Читаем без скачивания Адмирал Михаил де Рюйтер - Владимир Шигин

Во время дневного боя был серьезно ранен сын Рюйтера Энгель, сражавшейся в дивизии своего отца. Корабль, на котором он был капитаном, следуя примеру флагмана, дрался с англичанами на самой кратчайшей дистанции. Именно тогда меткая мушкетная пуля пробила ему желудок. Младшего Рюйтера снесли в каюту. От боли он лишился дара речи на несколько дней, но все же жестами требовал доклада обо всех происходящих наверху событиях.

Пока командующий успешно дрался с герцогом Йоркским, младший флагман его дивизии верный Жан ван Ниес так же одержал большую победу в единоборстве с врагом, разогнав в стороны поочередно несколько английских кораблей. Но самый большой успех выпал в тот день на долю капитана Жана ван Браакеля. Его 62-пушечный «Гранд Голланд» рискнул противоборствовать 104-пушечному «Роял Джону», на котором держал свой адмиральский флаг многоопытный Монтэгю. И снова предоставим слово историку: «…„Гранд Голланд“… сцепился с „Роял Джоном“ и почти полтора часа беспрестанно производил по нему пушечный и ружейный огонь. Монтэгю, командовавший сим кораблем, защищался со всею храбростью, какой только можно было от него надеяться, но так был разбит, что сдался бы, если бы только корабль де Браакеля носил флаг. Однако ему удалось, обрубив снасти, выпутаться от Браакеля, но быв побит во многих частях, не мог идти далее и голландский брандер сжег его. Адмирал Монтэгю сошел со своим сыном в шлюпку, но множество бросившихся в нее людей, затопили оную и адмирал и сын его пропали. Его смерть оплакиваема была всею Англиею, чтившего его заслуги и его добродетель». Позднее много говорили, что гибель графа Сандвича (адмирала Монтегю) была во многом спровоцированы незаслуженным оскорблением герцога Йоркского, обвинившего графа-адмирала в трусости.

Стремясь всем и в первую очередь доказать свою храбрость, Сандвич-Монтегю и бросался в тот день очертя голову в самое пекло, пока не нашел свой конец. Впрочем, на желчного герцога Джеймса это не произвело ровным счетом никакого впечатления.

Необходимо отдать должное голландцам. Во время гибели «Роял Джона» они, несмотря на продолжавшийся бой, занялись спасением тонущих врагов и многих вытащили из воды. Одного из спасенных, лейтенанта, доставили шлюпкой к Рюйтеру для допроса. Расспросив кое о чем мокрого англичанина, лейтенант-адмирал посоветовал ему идти в трюм и дожидаться там окончания боя. В ответ англичанин замотал головой:

– Я прошу вас разрешить мне остаться подле вас и посмотреть развитие событий!

Смерив пленника взглядом, Рюйтер пожал плечами:

– Смотрите, если хотите!

Буквально через час англичанин с поклоном подошел к голландскому командующему:

– Сегодня я впервые увидел, как надо драться! Еще нет полудня, а вы уже сделали в прошедшие часа столько подвигов, сколько иным не свершить и в четверо суток!

Рюйтер в ответ кивнул:

– Все очень просто: кто рано встает, тому и бог дает!

Вскоре лихой абордажной атакой был пленен английский «Роял Казарин». С палубы «Семи Проинций» было хорошо видно, как всплеснув на ветру, полетел в волны английский флаг, а на его мете затрепетал трехцветный голландский.

Весьма настойчиво атаковал выпавшего на его долю противника со своими кораблями и ван Гент. Горя мщением за столь недавний скандал с отданием почестей британской яхты, он шел буквально напролом. Атакуя английскую эскадру синего флага, ван Гент прорезал ее насквозь и, взяв противника в продольный огонь, вычистил ядрами его палубы под метелку. Британский авангард был уже почти рассеян. Однако судьба не была благосклонна к этому человеку. Уже заканчивая свой отважный маневр, делающий честь любому флотоводцу, он был поражен в бок отскочившим от палубы ядром и скончался на месте.

Пока Рюйтер бил англичан, ван Банкерт с кораблями вверенной ему эскадры не менее решительно атаковал французов графа д, Эстре и здорово их потрепал. Отважно отбивался на «Террибле» контр-адмирал Дюкен, не менее храбро поддерживал его огнем на 70-пушечном «Сюпербе» отрядный начальник де Рабиниер, но сам граф особо в бой не лез, да и других одергивал. Над «Святым Филиппом» трепетали сигналы, приказывающие держаться от голландцев подальше. Известна фраза, сказанная д, Эстре во время этого боя.

– Рюйтер мой великий наставник в мореходстве! Он дал мне прекрасные уроки в этой битве, и я охотно бы заплатил своею жизнью за его славу!

