Читаем без скачивания Сиверсия - Наталья Троицкая

Ведищев помог ей сесть в машину.

– Все будет хорошо. Ты только верь.

– Я верю. Что остается…

Красная «Мазда» летела по пустому утреннему МКАДу с запредельной для скользкой дороги скоростью сто пятьдесят километров в час. Зазевавшиеся от утреннего безделья гаишники глядели ей вслед, сокрушенно качая головами: «Быстро едешь, тихо понесут…»

Холодная луна одиноко висла над крышами. Ни облачка. Ни дуновения ветра. Заиндевевшие ветки деревьев искрились колючим, неживым светом. Таким же неживым светом реклама била в глаза. Ни единого прохожего, редкие встречные автомобили. Мир затаился, замер, будто в ожидании неминуемой беды.

Рыжий КамАЗ стоял поперек шоссе. Всего двадцать минут назад в результате касательного столкновения он завалил на бок к разделяющему встречные потоки барьеру пассажирскую ГАЗель. Врачи двух скорых оказывали пострадавшим первую помощь. Движение вынужденно осуществлялось по единственной свободной крайней правой полосе.

Инспектор ДПС Егор Серебряков еще издали заметил красную иномарку, приближавшуюся к месту ДТП. Водитель-лихач вел машину с опасной скоростью, точно не видя препятствия, целя в копошившихся у скорых людей. Мгновенно оценив ситуацию, Серебряков кинулся навстречу машине.

– Сворачивай! Тормози! – на бегу кричал он, размахивая жезлом, словно водитель красной иномарки мог его услышать.

Пустая, однообразная дорога сквозь пелену слез дрожала и плавилась. Бил холодный озноб. Мысли путались и неслись вне пространства и времени. Вдруг огромный черный дог выскочил прямо перед машиной и кинулся в молниеносном прыжке прямо в лобовое стекло. Алина инстинктивно вжала педаль тормоза в пол, обеими руками уперлась в рулевое колесо, ожидая неминуемого удара. Машину закрутило волчком и швырнуло в гору снега, которую только что нагреб грейдер, расчищавший площадку перед постом ДПС.

– Это ж надо так ужраться! – присвистнул старший лейтенант Серебряков.

Он снял шапку и рукавом вытер со лба капли холодного пота.

– Злодей! Чуть будку нашу не снес! Виноградов, пойдем на место имения! – походкой «хитренькие ножки» Серебряков направился к машине.

Тревожная зыбкая тишина. Сознание рыбой плавает в мутной холодной воде. Изредка над водой появляются лица. Они размытые и беспомощно шевелят губами, не издавая ни звука. Лица то резко появляются, то так же резко исчезают.

– Борис Сергеевич, она опять потеряла сознание! – сказала фельдшер.

– Зина, голову, голову поддержите. Осторожней! – скороговоркой произнес врач. – Теперь, господа гаишники, кладем ее ровненько на носилки и в скорую.

Инспектор Серебряков растерянно смотрел на бесчувственное тело молодой женщины.

– Док, жить будет?

Врач раздраженно махнул рукой.

– Закройте дверь, молодой человек.

Серебряков послушно захлопнул боковую дверцу и присел на ступеньку в салоне скорой.

– С той стороны, пожалуйста! – рявкнул док и, уже фельдшеру: – Чего ты возишься, Зина?! Дай шприц, сам введу.

– Вы куда ее? – спросил Серебряков.

– В пятую. Все, инспектор, вылезай. Поехали.

Серебряков стоял посреди шоссе и сосредоточенно смотрел вслед удалявшейся скорой.

Перед глазами была одна и та же картина: разбитое левое боковое стекло «Мазды», сквозь проем видно неестественно бледное очень красивое лицо, ручеек крови вдоль уха. Он отстегнул ремень безопасности, и бесчувственное тело молодой женщины упало ему на руки. Женщина открыла глаза, посмотрела на него, что-то прошептала и склонила голову ему на плечо, словно просила помощи и защиты.

– Егор! Оглох что ли?

Серебряков резко обернулся. Виноградов подозрительно покосился на него.

– Ты как, нормально? На тебе лица нет.

Серебряков кивнул. Он будто впервые увидел и эту дорогу, и лежавшую на боку ГАЗель, и КамАЗ, и людей, копошившихся подле.

– Держи. Кровь вытри, – Виноградов протянул ему комок белого снега и показал на окровавленный рукав форменной куртки.

Серебряков тупо крутил комок в руках, глядя то на него, то на дорогу, по которой ходил туда-сюда, причитая, пьяный водитель ГАЗели.

– Урод, иди сюда! – рявкнул ему Серебряков. – Уйди, говорю, с проезжей части! Раскатают тебя, как бобика! Иди в «будку», объяснения пиши! Скройся, чтоб я тебя долго искал!

