Читаем без скачивания История доллара - Джейсон Гудвин

Зимой 1877 года вся мелкая серебряная монета, исчезнувшая с выпуском первых гринбеков, устремилась обратно в страну. Сотни миллионов трехцентовиков, пятицентовиков, даймов, четвертаков и полудолларов посредством торговли мистическим образом всплыли на поверхность. Многие из них провели последние пятнадцать лет в Канаде, а прочие ушли в Южную Америку, где сформировали совершенно новую местную валюту. Мало кто задавался вопросом, откуда они взялись, все просто были рады вновь увидеть свои монеты.

Соединенные Штаты вышли в мировые лидеры по производству серебра в эпоху Гражданской войны: между 1870 и 1873 годами добыча металла удвоилась, а к 1893-му удвоилась вновь. Так США стали крупнейшим в мире, после Мексики, производителем серебра. Его большая часть шла из штатов, которые до появления серебра и штатами-то не являлись. Но к 1890-м в пустыне расцвели Небраска, Невада, Монтана и Колорадо, которые могли похвастаться собственными законодательными собраниями, быстро растущими городами, вечеринками с зажаренными целиком поросятами, железными дорогами, уличным освещением, церквями, нищими, музеями, благотворителями и, не в последнюю очередь, сенаторами и депутатами в Палате представителей в Вашингтоне, готовом на все ради белого металла. Их население было невелико, в отличие от политического влияния. Только одна вещь беспокоила добытчиков серебра: чем с большей скоростью они извлекали из-под земли драгоценный металл, тем меньше, похоже, мир в нем нуждался.

Золото по-прежнему было востребовано. По всей Европе страны следовали примеру Великобритании, отказавшейся от серебра и перешедшей к золотому стандарту в 1821 году.[103] Они убедились в том, что викторианская Британия богаче и успешнее любой другой нации. В 1821 году страна решила. несмотря ни на что. следовать тому принципу, что каждая банкнота, выпущенная Банком Англии, по первому требованию удостоится обмена на редчайший из драгоценных металлов. Преобладание британской торговли, обеспечивавшей Великобритании господство на морях и существование ее империи, казалось, вытекало прямо из этого решения: требовалось появление Дизраэли, чтобы предположить, что золотой стандарт был следствием, а не причиной британского процветания.

Французы неизбежно нашли основания для придирок. В 1867 году Наполеон III созвал в Париже конференцию, целью которой было побудить остальные нации одобрить стандарт, который допускал бы в качестве денег и золото, и серебро. Во Франции в обращении находились две пятифранковые монеты: одна, очень небольшая, золотая и другая — серебряная. Швейцария, Бельгия, Италия и Греция использовали пятифранковую монету в качестве образца для собственной валюты — преждевременная мечта о мировых деньгах. Американская делегация выразила сомнения в том, что их страна согласится ввести новый доллар, который походил бы на французские пять франков. Немцы отвергли проект целиком.

Британцы не стали утруждаться отправкой делегации. В итоге мероприятие закончилось провалом. Последнюю посвященную этой проблеме конференцию в 1892 году созвали Соединенные Штаты, стремившиеся найти какое-то применение серебру в международной торговле и финансах. Однако к тому моменту больше никто на мировой арене не разделял трудностей США: все европейские страны ввели золотой стандарт.

«Мы выбрали золото не потому, что золото — это золото, а потому, что Великобритания — это Великобритания», — объяснял один немецкий политик. Когда немцы напали и побили французов в 1871 году, они надеялись, что репарации, навязанные Франции, дадут Германии необходимые деньги для перехода на золото. Французы перешли к золотому стандарту назло немцам: они не только отказались покупать у Германии серебро, но и принялись в 1873 году продавать собственное. В ситуации, когда две державы продавали серебро, к ним в панике начали присоединяться остальные. Цена на серебро вновь упала.

У владельцев американских серебряных шахт земля уходила из-под ног. Они долгие годы не успевали вырубить драгоценный металл из пластов породы, как за ним уже выстраивались покупатели, готовые смести все подчистую и сделать их богачами. Они долгие годы наслаждались баснословно высокими ценами в Европе и на Дальнем Востоке. Серебро ценилось слишком высоко, чтобы делать из него доллары: в слитках стоило дороже, чем в монете. Другими словами, если серебряная монета достоинством в 1 доллар стоила лишь 1 доллар, такое же количество серебра, переплавленное и обращенное в золото, давало достаточно золота, чтобы купить товаров стоимостью больше чем на 1 доллар. Но баланс менялся. Добытчики серебра дошли до ситуации «доллар за доллар» и возносили хвалу Господу за Гамильтона, приравнявшего серебряный доллар к золотому. Сенатор Бентон, конечно, слегка нарушил баланс не в их пользу, из-за него на 1 часть золота приходилось 16 частей серебра, но серебро все равно потоком лилось из шахт.

