Читаем без скачивания Битва за Рим (Венец из трав) - Маккалоу Колин

Наконец, о моем кольце. Его принадлежность семье Ливиев в качестве фамильной реликвии настолько широко известна, что ты поступил бы разумно, если бы отказался от попыток присвоить его себе.

Письмо было запечатано и вручено слуге для немедленной доставки в новую берлогу Цепиона – дом Луция Марция Филиппа. Оттуда слугу выпроводили пинками, и, прихромав назад, он доложил Друзу, что ответа не будет. Снисходительно улыбаясь, Друз одарил пострадавшего десятью денариями, после чего уселся в кресло, зажмурился и стал с наслаждением представлять себе, как разъярен Цепион. Друз знал, что никакого суда не будет. Независимо от того, кто в действительности является отцом маленького Квинта, официально он будет считаться сыном Цепиона. Наследник золота Толозы! Друз расплылся в улыбке, поймав себя на страстном желании, чтобы маленький Квинт оказался длинношеим, большеносым, рыжеголовым кукушонком в гнезде Сервилиев Цепионов. Это станет отличным возмездием для истязателя жены!

Друз вызвал свою племянницу Сервилию из детской в сад. Раньше он почти не замечал ее, разве что улыбался ей, проходя мимо, гладил по голове, делал подарки и походя недоумевал, почему эта крошка такая неулыбчивая. Как Цепион мог отказаться от нее? Ведь она – вылитый отец! Такая же мстительная и сварливая. Друз придерживался мнения, что детям нет места в делах взрослых, и пришел в ужас от утренней выходки племянницы. Злая сплетница! Ей было бы поделом, если бы Друз позволил Цепиону исполнить его намерение и лишить ее права наследования.

Мысли эти не могли не отразиться на лице Друза; выйдя из детской и направившись к нему по перистилю вдоль фонтана, Сервилия заметила, как он хмур и как холоден его взор.

– Сервилия, поскольку этим утром ты позволила себе вмешаться в дела взрослых, я счел необходимым уведомить тебя, что твой отец принял решение развестись с матерью.

– Вот здорово! – воскликнула довольная Сервилия. – Я сейчас же соберусь и отправлюсь к нему.

– Ничего не выйдет: он тебя не ждет.

Девочка так сильно побледнела, что при иных обстоятельствах Друз испугался бы за нее и заставил прилечь. Сейчас же он просто наблюдал за ней. Вместо того чтобы упасть в обморок, она выпрямилась и густо покраснела.

– Я тебе не верю, – отчеканила она. – Мой папочка так со мной не поступит, знаю.

Друз пожал плечами:

– Раз ты мне не веришь, ступай и убедись в этом сама. Он тут недалеко, у Луция Марция Филиппа. Ступай и спроси.

– И пойду!

С этими словами Сервилия зашагала прочь, заставив няньку броситься за ней следом.

– Пусть идет, Стратоника, – остановил няньку Друз. – Просто не упускай ее из виду и верни назад.

«Какие они все несчастные! – подумалось Друзу, оставшемуся у фонтана. – И как несчастен был бы я сам, если бы не моя любимая Сервилия и наш сын, а также дитя в ее чреве, которому пока уютнее, чем всем остальным». Покаянное настроение сменилось у него желанием наброситься на девчонку-Сервилию, раз ее папаша стал для него недосягаем. Однако нежарких солнечных лучей оказалось довольно, чтобы невзгоды этого дня перестали ослеплять его и к нему вернулось чувство справедливости; он снова был Марком Ливией Друзом, защитником обиженных. Лишь одного человека, как бы тот ни был обижен, он не станет защищать: Квинта Сервилия Цепиона.

Возвратившаяся девочка застала дядю на прежнем месте – у фонтана. Струйка воды, брызжущей из пасти дельфина, искрилась на солнце. Глаза Друза были прикрыты, лицо приняло обычное покойное выражение.

– Дядя Марк! – громко позвала маленькая Сервилия.

Он открыл глаза и заставил себя улыбнуться.

– Вот и ты! – проговорил он. – Как дела?

– Он не хочет меня принимать: сказал, я дочь не ему, а кому-то другому, – ответила несчастная девочка.

– Вот видишь! А ты мне не верила.

– Как я могла тебе поверить? Ведь ты на ее стороне.

– Сервилия, нельзя быть такой безжалостной к собственной матери. Дурно поступили с ней, а не с твоим отцом.