– Чего рот раскрыл? Машину на эвакуатор грузи! Нам дорогу освобождать надо! – крикнул Виноградов эвакуаторщику. – Егор, – он внимательно посмотрел на напарника, – давай по пять капель. У меня фляжка коньяку в бардачке.

Тот кивнул, вспомнил про снег и стал им затирать кровь на рукаве.

Черный «Форд-Фокус» остановился перед парадным входом школы № 234. Одетый в штатское генерал-лейтенант Иван Андреевич Гамов гулко хлопнул дверцей машины и не по возрасту легко стал подниматься по ступенькам.

На генерале был черный строгий костюм, безупречная белая рубашка, черный в тон костюму галстук, с неброским рисунком из косых белых полосок, черное осеннее пальто нараспашку и белый шелковый шарф. То, что одежда явно не по сезону, Гамова совершенно не заботило. Его мужество и сдержанность, его худощавая вытянутая фигура, выразительный профиль, красивые седые волосы невольно вызывали ассоциацию с генералом Иваном Вараввой из всеми любимого фильма «Офицеры».

– Здравия желаю! – боец у входных дверей замер в приветствии. – На второй этаж, пожалуйста. Лестница справа от входа, – четко отрапортовал он.

Гамов кивнул, вошел внутрь, осмотрелся и свернул направо. Звук его шагов гулким эхом разлетался по пустому школьному коридору. За приоткрытыми двустворчатыми стеклянными дверями он увидел лестницу и по ней стал подниматься на второй этаж.

Он внимательно смотрел на портреты русских писателей в тонких металлических рамках, на цветы, густой зеленью обрамлявшие перила по всей их длине, на стертые детскими ногами ступени и ловил себя на мысли, что чего-то главного недостает. Он на секунду остановился, обернулся. Коридор внизу был по-прежнему пуст. Наконец, он понял: детских голосов недостает, детского шума, гама, детской возни. Гамов улыбнулся и вспомнил внука.

– Дедусь, Бог сотворил вселенную за шесть дней, я надеюсь, твои планы менее амбициозны… – внук прильнул к нему. – Я тебя год не видел, а батя за мной уже четвертого приедет.

Он ласково погладил мальчишку по темно-русым волосам.

– Служба, внук. У тебя будет лишний повод задуматься, стоит ли в суворовское идти. Ведь нормальной жизни, в обывательском смысле, у военных не бывает.

Внук сердито засопел, потом заявил с вызовом.

– Дед, хоть ты не наседай! Мамка меня врачом видеть хочет, батя в банкиры определил. А я как ты хочу!

– Тоже хочешь внука в Новый год бросать и на работу идти, когда все празднуют и отдыхают?

– Он поймет…

– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант! – отрапортовал дежурный.

В руке он держал глобус.

Импровизированный пост дежурного оборудовали прямо в коридоре второго этажа, у лестницы, притащив из кабинета географии учительский стол, на котором все еще лежали сложенные высокой стопкой контурные карты.

– Максим, глобус-то тебе зачем? – спросил Гамов.

Всех бойцов отряда «РОДОН» он знал не только в лицо и по фамилиям, но и по именам.

– Так скучно же, Иван Андреевич! – выпалил Новеньков и тут же поправил себя: – Я хотел сказать, товарищ генерал, они там, в классе, заседают, а мы – «собаки войны»…

Гамов пошел к кабинету географии, из которого доносились приглушенные закрытыми дверями голоса. У дверей он на несколько секунд остановился, отметил про себя: «Хрыпов заканчивает доклад», – и вошел внутрь.

Увидев Гамова, Хрыпов прервал доклад, вытянулся по стойке смирно, скомандовал:

– Товарищи офицеры!

Аудитория стала вставать, трудно выбираясь из-за парт.

– Сидите-сидите, – Гамов остановил жестом присутствующих. – Продолжайте полковник Хрыпов. Вы – руководитель штаба, руководитель всей операции. Я послушаю.

Гамов сел «на камчатке», за единственную незанятую школьную парту.

Кабинет успели обустроить для нужд штаба. На доске, во всю ее ширину, висела подробная карта района, на пододвинутой к доске парте был оборудован мобильный пункт связи, возле которого спиной к аудитории сидели два радиста. Слева, у окна, была установлена антенна в виде внушительных размеров тарелки. На первых двух партах в ряду у двери установили компьютерную технику.

Вместо учеников за партами сидели дяди, в чине не ниже подполковника, и двое в штатском, не считая самого Гамова. «Медицина…» – для себя отметил Гамов.

– С оцеплением, эвакуацией людей из близлежащих домов и учреждений мы решили. Пожарникам все ясно? – Хрыпов в упор посмотрел на сидящего перед Гамовым плотного седого полковника.

– А мне уже вторые сутки все ясно, – ответил тот. – Оно горит, мы тушим!

Хрыпова передернуло.

– Дисциплинка у вас, Звягин, – ехидно сказал он. – Вот передадут вас МЧС, кончится ваша вольница!