Читаем без скачивания Дорога в Царьград - Александр Михайловский

   Сказать по чести, я спокойно слушал переговоры господина Тамбовцева с неизвестной мне Ниной Викторовной. Ситуация была настолько фантастической, что я уже теперь не сомневался, что я снова нахожусь в бреду, и мне все происходящее мерещится. Что и Государь и господин Тамбовцев и крест лейтенанта Скрыдлова привиделись мне в лихорадочном видении. Проклятая лихорадка!

   Но я ошибался. Вскоре я убедился в этом. А самое обидное, то, что реальность оказалась намного фантастичнее самых буйных моих видений.

   И вот, наконец, после службы на блокпосту мы вернулись в город. Добрались до своих казарм, считай без приключений. Разместили наш взвод на постой в доме одного турецкого вельможи, который на следующий день после захвата Константинополя удрал из города вместе со всей своей семьей и ценностями. Тогда мы еще только-только начали перекрывать дороги, ведущие из Константинополя и, похоже, этому паше повезло, сумел проскочить мимо наших постов. А может, и не повезло. Уж больно много на тамошних дорогах грабили и убивали.

   В основном этим делом занимались черкесы. Тут наш зам по воспитательной работе провел у нас беседу, рассказал о том, что нынче творится в Турции. С его слов получалось, что эти джигиты беспредельничали покруче, чем разные там банды во время нашей Гражданской войны. Те хоть были отморозками, но своими. А эти - чужаки. Оказывается, лет за десять-пятнадцать до начала войны с Северного Кавказа в Турцию уехала уйма народа - цифры были разные, кто говорил - сто тысяч, кто - пятьсот. Турки обещали переселенцам помощь. Только, как это часто бывает, чиновники турецкие деньги разворовали, и люди, бросившие дом и хозяйство, оказались в чужой стране без копейки денег и без крыши над головой. Тут и болезни начались. Словом, умирали они тысячами. Чтобы раздобыть хлеба, джигиты продавали туркам в рабство своих жен и детей. Только султан запретил работорговлю.

   В конце концов, всех, кто выжил, отправили на жительство в Болгарию. Ну и там, озлобленные на весь свет кавказцы, получившие прозвище "черкесы", начали грабить местных жителей. Те в ответ взялись за оружие. Резня была страшная. Она, в общем-то и стала поводом для объявления Россией войны Турции. Вот так оно бывает - событие в одной стране, аукается в другой.

   Сейчас эти черкесы оказались вообще, как бы вне закона. Все вокруг их ненавидели: и греки, и болгары, и сами турки. Как бешеные волки они нападали на всех, грабили, насиловали, убивали. И их тоже истребляли все. И никакого пока выхода из этого замкнутого круга не было. Назад, на Кавказ, им дороги не было, в других странах и своих разбойников хватало. Так что пока шла война на уничтожение. Спецназовцы и греческик патрули, чистящие окрестности города от банд, с ними тоже не церемонились, за бандитизм по законам военного времени - смертная казнь на месте преступления.

   Ну, а в самом Константинополе уже стало более-менее тихо. По ночам, правда, постреливали. Но в городе действовал комендантский час и военное положение. Комендант Никитин с его советниками и помощниками потихоньку налаживал жизнь. Главное - работали базары, где горожане могли купить себе еду. Деньги пока ходили турецкие, но, как я слышал, готовились к печати новые, "югоросские" рубли, пока условно именуемые "тугрики". - Почему "тугрики"? - А черт его знает! Но наши умельцы уже разрабатывают на компьютерах макеты купюр. Споры идут насчет символики и прочих атрибутов. Даже самому адмиралу приходится иной раз вмешиваться. Ходят слухи, что пока сошлись на портретах великих русских флотоводцев.

   Ну, а я, немного отдохнув и помывшись, направился к своей красавице Мерседес. Замечательное у нее, черт возьми, имя! Мне оно очень нравится. И сама она, солнышко мое черноглазое, совсем меня с ума свела. Сколько у меня девиц было до этого, а вот эта прелестница из прошлого единственная, кто смогла взять в плен мое сердце. Скорей бы ее увидеть!

   Кстати, Мерседес сейчас в госпитале МЧС уже не на положении пациентки. Она уже пришла в себя, и сейчас подполковник из этого госпиталя - Игорь Петрович его имя и отчество, к делу ее приставил. Язык они общий нашли - Игорь Петрович служил на Кубе, там научился разговаривать по-испански. А моя любимая мало-помалу осваивает русский язык. Сейчас она работает в госпитале кем-то вроде сиделки. Ничего, справляется, Игорь Петрович ее хвалит.