– Как ты можешь это говорить? Ведь у нее был любовник!

– Если бы твой отец был к ней добрее, она бы не завела любовника. Избиению жены не может быть оправдания.

– Лучше бы он не бил, а вообще убил ее. Я бы так и сделала.

– Уходи! – отчаялся Друз. – Ужасная девчонка!

Снова закрывая глаза, он подумал, что, отвергнутая отцом, Сервилия рано или поздно сблизится с матерью. Такое развитие событий было бы вполне естественным.

Ощутив голод, Друз перекусил хлебом, оливками и сваренными вкрутую яйцами в компании жены, которую более подробно посвятил в курс событий. Зная, что жене свойственно отличающее всех Сервилиев Цепионов сословное высокомерие, он не знал, каким будет отношение жены к тому, что ее родственница вступила в связь с человеком, ведущим род от раба. Однако Сервилия слишком любила Друза, чтобы перечить ему. Она уже давно уяснила, что, вступая в брак, следует сразу решить, кому быть преданной больше, и решила встать на сторону Друза. Долгие годы проживания под одной крышей с Цепионом не прибавили ей нежности к брату, поскольку ее приниженному состоянию, отличавшему их отношения в детстве, теперь пришел конец и к тому же она достаточно много лет провела с Друзом, чтобы перенять его бесстрашие.

Как ни прискорбно было все происшедшее, они вкушали пищу в приподнятом настроении; насытившись, Друз почувствовал, что теперь готов отражать любые неприятности, которые преподнесет этот столь неудачно начавшийся денек. Продолжение оказалось не лучше: новые волнения принес Марк Порций Катон Салониан.

Приглашая Катона прогуляться с ним вдоль колоннады, Друз приготовился к худшему.

– Что тебе известно? – спокойно спросил он.

– У меня только что побывали Квинт Сервилий Цепион и Луций Марций Филипп, – ответил Катон, подражая бесстрастному тону Друза.

– Оба? Полагаю, Филиппу надлежало выступать в роли свидетеля?

– Да.

– Итак?

– Цепион просто-напросто поставил меня в известность о том, что разводится с женой, уличив ее в измене со мной.

– И все?

Катон нахмурился.

– Чего уж больше! Ведь он объявил об этом в присутствии моей жены, которая тут же ушла к отцу.

– Час от часу не легче! – вскричал Друз, воздевая руки. – Присядь, Марк Порций, и выслушай все с начала до конца. Развод – это только начало.

Услышанное вызвало у Катона гнев, в сравнении с которым меркло недавнее негодование Друза. Порции Катоны только притворялись флегматиками, в действительности же все до одного, включая женщин, славились буйным нравом. Прошло немало времени, прежде чем Друзу, употребив все свое красноречие, удалось убедить его в том, что, если он убьет Цепиона или по крайней мере покалечит, это только усугубит беды Ливии Друзы. Удостоверившись, что негодование Катона улеглось, Друз отвел его к Ливии. Стоило Друзу увидеть, как эти любовники смотрят друг на друга, – и все его сомнения насчет глубины их чувств мигом растаяли. Любовь, сметающая все преграды! Бедные, бедные…

– Кратипп, – обратился Друз к управляющему, оставив влюбленных наедине, – я снова умираю от голода! Я намерен немедленно приступить к ужину. Будь добр, оповести об этом мою супругу Сервилию!

Однако его жена предпочла поесть в детской, где Сервилия, рухнув на кровать, заявила, что отказывается от еды и питья: когда ее отец узнает, что она умерла, он пожалеет о содеянном!

Друзу пришлось брести в столовую в одиночестве. Как ему хотелось, чтобы поскорее кончился этот проклятый день! Он очень надеялся, что ему никогда в жизни больше не доведется испытать ничего подобного. Вздыхая в предвкушении трапезы, он прилег на ложе.

– Что я слышу? – донесся голос из дверей.

– Дядя Публий!

– Ну, в чем тут у вас дело? – вопрошал Публий Рутилий Руф, сбрасывая сандалии и отсылая жестом слугу, вознамерившегося обмыть ему ноги. Устроившись на ложе рядом с Друзом, он подпер ладонью свою любопытную физиономию, на которой присутствовала также симпатия и тревога, что не позволило на него сердиться. – Рим просто кипит от слухов самого противоречивого свойства: тут тебе и развод, и супружеская измена, и рабы-любовники, и истязание жены, и несносные дети… Откуда все это взялось, да еще так быстро?