Читаем без скачивания Ленин - Борис Вадимович Соколов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Развязка наступила 21 января 1924 года. Сохранился рассказ фельдшера Владимира Александровича Рукавишникова, дежурившего в этот день у постели Ленина: «20 января в 6 часов 30 минут я сменил Н. Попова… Он сказал кратко, что обозначились какие-то неопределённые симптомы, беспокоившие его: Владимир Ильич был слабее обычного, был вял и жаловался на глаза – как будто временами плохо видел. Из Москвы вызвали профессора Авербаха для осмотра зрения Владимира Ильича.
Попов уехал в Москву, я остался. Владимир Ильич сидел в это время у себя в комнате с Надеждой Константиновной, и она читала вслух газету… В 7 часов 45 минут Мария Ильинична сказала мне, что ужин готов и что можно звать Владимира Ильича. За ужином Владимир Ильич почти ничего не ел.
Около 9 часов приехал профессор Авербах. Владимир Ильич, встречавшийся с ним раньше, приветствовал его любезным жестом. Профессор Авербах установил, что зрение прекрасно, что изменений со стороны дна глаза не имеется и что острота зрения та же, что была и прежде.
В 11 часов Владимир Ильич лёг спать, и через 15 минут я слышал его ровное дыхание. Спал Владимир Ильич очень спокойно, и думалось, что всё обойдётся благополучно.
Утром 21-го в 7 часов, как всегда, поднялась Надежда Константиновна. Спросила, как прошла ночь, прислушалась к дыханию Ильича и сказала: “Ну, всё, по-видимому, хорошо, выспится, и слабость вечерняя пройдёт». Около 8 часов подали кофе.
9 часов. Ильич ещё спит. У меня и Надежды Константиновны всё наготове для того, чтобы дать Ильичу умыться, когда он проснётся. Я жду обычного зова, часто заглядываю в комнату, потому что настороженность не улетучилась: Ильич всё спит.
Около 10 часов – шорох. Владимир Ильич просыпается. “Что, Владимир Ильич, будете вставать?” Ответ неопределённый. Вижу, что сон его ничуть не подкрепил и что он значительно слабее, нежели был вчера. Сообщил об этом профессорам Фёрстеру и Осипову. Тем временем Владимиру Ильичу принесли кофе, и он выпил его в постели. Выпил, несколько оживился, но вставать не стал и скоро опять уснул.
Профессор Фёрстер и я не отходили от дверей спальни. Тут же были и Надежда Константиновна, и Мария Ильинична. Все насторожены, но Ильич спит спокойно, так спокойно, так хорошо, что опять пробивается уверенность, что Ильич проснётся освежённым и всё пойдёт по-хорошему. Так хотелось, так думалось, но не так было на самом деле.
В 2 часа 30 минут Ильич проснулся, ещё более утомлённый, ещё более слабый. К нему зашёл профессор Осипов, посмотрел пульс и нашёл, что это слабость, ничего угрожающего нет. Мария Ильинична принесла обед. Ильич выпил в постели чашку бульона и полстакана кофе. Принятая пища не оживила Ильича, и он становился всё слабее и слабее. Профессор Осипов и профессор Фёрстер непосредственно наблюдали за ним.
Около 6 часов у Владимира Ильича начался припадок, судороги сводили всё тело. Профессор Фёрстер и профессор Осипов не отходили ни на минуту, следили за деятельностью сердца и пульса, а я держал компресс на голове Владимира Ильича. В 6 часов 35 минут я заметил, что температура вдруг поднялась. Я сказал об этом профессору Осипову, но он и профессор Фёрстер сразу даже не поверили этому и сказали, что это ошибка. Но это не было ошибкой – через 3 минуты Владимира Ильича не стало».[283]
Агонию Ленина описала и Крупская: «…Всё больше и больше клокотало у него в груди. Бессознательнее становился взгляд, Владимир Александрович (Рукавишников. – Б. С.) и Пётр Петрович (начальник охраны Пакалн. – Б. С.) держали его почти на весу на руках, временами он глухо стонал, судорога пробегала по телу, я держала его сначала за горячую мокрую руку, потом только смотрела, как кровью окрасился платок, как печать смерти ложилась на мертвенно побледневшее лицо. Профессор Фёрстер и доктор Елистратов впрыскивали камфару, старались поддерживать искусственное дыхание, ничего не вышло, спасти нельзя было».[284] Смерть наступила в 18 часов 50 минут 21 января 1924 года. «Ende» (конец (нем.). – Б. С.) – бесстрастно констатировал профессор Фёрстер.
Набальзамированное тело вождя поместили в мавзолей у кремлёвской стены, рядом с дорогой Ильичу могилой Инессы Арманд, на вечное сохранение, словно в ожидании грядущего воскресения. Хотя ещё 30 января 1924 года Надежда Константиновна выступила в «Правде» с письмом, где, в связи с созданием фонда для сооружения памятников Ильичу, как будто предупреждала против посмертного обожествления мужа: «Большая у меня просьба к вам: не давайте своей печали по Ильичу уходить во внешнее почитание его личности. Не устраивайте ему памятников, дворцов его имени, пышных торжеств в его память и т. д. – всему этому он придавал при жизни так мало значения, так тяготился всем этим».[285] Однако если вдуматься, вчитаться в эти строки, то вдова вождя здесь выступает лишь против внешних форм его почитания. Лучшим памятником Ильичу, по убеждению Надежды Константиновны, должно было стать построение социализма и коммунизма.
Но партийному руководству удалось уломать вдову: нельзя же лишать миллионы современников и потомков возможности лицезреть воочию гения всех времён! Сталину, Зиновьеву, Каменеву и другим вождям нужны были мощи главного святого новой религии. Бывший управляющий делами Совнаркома при Ленине Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич вспоминал: «Надежда Константиновна, с которой я интимно беседовал по этому вопросу, была против мумификации Владимира Ильича. Так же высказались и его сестры Анна и Мария Ильиничны. То же говорил и его брат Дмитрий Ильич. Но идея сохранения облика Владимира Ильича столь захватила всех, что была признана крайне необходимой, нужной для миллионов пролетариата, и всем стало казаться, что всякие личные соображения, всякие сомнения нужно оставить и присоединиться к общему желанию (“большинства Политбюро”, стоило бы добавить. – Б. С.)».[286]
По мнению Б.Г. Бажанова, вопреки официальной версии, реакция на смерть Ленина в СССР была достаточно противоречивой, и никакой «всенародной скорби», о которой говорила советская пропаганда, на самом деле не было: «В стране отношение к смерти Ленина двойственное. Часть населения довольна, хотя и старается это скрыть. Для неё Ленин – автор коммунизма; помер, туда ему и дорога. Другая часть населения считает, что Ленин лучше других, потому что, увидев крах
