Читаем без скачивания Печать василиска - Татьяна Корсакова

– Не знаю.

– И давно у вас так?

– Давно. Раньше было не так плохо, – Аля поежилась. – Раньше он без ножа... только руками и плеткой.

– Значит, плеткой? – По его лицу было не понять, о чем он думает, жалеет ее или осуждает за бесхребетность и неспособность дать отпор. Рассказать ему, что она пыталась, даже нож взяла?.. Нет, не стоит. Нож – это слишком личное, почти такое же личное, как роза на ее животе. Роза, точно почувствовав ее внимание, полыхнула болью, Аля поморщилась.

– Болит? – Гришаев смотрел куда-то поверх ее головы и спрашивал скорее из вежливости. Фольклористы – они ведь вежливые, у них работа такая.

– Не болит. Почти.

– А чего не разведешься? Если он такая скотина, бросила бы его, и все дела.

– Я уже пробовала бросить.

– И что?

– Нашел. – Захотелось задрать рубашку и показать Гришаеву шрамы, старые и еще совсем свежие, и следы от сигаретных ожогов тоже показать. Не нужно все это, он и так уже видел розу.

– И сегодня тоже нашел, – он не спрашивал, он утверждал.

– Может, мне еще раз попробовать? – она тоже не спрашивала. Или спрашивала, но не у него, а у себя. – Если уехать прямо сейчас...

– Ничего не выйдет, – Гришаев покачал головой.

– Почему? – Ей вдруг стало обидно. Что же он так категоричен? Почему уверен, что она слабая и беспомощная?

– Пока не закончится следствие, никто отсюда не уедет, – Гришаев подсел поближе, поскреб бицепс. – Слышала, что следователь сказал?

– А если наплевать на следователя?

– Алевтина, ты еще не в курсе, но твоего деда убили, – Гришаев нахмурился. – В его крови нашли остатки яда. Сложного яда, курареподобного.

– Какого? – спросила она растерянно.

– Курареподобного. Есть такие яды, парализующие гладкую мускулатуру, вызывающие остановку дыхания и мучительную смерть. Вот таким твоего деда и убили. Его бы ни за что не нашли, если бы здешним криминалистам из области недавно не подбросили крутейший набор реактивов. Вот они на радостях и оторвались, проверили все, что только можно. И нашли...

– А Василиск? – У нее в крови, наверное, тоже этот загадочный яд, потому что дышать сразу стало тяжело и мучительно.

– Ты что, маленькая? – Гришаев неодобрительно покачал головой. – До сих пор веришь в сказки? Нет никакого Василиска.

– А кто есть? – спросила она шепотом.

– Человек есть, вот кто. Человек, которому выгодно, чтобы твой дед побыстрее отправился на тот свет. Как думаешь, кому это выгодно?

Она не знала кому. То есть предполагала, но предположение это ей очень не нравилось. Все немалое наследство досталось одному-единственному человеку – товарищу Федору, но представить, что он хладнокровный убийца, разбирающийся в экзотических ядах, никак не получалось. А больше никому не выгодно, кажется. Или выгодно? Она окончательно запуталась. А еще выпитая водка мешает думать, растекается по венам, кружит голову.

– Товарищ Федор не годится, – Гришаев махнул рукой, отметая Алино еще не высказанное предположение. – Не тот типаж, и вообще...

Аля не стала спрашивать, что вообще, просто с легким сердцем согласилась с тем, что товарищ Федор ни при чем. Она спросила о другом, как ей казалось, не менее важном:

– А тот второй, тракторист, он тоже от яда умер?

– Тракторист не от яда. Тракторист от естественных причин – разрыв сердца или что-то вроде того.

– Его тоже проверяли, ну, на те яды?

– Проверяли – все чисто. Это всего лишь совпадение. Нашему отравителю просто повезло.

– Ты же не этнограф? – она осторожно коснулась гришаевской руки. – Мне следователь про деда ничего такого не говорил, а тебе почему сказал? Ты не этнограф. Кто же ты тогда?

– А ты много видела этнографов? – он усмехнулся своей коронной кривой ухмылкой.

– У тебя взгляд совсем не близорукий.

– Близорукий. Минус полторы диоптрии. Без очков тоже нормально, но в очках солиднее. Не находишь?

Она не находила, но спорить не стала.

– Ты дерешься.

– Этнографы тоже люди, – Гришаев пожал плечами. – Я рос в очень неблагополучном районе. Мои товарищи не любили сказки, зато любили бить друг другу морды. Пришлось соответствовать.

– И плаваешь ты хорошо. – Пусть он знает, что она в курсе того, что это именно он спас их с товарищем Федором.

– Ты тоже.

– Я полжизни занималась синхронным плаванием.

– А я полжизни купался в речке с ранней весны до поздней осени. Люблю, понимаешь ли, воду. Еще вопросы будут?

Вопросы были, вот только у Али никак не получалось их сформулировать. Наверное, из-за водки.

Разговор зашел в тупик. Это тяжело, когда двум незнакомым людям приходится существовать в замкнутом пространстве. Разговаривать вроде бы уже не о чем, а молчать как-то неловко. И нужно что-то делать, как-то приспосабливаться, преодолевать неизбежную неловкость...

Самое время поблагодарить Гришаева за гостеприимство, пожелать спокойной ночи и уйти к себе. Только вот она не может, не находит в себе сил уйти. Лучше говорить ни о чем или просто молчать, чем оказаться наедине со своими страхами. Рано или поздно Тимур вернется, и тогда ей несдобровать...

– Что-то я устал, – Гришаев зевнул. – Давай спать, а?

Как понимать это «давай спать»? Как намек, что пора уходить, или как приглашение остаться?

– Только предупреждаю сразу, я, может быть, и гостеприимный, но не до такой степени, чтобы уступить прекрасной даме постель, а самому спать на коврике. Кровать широкая, так что, если у тебя нет особых возражений, спать будем вдвоем. Ты как предпочитаешь: с краю или у стенки?

Она предпочитала в одиночестве, но если нет альтернативы...

– У стенки.

– Вот и хорошо, – Гришаев широко улыбнулся, пропел: – Не люблю я спать у стенки, упираются коленки. Я люблю, когда простор и никаких ограничений. Значит, устраивайся, а я сейчас...

...Женский крик, такой громкий, что в окнах, кажется, задрожали стекла, заставил их обоих вздрогнуть.

– Что за черт! – Гришаев выскочил на балкон, Аля выбежала следом. – Что-нибудь видишь? – спросил он, всматриваясь в кромешную темноту. – Это Эллочка орала, что ли?

– Кажется, она.

– А где?

– Где-то близко. Может, возле озера?

– Надо бы посмотреть. Что-то сегодняшняя ночь не особо благоприятствует прекрасным дамам, – Гришаев вернулся обратно в комнату.

– Я с тобой, – Аля ухватила его за рукав рубашки.

– Ты в неглиже, – он окинул многозначительным взглядом ее голые коленки.

– Дай мне минуту, чтобы одеться. Ну пожалуйста!

– Тридцать секунд, – Гришаев вытолкал ее из комнаты. – Время пошло.

Тридцати секунд хватило на то, чтобы достать из шкафа и натянуть джинсы. Аля выскочила из своей комнаты, когда гришаевская спина уже маячила в конце коридора. Пришлось догонять и, точно малое дите, хватать его за руку. Не стыдно. Потому что страшно.