Читаем без скачивания Горец. Оружейный барон - Дмитрий Старицкий

Принц Бисер сразу въехал в проблему и, не откладывая ее в долгий ящик, отбил телеграмму в Будвиц, откуда на шестой день пришел эшелон с качающими частями новых огемских дивизионок, которые имперское ГАУ по каким-то своим соображениям не приняло на вооружение. И большое количество снарядов к ним.

— Чтобы зря паровоз не гонять, — пояснил нам принц этот подарок.

Впрочем, этот унитарный выстрел был стандартным, что облегчало нам снабжение. Опять повторялась та же история что и с вооружением бронепоездов. По остаточному принципу 'на те боже, что нам не гоже…'. Но на этот раз все получилось гоже и в кассу.

Длинный сорока калиберный ствол с двухкамерным дульным тормозом и новейшей гидравлической системой гашения отката и полуавтоматическим клиновым затвором меня привел в восторг, несмотря на то, что под него пришлось полностью поменять всю компоновку самоходки. Она стала чем-то напоминать мне 'голожопый Фердинанд' времен Великой Отечественной войны в СССР — СУ-76. Все из-за того, чтобы длинный ствол на крутых углах не утыкался в землю. Двигатель спереди, полуоткрытое боевое отделение сзади. Экипаж шесть человек. Из дополнительного вооружения один ручной 6,5 мм пулемет 'гочкиза' к которому на каждом борту привалили шкворневую установку. Назвали ее 'коломбиной'. Первоначальное название было 'Альта', но та отказалось наотрез. До скандала.

Последним моим шедевром стала двадцатикалиберная четырехдюймовая самоходная гаубица. Та же компоновка, что у 'Коломбины', но на стандартной тракторной ходовой из двух двухколесных опорных тележек. Все равно ей стрелять, кроме редких случаев использования прямой наводки, только с места и, как правило, с закрытых позиций. На этот случай выдвигался назад дополнительный полик и вытыкались в грунт два сошника для устойчивости. Все же отдача от 107 мм снаряда суровая. Рубка полуоткрытая. Бронирование тонкое, противопульное. Экипаж шесть человек. Эта установку звали 'Эликой'.

Таким образом, механизация бригады разделялась так.

Первый дивизион 'артштурмов' из двух батарей — 19 машин.

Второй дивизион 'коломбин' из двух батарей — 17 машин. На большее просто новых пушек не хватило.

Отдельная батарея 'элик' — 9 машин.

Батарея обеспечения — 10 гусеничных тягачей с прицепами. На них снабжение боевых машин водой, керосином и запасным боекомплектом.

Ремонтный парк. У них еще пара 'артштурмов', только без пушек. Вместо нее пулемет торчит, зато с краном и лебедками — подбитые машины из-под огня вытаскивать…

Обоз. Как на рутьерах с колесами на новомодном гусматике, так гужевой на стерхах.

Рецкий гвардейский штурмовой батальон 'кровавой тризны'. Две роты. Его мы просто размножили почкованием, разделив взвода, и разбавили претендентами старый состав. Комбатом поставили бывшего замкомроты, а Вальда я забрал к себе заместителем командира бригады по всем пешим войскам. И на случай мало ли чего просто заместителем.

Два отдельных батальона ольмюцких саперов-штурмовиков, ветеранов взятия Щеттинпорта. Король Бисер оставил комбрига у себя, двинув на повышение, а штаб его бригады стал моим штабом.

Саперно-маскировочная рота. Она же понтонный парк.

Отдельная рота разведки из рецких горных егерей и конный взвод полевых жандармов. Плюс четыре офицера в штабе от Моласа разведкой и контрразведкой ведают.

Рота связи из трех взводов артиллерийских корректировщиков с телефонами, конного взвода связи из сорока посыльных полевых адъютантов и пеший взвод связи телефонистов обслуживающих штаб.

Рота охраны техники.

По бригаде все. Дальше только привлеченные части типа прибывшего сегодня оногурского саперного батальона и затихарившихся в окрестных лесах пары драгунских полков из корпуса Бьеркфорта. И полк линейной пехоты также на лесной даче загорает. Ждет времени 'Ч'.

У драгун нововведение — в полк добавился пятый эскадрон — пулеметный. Из десяти тачанок со станковыми пулеметами. Бьеркфорт до них практически сам додумался во время своего 'ледяного рейда' по царским тылам. Осталось только чуть-чуть подсказать как правильнее.

Сквозь наше расположения все тянулись и тянулись усталые голодные саперы, которым с завтрашнего утра нам мосты строить. Дядьки все в летах. Призывники второй очереди. Жалко на людей смотреть до чего их довел Тортфорт. Но как только солдаты въезжали, что ароматная каша с мясом готовится в этом лесу для них, веселели. И откуда, только у них силы брались ускорить шаг.

