Читаем без скачивания В Москве-матушке при царе-батюшке. Очерки бытовой жизни москвичей - Татьяна Бирюкова

По предварительным расчетам, 25 августа процессия ожидалась в Санкт-Петербурге, и 30 августа, в память заключенного в этот день Ништадтского мира, мощи должны были торжественно внести в Александро-Невский монастырь. Но церемония опаздывала, видимо, по причине грандиозности события и участия в нем неисчислимого количества русских паломников. Да и организаторы движения, согласно приказу царя, не спешили в дороге.

По прибытии в Шлиссельбург мощи поставили в Благовещенский собор, где с 1 октября 1723 года до августа 1724 года святыня и пребывала. В августе к встрече мощей в устье Ижоры на специальной галере прибыл император со свитой. Благоговейно сняв со своими приближенными мощи с яхты, Петр поставил их на галеру, потом велел вельможам взяться за весла, а сам встал у руля. Когда проходило это плавание, на берегах палили из пушек.

30 августа, в день внесения мощей в церковь святого Александра Невского, этот храм освятили.

Вечером весь Санкт-Петербург был иллюминирован. На другой день в монастыре происходило торжество с участием государя. Петр выразил надежду, что святой Александр примет его город под свое покровительство.

Его указ от 30 августа определил, что ежегодно в этот день в России должно проходить прославление мощей святого Александра Невского.

В 1725 году супруга Петра I императрица Екатерина I учредила орден святого Александра Невского. А в 1748 году в эту дату Елизавета Петровна установила в русских церквах крестные ходы.

Интересно отметить, что из общего числа московских церковных сооружений, посвященных Александру Невскому (около 10), семь располагались на линии или вблизи Тверской улицы — по пути следования ковчега. Их несложно перечислить. Это:

• часовня при Никольской башне Кремля, принадлежавшая Казанскому собору на Красной площади (не сохранилась);

• часовня у Охотного ряда, рядом с гостиницей «Националь» (она была первым снесенным большевиками церковным зданием в Москве. Снос этого памятника, «оскорблявшего революционное достоинство», построенного в память освобождения славян от турецкого ига в 1878 году, был проведен к 5-й годовщине Октябрьской революции. В настоящее время московское правительство намерено вновь воспроизвести эту часовню, правда, материалом для нее послужит почему-то стекло;

• церковь при Комиссаровском училище в Благовещенском переулке, недалеко от Триумфальной площади (закрыта и перестроена для Военно-Политической академии);

• церковь на дворе Ново-Екатерининской больницы на Страстном бульваре (сейчас в ней котельная и мастерская);

• церковь при Александровском убежище увечных воинов на Санкт-Петербургском шоссе, построенная приблизительно у того места в селе Всехсвятском, где останавливался ковчег с мощами святого (уничтожена вместе с самим убежищем);

• церковь в доме московского генерал-губернатора (в здании нынешней мэрии — улица Тверская, 13). В октябре 1917 года в этом доме находился штаб восстания — Московский военно-революционный комитет, и, конечно, с этих дней о сохранении церкви было бы наивно даже спрашивать;

• огромный собор на Миусской площади, недалеко от Белорусского вокзала, заложенный в 1904 году в память освобождения крестьян от крепостной зависимости Александром II, не был окончательно достроен до большевистской революции. Его разрушили, а материалы (фундамент и кирпич) послужили для возведения стен районного Дома пионеров.

Уверенно могу сказать, что ни те первые пионеры, ни последовавшие за ними обездоленные в исторической правде их дети и внуки не знали и не знают многих подробностей, связанных с памятью о национальном герое, заложившем основы для освобождения русских от многовекового ига. Забыт, конечно, и тот факт, что с посохом Александpa Невского был венчан на царство первый из династии Романовых, что именно эта царская семья возвеличила русский народ и заявила в мире о его значимости.

В Страстном монастыре

На Сухаревской башне в 1812 году случилось нечто странное, о чем потом рассказывали многие очевидцы. За день до вступления французских войск в Москву над столицей долго парил ястреб. Его ноги были перевязаны какими-то мочалками и веревками. Пролетая мимо Сухаревской башни, он зацепился за крылья медного двуглавого орла на шпиле. Тщетно бился ястреб, пытаясь освободиться. Обессилел, повис и издох. Народ, наблюдавший за этим, толковал: «Это — недаром. Непременно и Бонапарт запутается в крыльях Русского Орла»…

После Бородинской битвы (26 августа), опасаясь худшего, глава московской церкви Августин с Владимирской, Иверской и Смоленской иконами Божьей Матери отправился в дорогу на Владимир. Русские святыни нужно было сохранить.

