Читаем без скачивания По грехам нашим. В лето 6733 (СИ) - Старый Денис

— Что вы хотите? — спросил я шведского, скорее всего, сотника.

— Нам нужна еда и безопасный проход, — спокойно ответил тот.

— А, если нет еды, что делать станете? — спросил я.

— Деревни будем грабить, нам нужна еда, — все так же спокойно, даже отрешённо ответил швед. Было видно, что он устал. Но очевидным стало и то, что пропускать шведов, которые станут грабить все не столь многочисленные селения нельзя.

— Тогда мне будет проще вас разбить и забрать трофеи, — буднично, в тон шведу констатировал я. — Только скажите мне, как получилось, что вас чуть меньше тысячи, и вы не смогли противостоять толпе?

Мне действительно было очень интересно, почему шведские воины, которые при обороне Ладоги продемонстрировали стойкость, мужество и хорошую выучку, просто бежали из Новгорода.

Оказалось, что опять же путем диверсии и интриг получилось выбить все руководство шведского воинского контингента. Новгородское купечество, которое до этого выказывало полную лояльность новым хозяевам, пригласило наместника шведского и командный состав на пир, где шведы и были частью отправлены, частью посечены. Только после этого кровавого пира и начался бунт. В полном хаосе не было лидера у оккупантов, который организовал бы сопротивление толпе, среди которых, по мнению шведа, были вполне профессиональные воины. Организованные десятки шведов русичи быстро сметали чаще всего дистанционно.

Все было ясно и понятно, можно только аплодировать организаторам восстания, еще бы уточнить роль Семьюна, чтобы не слукавить при встрече с великим князем.

Теперь уже в Новгороде нужно наводить порядок, выкидывать или уничтожать татей, созывать вече и встречать беженцев. На этот счет с Ярославом были договоренности и уверен, что он уже действует. Выждет пару дней грабежа и беззакония и въедет в город как освободитель и гарант порядка. Тогда и ряд нужно заключать, так сказать «по горячему». В любом случае, с полной вольницей Новгорода нужно заканчивать и вводить его в сферу влияния владимирского великого княжества. Причем это нужно не только Ярославу, но и новгородцам, сполна вкусившим и оккупацию и анархию.

Со шведами к решению так и не пришли. В процессе разговора, как только рыжий скандинав начал угрожать, я подал оговоренный ранее сигнал, после которого в крепости начались приготовления к битве. Куда отпускать гулять по русской земле девять сотен голодных и обреченных воинов. Тем более, что они, так или иначе, но столкнуться с разъездами невского отряда, которому придется вступить в бой с этой пусть и толпой, но вооруженной толпой. Так что решение было принято.

— Вы будете разгромлены! Но я сразу озвучу условия сохранения ваших жизней и хорошего обращения. Первое и самое главное — вы складываете оружие, второе часть людей идет на строительство нашей крепости и после работ будут отпущены домой. Часть людей, молодых воинов отправятся со мной дальше в мое поместье, — будничным тоном произнес я, демонстрируя максимальную уверенность в своих силах.

Стоит ли говорить, что швед не согласился с условиями? Не для того они бежали из Новгорода, чтобы тут, под стенами Ладоги стать рабами. Рыжий же не знает, что это рабство может изменить жизнь даже к лучшему. Пару сотен молодых воинов могли бы пополнить ряды «иностранного легиона», который после побед над датчанами и немцами просто проситься к формированию.

Только скандинав еще не понял и другого, что выбора у него нет. Я приметил сразу, что у всех, что были в поле зрения, шведов не было дистанционного оружия. Даже дротиков не заметил, не то, что арбалета или лука. В то самое время, у нас войско после больших потерь при штурме, напротив, испытывает перекос в сторону арбалетчиков.

Штурмовые команды после того, как я развернул коня и стал приближаться к крепости, начали выходить из ворот и рассредоточиваться. Не было единого фронта, правильно решил Лавр, которого я оставил в крепости за главного. Команды, где было несколько десятков стрелков при поддержке десятка мечников, являли собой мобильные группы, способные быстро реагировать на изменение ситуации. Наверное, это было правильно, так как сражаться собирались не с организованным войском, а с вооруженной толпой. Не смогут шведские командиры организовать своих соплеменников, которые так же группами, предположительно, должны были рассыпаться по округе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Через час все решилось. Не случилось упорного боя, не было шведского натиска и самопожертвования. Достаточно было выбить наиболее ретивых скандинавов, чтобы остальные пожелали сдаться. Были и те, кто сбежал, по моим подсчетам не больше ста пятидесяти человек, но это не расстроило. Будет теперь чем заняться гарнизону крепости, вместо того, чтобы продолжать разлагаться и пьянствовать. Пусть ищут уже не воинов, но татей.