Однако, когда владельцы серебряных шахт попытались найти покупателя в лице Монетного двора, они обнаружили, что США молчаливо и сами отказались от привязки к серебру. Это событие назвали «преступлением 1873 года», но в реальности это была трясина из сомнений, теории и политики, в которой на всю следующую четверть века увязла и беспомощно барахталась Америка.

По прошествии времени стало очевидно, что нет никакой разницы в том, был доллар золотым, серебряным, бумажным или в виде банковских кредитов. На практике они все больше представляли собой кредиты — страна переходила на использование чеков, чьим современным эквивалентом являются пластиковые карты. Наш достаток не обеспечивается ничем осязаемым, даже бумагой: деньги — это цифры + правила + вера. К концу XIX века четыре из пяти долларов существовали только в банковских книгах. Почему люди не видели, что вид используемой ими валюты больше не имеет особого значения — важно только ее количество? Почему американцы, которые, прежде всего, были экспериментаторами, не видели этого?

Цифры тогда не перемещались так быстро, как сейчас: пользуясь профессиональным жаргоном, деньги были неэластичны. Привязанные к драгоценному металлу и его резервам, они не всегда оказывались в нужное время в нужном месте. Промышленность, находившаяся в городах, создавала собственные денежные центры; сельское хозяйство на огромном пространстве в тысячи квадратных миль — нет. Человеку, готовому дать денег взаймы в Нью-Йорке и Чикаго, трудно найти дорогу к затерявшемуся в неизвестности фермеру, желавшему взять в долг.

Деньги в Нью-Йорке и Чикаго были связаны с деньгами за рубежом. Пока они обеспечивались металлом, потребность фермера в деньгах, возможно, могла быть удовлетворена где-нибудь в Европе, где металл лежал без дела и ждал спроса. Должно было пройти немало времени, прежде чем слабый сигнал от фермера смог бы просочиться через несколько слоев посредников, задача каждого из которых — помочь решить, куда направить деньги.

Поэтому единственным ответом на периодический кризис, когда денег не оказывалось в нужном месте, а нуждавшиеся в них разорялись, в то время как в другом месте деньги копились без дела, стало требование увеличить их количество. Если местные банки могли бы выпускать и ссужать больше купюр, ограничение кредита удалось бы преодолеть. Если бы деньги были дешевле и водились в большем изобилии. никаких ограничений кредита вообще не существовало бы. Классические экономисты называли это дезорганизацией капитала и денежного обращения. Но многие современники указывали на то, что высокая стоимость займов кормила тех. кто был виноват в ограничении финансов. Банкир получал более выгодную для себя процентную ставку из-за «дорогих денег». Он находился на Восточном побережье. а то и вообще по другую сторону Атлантики и не давал разрешить ситуацию с недостаточностью денег, препятствуя любым попыткам выпускать их большее количество.

НАЧИНАЯ с Джефферсона, американцы крайне бдительно относились к британским попыткам реорганизовать финансы Америки к своей вящей выгоде. Они никогда не сомневались в том, что такую попытку предпримут. Великобритания была богата и располагала целой империей, но от нее вполне следовало ожидать отношения к Соединенным Штатам как к сбежавшей колонии. Америка, разумеется, во многом была отстроена на английских капиталах, но англичане всегда жаловались на риски. Доллар был нестабилен, а прибыли не всегда отвечали ожиданиям. От некоторых долгов со скандалом отказывались: «Янки-дудл берет взаймы, Янки-дудл тратит, — напевал один разъяренный английский поэт в 1840-е. — А потом он игнорирует того простофилю, который эти деньги дал». (Сколь массово, должно быть, инвестировали англичане, если даже их поэты владели американскими ценными бумагами!) Некоторые американцы оказались охвачены паническим ужасом перед «атакой» со стороны Ломбард-стрит, по крайней мере, так они позднее утверждали.