Читаем без скачивания Золотые нити - Екатерина Александровна Белова

– Договорились, – я надела фартук, взяла ведро с краской и отправилась заканчивать роспись холла.

На душе было радостно и тревожно одновременно. Я пыталась убедить себя, что действительно хочу помочь Мартине, но внутренний голос настойчиво говорил мне, что это очередная уловка, чтобы побыстрее увидеть Сея.

Пусть так, но в этот раз от этого никому не станет хуже.

Когда мы вышли из машины, был уже поздний вечер. Клэр и Мартина сильно задержались в лавке, так как машина с товаром приехала на несколько часов позже. Мы с Риком до изнеможения таскали тяжелые коробки, а девочки целую вечность проверяли накладные. Потом обнаружилось, что все очень проголодались, и мы наскоро поужинали в кафе напротив.

И теперь время близилось уже к полуночи. Несмотря на то, что мы были в центре, на узкой улочке никого не было ни души. Оно и к лучшему, я не был уверен можно ли вот так просто клеить афиши, где нам вздумается.

Я взял тяжелое ведро с клеем и отдал Клэр тугой сверток плакатов. Мы медленно шли вдоль невысоких, словно вросших в землю домов, ища подходящее место, пока не увидели длинный забор, вокруг полуразрушенного здания с выбитыми окнами.

– Ты специально оделся во все черное, чтобы не привлекать внимание в темноте? – спросила Клэр, разглядывая меня.

Я удивленно посмотрел на свои спортивные штаны и старую куртку. Вообще я оделся в то, что удобно и что не жалко, если вдруг испачкаю. Я перевел взгляд на Клэр, одетую в длинное приталенное пальто и сапоги на каблуке и попытался отшутиться:

– А ты специально оделась как леди из девятнадцатого века, чтобы мы привлекли к себе побольше внимания?

Клэр как-то странно на меня посмотрела и неожиданно резко ответила:

– Ну да, я со странностями, ты же знаешь. Но какая уж есть.

Я опешил от этой неожиданной вспышки гнева на пустом месте.

– Прости, это же шутка. Я не хотел тебя обидеть, – мягко сказал я, протягивая ей плакаты.

Клэр взяла их, прижала к груди и подняла голову, разглядывая небо. Было ясно, и из-за плохого освещения улицы можно было разглядеть тусклые огоньки звезд. Полная луна сияла идеально очерченным кругом, заливая все вокруг нежным молочно-белым светом. В нем лицо Клэр выглядело загадочным и очень печальным.

– Сей.., – начала она неуверенно, – А мы ведь так и не поговорили после Рождества. Я думала, нам нужно время, чтобы во всем разобраться. Но сейчас, я не понимаю, что дальше. Мы оба делаем вид, что ничего не произошло, но ведь это неправда. Весь этот мой странный, запутанный мир, в котором я так долго была одна. Но теперь ты все знаешь…

Она замолчала, переводя на меня испуганный взгляд, словно боясь того, что я могу сказать.

Я мысленно вздохнул. Я знал, что этот разговор рано или поздно состоится и проигрывал в голове возможные его варианты того, что скажу Клэр, но сейчас все заготовки мгновенно испарились и я растерялся.

Молчание затянулось. Чтобы немного упокоиться, я начал ожесточенно мазать клеем забор. Клэр подошла и дрожащими руками стала клеить афиши.

Я украдкой посмотрел на нее и увидел, что она еле сдерживает слезы. Мне стало жарко от стыда. Какого черта я молчу?.. Она наверняка думает совсем не так, как я на самом деле отношусь к ситуации.

– Клэр, – мягко начал я, опуская кисть в ведро и беря ее за руку.

Она вздрогнула и подняла на меня свои бездонные глаза, полные слез.

– Я правда много думал об этом. Сначала, когда я был в моменте, мне казалось, что ничего важнее происходящего нет. Все было таким волшебным, загадочным, хотелось погрузиться в это с головой и разгадать все твои тайны. Какими бы мы ни казались себе взрослыми, а в глубине души вечно мечтаем о чуде.

– Но? – спросила Клэр, забирая руку.

– Но чем больше проходило времени, тем нереальнее казалось, все, что произошло. Как будто я увидел очень яркий красочный сон, который был так похож на реальность. Чем больше я об этом думал, тем больше казалось, что все это мне приснилось.

Клэр горестно вздохнула.

– Подожди.. Я не отрицаю ничего, не бегу от правды. Клэр, я не считаю, что ты какая-то ненормальная, чокнутая или сумасшедшая. Да, ты немного странная, хотя даже не так. Ты иная, чем другие люди в моей жизни, и это придает тебе неповторимое очарование. Несмотря на то, что ты мне рассказала, что я увидел, мне кажется твой мир никогда не станет и моим тоже. Мы очень сблизились, но так и остались в разных реальностях, потому что как бы ты ни хотела, ты не пускаешь никого в свою душу, пытаясь сберечь ее и сохранить себя, лишь открываешь узкую щель и каждый в твоей жизни только сторонний наблюдатель. От этого и твоя черная дыра в груди, твоя пустота внутри. От этого ты чувствуешь себя такой одинокой и неприкаянной, но знаешь, мне почему-то кажется, если бы все-таки смогла пустить кого-то по-настоящему, это не сделало бы тебя счастливой, а наоборот разрушило. Посмотри на это с другой стороны, может твоя пустота, это огромная сила, а не слабость. Благодаря ей ты умеешь так глубоко и тонко чувствовать, благодаря ей ты так проживаешь некоторые моменты, как другие никогда не смогут. И при этом несмотря на свою черную дыру ты наполнена каким-то неземным, теплым светом, который ты даришь окружающим. Пожалуйста, пойми меня правильно, я не отрицаю ничего из того что увидел и узнал, я принимаю тебя всю, какая ты есть с любой болью, сомнениями, печалью. Но все мы – Лаура, Мартина, я – тянемся к тебе, потому что ты освещаешь нам путь, потому что в твоей пустоте горит сердце. И кто знает, если бы ее не было, может не было бы достаточно воздуха, а значит и такого сильного огня.

Клэр стояла, закрыв лицо руками и ее плечи тихо подрагивали. Я выдохся, вложив все силы в свой страстный монолог и не знал, стоит ли ее утешать или дать время переварить услышанное.

– Господи, Сей, – глухо сказала Клэр сквозь ладони, – Ты наверно думаешь, я такая плакса, вечно реву по любому поводу.

– Ну что ты, нет, почему-то мне сейчас кажется, что это хорошие слезы.

– Да, – Клер убрала руки от заплаканного лица и я увидел, что она улыбается, – Ты не представляешь, что внутри меня творится. Я никогда об этом не думала, с такой точки зрения.. Я все время чувствовала себя одинокой