Все городское руководство, кроме начальника Воспитательного дома И. А. Тутолмина,[5] быстро покинуло Москву.

Перед вторжением французских войск из города были удалены пожарные команды.

2 сентября французы вступили в древнюю столицу России. И в первую же ночь, на 3 сентября, Москва запылала сразу в разных местах. Пожар продолжался несколько дней. В нем сгорело 350 церквей и монастырей, около 2500 каменных и около 7000 деревянных домов, торговые ряды — свыше 8000 лавок, 17 каменных и 21 деревянный мост.

Через месяц, 6 октября, французы со своими обозами уже выходили из Москвы. 7 октября и сам Наполеон, отдав приказ Мортье взорвать Кремль, покинул город. Французы отступали из голодной и холодной Москвы по Ордынке и Калужской улице. Они шли, закутавшись в какие-то лошадиные шкуры, рогожи, в салопы, церковные ризы, шали, театральные костюмы. Их головы украшали чепчики, колпаки, траурные шляпы… Картина могла иметь комедийный оттенок, но никому не приходило в голову смеяться. Москвичи говорили: «За свое вступайся, за чужое не хватайся».

Неожиданно в два часа ночи в темноте за Калужской заставой послышался выстрел пушки. У Каменного моста ей отозвалась другая. В Кремле раскатился третий выстрел. Потом настало полное затишье. Горожане подумали, что французы снова возвратились в Москву. Вдруг раздался оглушительный удар, от которого заколебалась московская земля. Задрожали и стали рушиться дома. Камни и бревна полетели высоко в воздух.

Взрывы и удары с перекатами повторились несколько раз. В вышине запылало зарево, над Кремлем взметнулось пламя. И в то же время из безоблачного неба полился сильный дождь. Этот дождь ослабил силу пожара и предотвратил взрывы многих заложенных французами мин. Поджог Кремля стал жестокой местью Наполеона.

Но в целом после всего этого кошмара кремлевские храмы остались в сохранности. Сгорел царский дворец, и собор Спаса на Бору оказался под его обломками. Была разрушена Филаретовская пристройка к Ивану Великому. Сама же колокольня (пусть с трещиной) по-прежнему стояла.

Удивительно, но остался целым образ Спаса над Флоровскими воротами, вместе с его деревянной рамой и железным навесом над иконой. То же произошло и с образом святого Николая на Никольских воротах. Здесь даже не разбилось стекло иконы, хотя шатер от взрыва рассыпался. Разрушен был и Арсенал, построенный еще в начале XVIII века по чертежам саксонца Конрада.

В Сенате были разбиты стекла и сломаны все оконные рамы. Он, так же как и Иван Великий, стоял без завершения: Наполеоном были захвачены с собой сенатская накупольная медная статуя коня (изображавшего московский герб), колоколенный деревянный крест (обитый серебряными вызолоченными листами),[6] еще и двуглавый орел, снятый с башни Винного двора…

Неприятель покинул город. Москвичам нужно было собраться вместе в благодарственной молитве за спасение города. Для проведения религиозной службы наиболее удобной и не оскверненной врагом оказалась только большая церковь Страстного монастыря. Это было по причине того, что, когда Наполеон прибыл в Москву и расположился в ней, к французскому императору пришла делегация монашек из этого монастыря и упросила не святотатствовать в их обители.

В первый же день после выхода неприятеля из Москвы, 12 октября, в Страстном монастыре после обедни был совершен благодарственный молебен. Священнодействовал настоятель Университетской церкви иеромонах Иона, сам подвергшийся жестоким истязаниям со стороны оккупантов.

Церковь и абсолютно все пространство внутри монастырской ограды были полны москвичами. Когда запели «Царю небесному, утешителю», все упали на колени и молились. Слезы скорби сменялись слезами радости. Казалось, что были забыты все ужасы, страдания и утраты. Все с умилением духа пели торжественную песнь «Тебе Бога хвалим».

Через два дня после освобождения города двор Страстного монастыря вновь переполнился: опять в церкви, в переходах, на паперти, в разных местах монастыря собрались богомольцы. Теперь уже, кажется, все население столицы старалось вместиться в эту не очень обширную обитель. По окончании литургии молившиеся пали на колени. Жители Москвы, русские и иностранцы, православные и иноверцы, воинские начальники и солдаты возглашали: «Царь Небесный! Утешитель!» В это время с Тверской площади, где стояли на биваках казаки, слышались пушечные выстрелы.