— Савва, ты что ли это, змей каленый? — окрикнули меня с фуры, запряженной двумя исхудалыми стирхами.

— Гоц? Живой! Демон подземный… — обрадовался я знакомому лицу.

— А то? — соскочил он с облучка и полез обниматься. — Меня ничто не берет. Что мне сделается?

— А как ты у оногуров оказался?

— И не говори. Я от нашего барона сбежал в унтерскую школу почти сразу за тобой. Попал к оногурам по распределению — теперь кузнецов в каждом саперном батальоне полувзод. И надо же — ты не поверишь. Новым комбатом приходит опять этот индюк надутый, Тортфорт. Что такое не везет и как с этим бороться? Закурить есть?

— Ты же знаешь, что я не курю. Вот выпить есть, — отцепил я от пояса флягу с водкой и протянул ему.

— Ну, ты настоящий друг, Савва.

— Гони свою колымагу вот к тому бронеходу с номером 001, - указал я направление. — Я скоро подойду. Табачка только тебе позычу у народа.

— А пожрать есть? — Гоц поглядел на меня с выражением уличного пса.

— Найду. Для друга всегда найду, — заверил я его.

Надо же… Просто день встречи выпускников какой-то.

Ну и гнилое же это место Вакалония. Вроде как минус за бортом, а сыро и промозгло. Да еще похмелье…

Хорошо вчера с Гоцем накатили. Душевно. А главное он там и не понял с кем пил. Точнее догадался, но не полностью. По Рыцарскому кресту (куда его спрячешь?) унтер решил, что я выбился в офицеры, но он даже представить себе не мог, что я поднялся выше лейтенанта. Я не стал его разубеждать, иначе рисковал потерять очень важный для меня источник информации.

Ягр, по моему приказу, заворачивал всех с любым вопросом от командирской машины к Вальду. Комбриг занят. Так что под тентом, натянутым за бронеходом между вековых елей нам с унтером было комфортно у аккуратного костерка, на котором мы жарили хлеб на прутиках и мазали эти тосты тушенкой. А что? Хорошая закусь. С такой не развезет. Особенно после плотного ужина.

Вспомнили, как водится, всех знакомых по стройбату. Я ему про Зверзза и Вахрумку что знал, рассказал. Он мне как Страшлипка погиб по глупости. В болоте утоп, там же где Зверзз ногу себе отдавил.

Я припомнил, как воевал со снайперами на нами же построенном укрепрайоне, и как меня там ранило в руку. Гоц мне про штурм Щеттинпорта поведал. Гоц вообще счастливчик — за всю войну ни царапинки, хотя под артобстрел попадал раз девять или десять.

Но главное в этой беседе для меня не столько приятное общение со старым приятелем, это тоже… главное я вживую прощупал настроение солдат на фронте. Кто же из солдат майору, а тем паче полковнику все расскажет как есть? И сведения эти были для меня неутешительными. Фронт потихонечку разлагался…

— Война, Савва, всем надоела хуже горькой редьки, — вещал мне унтер, пыхтя папиросами, которые я, походя, отнял у Вальда, поймав его у полевой кухни. — Ладно, мы, саперы, нас часто с места на место перебрасывают, хоть какое-никакое да разнообразие. Тоже не сахар. Сам видел. А ты представь, как это месяцами в окопах в грязи сидеть? Чуть отпустило, когда стали всех подряд в отпуска отправлять домой. Но теперь и это не греет. Что там того отпуска? Некоторым лучше вообще было бы в отпуск не ездить… Там оказалось такое…

— Я был батальонный разведчик, а он писаришка штабной. Я был за отчизну ответчик, а он спал с моею женой… Так? — усмехнулся я.

— И так… и хуже… По разному. Мой напарник, уже после унтерской школы, с отпуска вообще не вернулся. И жену порешил, и любовника ее… теперь на каторге кукует… Не имел бы он Солдатского креста, вообще бы повесили.

— А что враг? Каков он здесь?

— Враг? Как сказать? Республиканцы они, конечно, пожиже будут царцев. Но тоже храбры, не отнять. Только дурость это в атаку на пулеметы в полный рост бегать. Сам увидишь, точнее, учуешь, как трупным запахом несет с нейтральной полосы. От этой вони порой с ума сходишь. А главное никто уже понять не может, за каким таким подземным демоном он воюет? Не мы, ни они, — махнул Гоц рукой в сторону фронта. — Война только Тортфортам мила. И то офицеры в своих блиндажах поголовно пьянствуют и в трикото играют. Солдаты в атаку уже только по приказу идут, да и то с неохотой. Когда только эта бойня кончится? Я вот тебе как на духу скажу. Лучших на этой войне поубивают, а племя останутся только худшие, те, кто по щелям в тылу попрятался. Вот тогда и настанут для нас плохие времена.