Еще неделю пришлось провести в крепости. Пока вестовой добрался до невского отряда с сообщением о том, чтобы прислали людей для конвоя шведов, будущих строителей крепости и, возможно домов, дорог — это уже как решит княжий тысяцкий, оставленный на берегах Невы.

Теперь только домой, только через Владимир и после общения с князем, но обязательно домой. Как так получается, что еще ни одного лета, я не побыл с семьей, возвращаясь с походов либо поздним летом, либо уже осенью? Но определяющее в данном случае, что всегда возвращаюсь.

Интермедия 6. Убить Корнея

В большой палате, с красивыми колонами, обшитыми шелком, с красным углом, который был украшен драгоценными камнями и где наличествовали аж пять икон, причем все они были некогда привезены из Царьграда, присутствовали тринадцать человек. Это был свет, если можно так сказать, русской аристократии. Большая часть бояр умудрялась занимать высокие должности в великом владимирском княжестве, как при Константине, так и при Юрии, находя нужные слова и подходы к правителям. Да и некоторые успели приблизиться в первые месяцы правления к Ярославу.

И вот незадача, великий князь, еще года не прокняжив и не испросив мнения знати великого княжества, затевает крутые реформы, которые коснуться и службы бояр. Служить-то они не против, но брать в свой закрытый клуб влияния на князей, никого лишнего не желают. Ярослав же создает свою команду и привечает тех бояр, которых собравшиеся считали худородными выскочками, не достойные сидеть на княжьем пиру.

— Кто он? Пошто князь його слушает? — выкрикивал один из бояр, явно «подогретый» в последнее время модным и популярным вином из лесных ягод.

Знал бы боярин, что сейчас, угощая всех дорогим сладким ягодным вином, добавил в копилку Корнея, которого так презирает, не меньше гривны серебром.

— Я уже говорил, что треба лишить живота Нечая, вон князю бает, а князь слушает. Пес тот, Корней, також от Нечая, — выкрикивал еще один боярин в узорных одеждах.

Вообще, если собрать те деньги, что пошли на одежду, украшения и посуду, что были в палате, можно содержать пять сотен ратников не менее года.

Все формирующееся общество великого княжества владимирского было озадачено слухами о введении новых налогов. Никто не знал, в чем именно заключались изменения, но всем было страшно. В традиционном обществе, где живут по законам предков, крайне резко реагируют на любые изменения. А тут ходят слухи, что прямо с бояр брать станут половину всего имущества. Вот и всполошились бояре.

— Нечая не можно живота лишать, а треба Корнея, — высказался один из приглашенных, которые до того только слушал.

Этот боярин имел свои мотивы убить именно Корнея, так как Лотарь, его сын, будучи видным сотником в свои еще малые лета, был унижен. Из-за Корнея, сотня Лотаря взбунтовалась и почти в полном составе перешла к ненавистному удачливому боярину из захолустной Унжи. Теперь Лотарь сидит дома и только уговорами отца не совершает необдуманных поступков.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Радим был зол на молодого унжанского боярина. У каждого человека есть свои слабые места, даже у самых сильных и умных. Вот таким местом для Радима был его единственный сын Лотарь. Отец гордился своим отпрыском, закрывая глаза на то, какими методами сын добивался признания. Были и подставы товарищей по оружию, и хитрость в походах с причислением всех подвигов его героической сотни себе. Для Радима маркером было то, что его сын молод, красив, уже сотник и даже был вхож в ближний круг покойного великого князя Юрия. И узнав о происшествии в Унже, когда Лотаря просто унизили, оскорбили и связали большим количеством людей, было бы меньше, то он бы всех порубил, Радим вскипел от несправедливости, допущенной в отношении его сына. Конечно же, что пусть и мудрый Радим узнал о происшествии только со слов своего сына и был не способен критично думать.