Читаем без скачивания Остров Робинзона - Аркадий Фидлер

Во время этого дознания со стороны моря раздались вдруг крики. Оттуда к нам бежало несколько индейцев.

— Корабль! — кричали они. — Корабль!

Мы было подумали, что легки на помине преследователи с острова Маргарита, но не это явилось источником шума. Напротив, новость оказалась сверх ожиданий радостной.

Утром, на восходе солнца, в море поднялся ветер, но продержался он не более получаса, а потом совсем стих. На море установился полный штиль. На острове случались иногда такие минуты, но длились они не больше часа-двух, а около полудня всегда поднимался сильный ветер.

Шхуна не успела проплыть и мили, как паруса ее безжизненно повисли при полном безветрии, и корабль потерял ход. Лагерь наш забурлил. Известие об остановке корабля пробудило серьезную надежду, что нам удастся еще его догнать. Все, кто только мог, хватали первое попавшееся под руку оружие и со всех ног мчались к лодкам.

Среди всеобщего возбуждения и суматохи не следовало терять головы. Подозвав Арнака, Вагуру и Манаури, я предложил им следующий план: берем две лодки, на которых прибыл сюда Матео с отрядом; на большую сажусь я с Арнаком, на меньшую — Вагура. Грести будут все здоровые, кроме нас троих,

— мы будем стрелять, и потому руки у нас не должны дрожать. С собой заберем все дальнобойные мушкеты, а для повышения дальности их стрельбы увеличим заряд пороха. Часть мушкетов зарядим пулями, а часть — картечью.

— Остальным вообще не брать оружия? — спросил Вагура.

— Пусть берут, это не повредит, но лишь бы не мешали нам троим целиться.

— О-ей! — вскричал Арнак. — Хорошо прицелиться — самое главное!

Манаури выразил полное согласие и тотчас принял на себя командование гребцами, рассадив их по двум лодкам. Мы тем временем зарядили ружья, взяв с собой восемь мушкетов.

— Прихватим и маленькую шлюпку испанцев, — решил я в последний момент, — пусть отвлечет на себя внимание.

Для этой шлюпки хватило трех человек.

Не прошло и четверти часа, как мы отчалили от берега. Гребцы изо всех сил работали веслами — только мелькали смуглые спины. Я встал на носу лодки, Арнак — на корме. Выйдя из бухты, мы оказались в открытом море, тихом и спокойном, как озеро в погожий день. Шхуна стояла как вкопанная, будто на якоре. Паруса ее бессильно свисали.

Едва испанцы нас заметили, они как ошалелые заметались по палубе, то хватаясь за паруса, то что-то перетаскивая. В подзорную трубу я видел, как они заряжали мушкеты.

Расстояние между нами быстро сокращалось. Гребцы не жалели сил. Пот ручьями стекал по их спинам. Зной становился все нестерпимее. Тела гребцов истощены были долгой неволей, здоровье подорвано, но эта решительная минута придала им новые силы.

До корабля оставалось четверть мили. На море по-прежнему ни ветерка. Теперь не оставалось сомнений, что мы достигнем цели и шхуна от нас не уйдет. Два испанца могли, защищаясь, нанести нам урон, но окончательная победа должна быть за нами.

Я переглянулся с Арнаком и велел ему еще раз напомнить гребцам, как себя вести: едва только мы подойдем на расстояние выстрела, поднять весла, лечь на дно лодки и не шевелиться.

По носу шхуны шел высокий борт, зато корма была низкой и незащищенной. Поэтому мы обошли корабль сзади. Испанцы, предвидя этот маневр, установили на корме два ящика, за которыми и укрылись.

— Внимание! — крикнул я Арнаку. — Применю небольшую военную хитрость, возможно, они поддадутся.

Я решил выстрелить по испанцам картечью с большого расстояния, рассчитывая вывести их из равновесия и заставить тоже выстрелить. Тогда у них не останется времени перезарядить ружья. Так я и сделал. Шагов с двухсот от кормы шхуны я выстрелил из мушкета, целясь высоко над головами противника. Было ясно видно, как картечь ударила по парусам и палубе корабля. Тут же я схватил второе ружье и прицелился, словно собираясь стрелять вторично. Испанцы, и без того возбужденные, не выдержали и опрометчиво выстрелили. Пули их, как я и предполагал, не долетели и ударили по воде в нескольких десятках шагов от нас.

— Гребите! Быстрее! — крикнул я индейцам. — Теперь прямо на них!

Несколько сильных ударов веслами приблизили нас к кораблю на нужное расстояние.

— Внимание! — закричал я. — Буду стрелять!

— Я тоже? — спросил Арнак.

— Только когда увидишь цель.

Гребцы повалились на дно лодки, продолжавшей по инерции плыть. Она шла плавно, как по маслу, ни чуточки не качаясь.

У испанцев, как видно, было только два ружья, из которых они выстрелили, и теперь, прячась за ящиками, они торопливо их перезаряжали. Из-за укрытия время от времени появлялась то макушка, то локоть, то колено, но лишь на короткое мгновение, не дававшее возможности прицелиться. Несмотря на спешку, противник был начеку.

Но вот чуть больше, чем прежде, появилась спина, и я тут же выстрелил, целясь под лопатку. Пуля попала в цель. Испанец вскрикнул и, потеряв над собой контроль, вскочил. Грохнул еще один выстрел, на этот раз из ружья Арнака, и противник упал смертельно раненный.

Тем временем второй испанец, воспользовавшись замешательством, выстрелил. Ружье его было заряжено картечью. Двое индейцев, лежавших на дне лодки, оказались раненными в спину. Теперь ружье противника вновь было разряжено, и я решил взять корабль на абордаж. Но это не удалось. Со шхуны снова прозвучал выстрел. Очевидно, испанец воспользовался заряженным ружьем погибшего. К счастью, секундой раньше в него выстрелил со второй лодки Вагура, и хотя не попал, но испанец в испуге тоже промахнулся.

Решив теперь быть осторожнее, мы не спускали глаз со шхуны и стреляли всякий раз, как только враг хоть чуточку появлялся из-за ящика. Таким путем мы обрекли его на неподвижность и рассчитывали, что рано или поздно наша пуля его настигнет.

Не знаю, сколько минут мы так его выслеживали, стреляя раз за разом, как вдруг развязка наступила совершенно неожиданно. Увлеченные боем, мы совсем забыли о маленькой шлюпке с тремя гребцами. За ними никто не следил. А они тем временем обошли шхуну и, пока мы привлекали к себе все внимание испанцев, подплыли к кораблю со стороны носа и незамеченными вскарабкались на борт. Каково же было наше удивление и даже изумление, когда на шхуне раздался вдруг воинственный клич трех индейцев, бросившихся на противника. Луки и копья вмиг решили исход борьбы. Шхуна была паша.

Возможно ли описать мою радость, да что там — безмерный восторг, охвативший меня, когда, взбираясь на палубу испанского корабля, я осознал всю значительность этой минуты? Подойдя к верным своим друзьям, Арнаку, Вагуре, Манаури и остальным индейцам, я взволнованно пожал им руки.