   Многие женщины из тех, кто остался без кормильцев, причем не только гречанки и армянки, но и турчанки, сейчас работают в нашем госпитале. Тут и заработок, и возможность найти себе нового главу семьи. Ведь многие ребята в нашем времени были женаты, имели семьи. И все наши близкие остались в веке XXI. А в нынешнем XIX веке мы, похоже, застряли надолго, если не навсегда. Надо как-то налаживать личную жизнь, ведь в поход отправились не монахи какие-нибудь, а молодые и здоровые мужики. "Основной инстинкт" - он и в прошлом - "основной инстинкт". И никуда от него не денешься.

   Поначалу знакомые греки стали приглашать наших орлов в портовые бордели. Их в городе было немало. Только наш доктор Сергачев велел передать всем желающим потешить свою плоть, что в этих борделях заразу найти проще пареной репы. И что он не потратит ни одной дозы антибиотиков, чтобы лечить того, кто подхватит от местной путаны "гусарский насморк". В местных магазинах изъяли все имевшиеся в наличии "изделия N 2". Но они были такого ужасающего качества, что желающих ими воспользоваться нашлось не так уж и много.

   Но, помимо чистой физиологии, людям требовалась женская ласка, забота. Поэтому многие морпехи и моряки находили себе вдовушек, пусть даже с детьми. У многих чувства оказались достаточно серьезными. Местный греческий батюшка уже обвенчал несколько пар. Остальные пока под венец идти не собирались, но крепко подумывали об этом.

   Ну, а я со своей красавицей повенчался бы хоть сегодня. И она вроде бы не против этого. Мы с ней, с грехом пополам, научились понимать друг друга. Да и какие еще слова нужны в этом деле. Посмотришь в глаза своей любимой, и все становится ясно.

   Вот и она. Бежит ко мне, в белом халатике, с белой косынкой, на которой нашит красный крест. Прямо с работы, должно быть. Раскраснелась вся, от волнения, видать. Черные глаза светятся от счастья. Подхожу к ней, обнимаю. Осторожно так обнимаю, уж больно плечики у нее худенькие, боюсь, как бы не сломать чего, ведь хочется обнять ее крепко-крепко.

   Отпускаю ее, она ласково так смотрит мне в лицо. Замечает свежую царапину - поцарапало щепкой, отскочившей от повозки. Это два дня назад какая-то сволочь обстреляла нас, когда мы проезжали через турецкую деревню. Потом, конечно, мы перевернули все дома, а ружья так и не нашли. Местные же мужики смотрят исподлобья, и как попугаи твердят: "Йок, йок, йок..."

   Мерседес своими тонкими пальчиками проводит по щеке, осторожно касаясь царапины. "Больно?" - спрашивает она. Это одно из первых русских слов, которое она выучила. Слишком часто такой вопрос ей приходится задавать, когда она ухаживает за ранеными. "Но, Мерседес" - отвечаю ей. Я тоже учу потихоньку испанский язык.

   Потом я обнимаю ее за плечи, и мы идем гулять по дворцовому саду. Здесь так красиво. Я рассказываю ей о своем родном городе Выборге, стоящему на берегу залива, о старинном замке, который находится в центре города. Потом об огромном и прекрасном городе Санкт-Петербурге, где я учился, и откуда ушел служить в армию.

   Говорю по-русски, но моя испаночка внимательно слушает меня, кивает, словно понимает, и сочувственно смотрим на меня своими прекрасными глазами. Игорь Петрович рассказал ей нашу историю, и Мерседес понимает, что у большинства из нас в этом мире нет никого из родных и близких. А вот у меня есть. Я шепчу об этом моей любимой в маленькое нежное ушко, и она радостно смеется - ей щекотно. Потом она прижимается ко мне, и шепчет: "Я тебя люблю, Игорь". Так чисто у нее это получилось, что я даже удивился. Должно быть, она попросила у нашего доброго доктора, чтобы он сказал, как будет звучать эта фраза по-русски, а потом, долго и старательно ее заучивала.

   Я обнимаю Мерседес, и целую ее. Она вздыхает, и еще крепче прижимается ко мне. Похоже, что скоро мне придется заняться поиском обручальных колец.

   Да, много где мне приходилось побывать, но вот на святой горе Афон как-то не довелось. Про Святую гору и ее монастыри уже здесь мне много рассказывал поручик Никитин. Долгими вечерами мы вели немало бесед о монастырях и скитах, о схимниках, живущих здесь, подобно отшельникам первых веков христианства. Я хочу понять эту страну и это время, понять и полюбить