения стратегической доктрины США существуют три сосредоточенные на евразийском пространстве реальности, которые ограничивают американскую гегемонию к 2050 году. Это, в первую очередь, Китай, который становится самостоятельным полюсом и имеет для этого очень серьезные основания: экономические, демографические, культурные, политические. Это исламский мир, который является политическим антагонистом однополярного мира и отвергает однополярный мир из-за несовместимости исламских ценностей с ценностями системы однополярного мира (либерально-демократическими и американскими). И существует Евросоюз, который претендует на то, чтобы стать новым геополитическим субъектом с собственной политикой, собственными энергетическими интересами, заинтересованный в прямых контактах с арабским миром и доступе к арабским энергоносителям без всякого посредничества США. Этот европейский полюс все более осознает себя как антагонист однополярного мира. И, безусловно, самой главной в этой евразийской системе является территория стран СНГ, и в первую очередь — Российской Федерации.

Делая «update» и «upgrade» классической геополитической теории, мы получаем следующую картину: для полного утверждения однополярного мира Соединенным Штатам Америки и их атлантическим союзникам необходимо получить контроль над этими тремя пространствами — Европой, исламским миром и Китаем — и не допустить их самостоятельного конкурентного возвышения, и поскольку в значительной степени Россия играет геополитически и стратегически центральную роль, то воспрепятствовать становлению России новым мощным геополитическим образованием, способным к самостоятельному волеизъявлению, и, соответственно, разделить Евразийский континент на четыре базовых больших пространства. Эта задача сформулирована еще в 1992 году Полом Волфовицем и Льюисом Скутером Либи в их докладе о том, что угрожает интересам США в XXI веке. Самая главная угроза — возможность возникновения евразийского альянса на евразийском материке, т. е. некий альтернативный сценарий, который сорвет строительство однополярного мира. То есть если между этими четырьмя большими пространствами плюс «боковые» пространства, такие как Индия, которая сама по себе представляет целый континент, и Юго-Восточная Азия, возникнет стратегическое партнерство и сотрудничество, то однополярный мир потерпит фиаско. Таким образом, пространство Евразии оказывается в центре внимания двух фундаментальных мировых сил.

В этой связи нельзя не обратить внимания на создание фонда «Евразия», который базируется в Америке, а в России действует под именем «Новая Евразия», и сейчас американский посол господин Вершбоу активно развивает сетевые структуры этого фонда на территории Кавказа под предлогом борьбы с фундаментализмом, в Западной и Восточной Сибири — под предлогом изучения процессов демографии китайской миграции и т. д. Иными словами, США в высшей степени интересуются Евразией как объектом в рамках атлантической геополитики. Речь идет о контроле над этим объектом и поддержании Евразии именно в качестве объекта. Существует противоположная евразийская позиция, где Евразия мыслится как субъект и где выстраивается альтернативная контрстратегия. Эта контрстратегия состоит в том, чтобы найти общие точки соприкосновения между всеми большими пространствами евразийского материка, для того чтобы сбалансировать американский полюс и создать некое равновесие.

Когда происходило вторжение американцев в Ирак, американский консервативный фонд «Heritage Foundation» опубликовал очень важную интересную статью некоего господина Халстона под названием «Стратегия собирания вишен», где он уподоблял проявившийся в тот момент франко-германо-российский альянс, ось Париж — Берлин — Москва, выразившую несогласие с американской агрессией, компании Дороти из сказки «Волшебник страны Оз». В компании Дороти были существа, каждый из которых был лишен какого-то фундаментального качества: у Страшилы были соломенные мозги, у Железного Дровосека не было сердца, а у Льва не было храбрости, т. е. каждый из них был ущербен, но, будучи вместе собранными в команду вокруг Дороти, они могли осуществлять те задачи, которые перед ними стояли, и достичь желаемого. И вот автор статьи уподобил Францию, Германию и Россию этим друзьям Дороти: у Германии нет внешней политики, нет армии; французская экономика в кризисе; Россия вообще находится в полуобморочном состоянии, но тем не менее если сложить все эти потенциалы трех «друзей Дороти», то для американцев получается вполне серьезная опасность. Их задача была не допустить, развалить этот альянс любой ценой. Внушали, что он не нужен, лишний, бестолковый, все равно ничего не светит от этого, что он вообще не альянс вовсе, и постепенно с задачей справились.