Чаша весов все еще окончательно не склонилась ни в чью сторону, хотя было очевидно, что голландцы, пусть медленно, но все же начинают повсеместно брать верх. Уже один из линейных английских кораблей был сожжен брандером, а два других потоплены артиллерийским огнем. В горячке боя, и в силу внезапно упавшего ветра корабли противников так сильно перемешались между собой, что теперь в большинстве случаев каждый из них был предоставлен только себе и капитаны сами определяли с кем и как им надлежит драться. Все с надеждой и нетерпением смотрели на опавшие косицы многометровых вымпелов. Но вот вымпела понемногу зашевелились, затем вытянулись и заполоскали на свежем ветру. Теперь было крайне важно опередить противника и первым воспользоваться засвежевшей погодой. И здесь Рюйтер оказался на высоте положения! Он не только быстрее англичан собрал свой разбредшийся во все стороны флот, но, выстроив его, произвел столь выгодный маневр, в результате которой противник был буквально зажат в клещи. Избиение англичан прекратила лишь столь некстати спустившаяся ночь.

Поздним вечером, собрав к себе на «Семь провинций» капитанов для доклада о потерях, Рюйтер говорил им о том, что на протяжении всей своей жизни не участвовал еще в такой ожесточенной и продолжительной битве. Еще бы! Только его флагманский корабль издержал более двадцати пяти тысяч фунтов пороха, сделав более двух с половиной тысяч выстрелов. Но и урон тоже был не мал: у «Семи провинций» были разбиты мачты, перебит такелаж, порваны паруса, корабль получил даже несколько подводных прострелов, столь редких в ту давнюю пору. Убито на флагмане Рюйтера было тридцать, а ранено около сотни.

Общие потери голландцев были не малыми, но потери англичан были многим более – более двух с половиной тысяч человек. Говорят, что герцог Йоркский, объехав ночью свои изрешеченные корабли, вернулся к себе на борт в состоянии самом удручающим.

– Этот Рюйтер сущий дьявол! – твердил он, обхватив голову руками. – Проклятый голландец совмещает в себе все от адмирала до матроса и заключает в себе всю их морскую силу! Сколько бы я отдал, чтобы он был мертв!

Немецкий историк Альфред Штенцель в своем труде «История войн на море»: «Бой начался нападением главных сил де Рюйтера на англичан; эта первая, горячая и кровопролитная схватка, самим великим адмиралом потом считалась самым упорным и ожесточенным боем всей его жизни. Эскадра лорда Монтегю успела почти одновременно на всех судах обрубить канаты – для выхаживания якорей не оставалось времени; она в сравнительном порядке легла на север. Не то было в центре, где некоторые суда буксировались шлюпками на свое место в строю. При все стихающем ветре разгорается бой на параллельных курсах; дистанция столь близкая, так что неприятельские корабли постепенно перемешиваются.

В бою арьергардов (в данное время авангардов) Гент вскоре был убит, Монтегю утонул во время перехода со своего горящего флагманского корабля; голландцы начали ослабевать, но преемник Гента сумел снова взять эскадру в руки и оказать поддержку сильно теснимому де Рюйтеру. Флоты настолько близко подошли к банкам южнее Лоустофта, что пришлось поворачивать. После поворота удалось выправить строй, благодаря несколько засвежевшему ветру; из отдельных групповых схваток развилось более правильное сражение.

Таким образом, бой продолжался после полудня, причем центры обоих флотов приближались к отделившимся авангардам; последние не сходились очень близко, т. к. Банкерс держался далеко и стрелял только на большом расстоянии. Хотел ли он, как более слабый, беречь свои силы, чтобы потом поддержать де Рюйтера или он должен был, из политических целей, беречь французов – теперь невозможно установить. Вероятно, на основании последних соображений он получил соответствующие приказания от де Рюйтера. В таком случае, как теперь кажется, де Рюйтер был не прав, направив именно эту эскадру против французов, т. к. она была укомплектована храбрыми зеландцами-оранжистами, отличавшимися крайней ненавистью к французам.

Д'Эстре несколько раз стремился к сближению; потом он утверждал, что сближение не удалось по вине его флагмана Дюкена, но, вероятно, причина крылась в дурной боевой подготовке его команд. Когда Банкерс убедился, что французам уже невозможно успеть соединиться с центром, он прекратил бой и соединился со своим главнокомандующим, который незадолго до 9 часов, при наступлении темноты, прекратил сражение. Вероятно, конец боя наступил бы и сам собою из-за темноты, утомления, аварий, больших потерь, недостатка боевых припасов и т. п. Для Йорка продолжение боя было тем более опасным, что из двух авангардов Банкерс успел значительно скорее соединиться со своими главными силами.