Читаем без скачивания Сын Чернобога - Сергей Шведов

– Скажешь тоже, ган, – смущенно засмеялся Ратмир. – У него же знак Велеса на груди.

– У меня тоже есть знак, князь, – усмехнулся Кончак. – Правда, не на груди, а на седалище, но я ведь в великие князья не лезу. Уж если у нас начали знатность по Велесу считать, то пусть хотя бы старшинства придерживаются.

– Это ты кого имеешь в виду, ган? – удивленно вскинул брови Ратмир.

– Тебя и твоего дядьку Листяну, кого же еще. Вы же свой род ведете от Лесного бога урсов и скифов. А этот Лесной бог и есть Велес. Я уж молчу о твоей бабке, князь, которая была внучкой Яромира Киевского и Гостомысла Новгородского. А кто такой этот Ингер, не говоря уже о Вещем Олеге и кудеснике Драгутине? Отец того Драгутина с большим трудом в радимицкие удельники выбился, да и то через кровь берестянского князя. Вот и выходит, что выскочки, невесть откуда явившиеся, отодвинули в сторону лучшие славянские и скифские роды и уселись на великих столах самозванцами. Великий князь Никсиня Древлянский теперь простой удельник при варяжском князьке Ингере. Великий князь Градимир Кривицкий умер от огорчения, узнав что жена его Милорада прижила сына от залетного молодца.

– Подожди, – остановил расходившегося гана Ратмир. – Какого еще молодца?

– Все того же – Олега Вещего.

– Да быть того не может! – возмутился Ратмир. – Путаешь ты что-то, ган Кончак.

– Это ведь мы с братаном Казимиром сосватали Градимиру внучку Гостомысла, – покаянно ударил себя в грудь кулаком скиф. – А потом князь кривичей ругал нас последними словами. Тяжело мне вспоминать о своем сраме, князь Ратмир, но ведь вина моя невольная. Окрутил, охмурил заморский колдун несчастную Милораду, и теперь на столе в Смоленске вместо потомка князя Вандала сидит невесть кто. Сын безродного Олега. Помяни мое слово, приберет к своим грязным рукам этот выскочка не только земли радимичей и вятичей, но и твою Русалань.

– Ну, это вряд ли, – нахмурился Ратмир.

– Так ведь дядька твой Листяна далеко не молод, а после него, как я слышал, на стол сядет мальчишка Данбор, который хитрому франку на один зуб.

– Это еще как круг скажет, – процедил сквозь зубы Ратмир. – Я старший в роду.

– Кто бы спорил, – вздохнул ган. – У тебя права, князь, не только на русаланский стол, но и на киевский и новгородский, не говоря уже о столе радимицком. За тобой и славяне пойдут, и скифы, ибо кто же в наших краях не знает Ратмира Урса, но именно этим ты и опасен пришлым варягам. Ингер и его ротарии поддержат для виду Данбора. Ведь по обычаям русов они имеют право высказать свое слово на кругу, и ты останешься ни с чем. А потом Олег изведет и твоего братана.

– Даже если так, то тебе, ган, какая с того печаль? – почти зло проговорил Ратмир.

– А кто говорит о печали? – рассердился Кончак. – Я говорю о конце Матархи и о своем собственном. Много ты дашь за князя Биллуга и его Тмутаракань, если здесь в Русалании утвердится Олег со своими варягами? А мне даже бежать некуда, Ратмир, ибо с каган-беком я в ссоре, а франк мне лютый враг.

– С чего бы это?

– Другому бы не сказал, князь, а с тобой поделюсь. Числится за мной грешок. Охотились мы с берестянским князем Стояном за этим Олегом еще двадцать лет тому назад, но не выгорело дело. И он об этом догадывается.

О смерти князя Стояна Ратмир слышал. Дело это, конечно, давнее, но вряд ли Кончак стал бы наговаривать на себя напраслину. Пусть он говорлив не в меру, но далеко не глупец и откровенничает с Ратмиром сейчас не случайно. Ищет союзника не только для себя, но и для князя Биллуга. Себя Ратмир уже видел на русаланском столе, и соперников у него вроде бы не было.

Если круг и народное вече станут выбирать преемника умершему князю, то вряд ли они предпочтут двадцатилетнего юнца Данбора разумному и доблестному мужу, коим не без оснований числил себя Ратмир. Но это если никто не вмешается в чинный и веками освещенный ряд, заповеданный славянскими богами. А ведь может все обернуться и по-иному, как в Киеве, скажем. И хотя предводители русов – это вам не бояре, их варяжскими мечами не запугаешь, но рассудить они могут по-всякому. Найдутся и такие, которые предпочтут глупого Данбора мудрому Ратмиру, особенно если за него выскажутся ротарии и волхвы Перуна и Световида.

А такое вполне может случиться, тут ган Кончак прав. В любом случае союзники Ратмиру не помешают. С хазарами он и разговаривать не стал бы, но князь Биллуг – совсем другое дело. Он сам кланяется ромейскому Христу, но других к тому не нудит, и в Тмутаракани простолюдины до сих пор чтут славянских богов и их ближников.

– Так что ты предлагаешь, ган Кончак?

– Я не предлагаю, князь, я сватаю, – улыбнулся скиф. – Причем сразу обеих твоих дочерей. Светлану – за княжича Андриана, а Зару – за гана Арпада.

Ратмир так и замер с кубком у раскрытого рта. Ну, ган Кончак, ну, хват! Да с какой же стати Ратмир Урс должен отдавать свою младшую любимую дочь за нищего угра. Нечего сказать, рассудил хитроумный скиф.

– Ган Арпад хорошего рода, – попробовал уговорить высокомерного Урса Кончак. – Его племя – одно из самых сильных в Угорье. К тому же человек он далеко не бедный, несмотря на юные годы уже является соправителем своего старшего брата гана Курсана. О внешности я уже не говорю – молодец хоть куда.

– А на что мне его внешность? – возмутился Ратмир. – Знал бы, чем все это обернется, я бы его на порог своего дома не пустил.

– И напрасно, князь, – сокрушенно покачал головой Кончак. – Имея такого союзника, как ган Арпад, ты можешь не бояться происков ни хазар ни варягов.

– До Угорья за месяц не доскачешь, – возразил Ратмир. – Зачем мне такие союзники?

– А вот здесь ты ошибаешься, князь, причем жестоко. Часть угорских племен, возглавляемая как раз Курсаном и Арпадом, уже перекочевала на правый берег Волги, сильно утеснив печенегов, и если бекам удастся привлечь их на свою сторону, то у Русалании может появиться масса проблем. Это ведь кочевники, привыкшие к седлу и копью. Арпад мне сказал, что они с братом без труда могут собрать под свою руку пятьдесят тысяч лихих наездников.

– Быть того не может! – поразился Ратмир.

– А ты расспроси об уграх печенежских ганов, которые вынуждены были отойти в низовья Днепра под давлением своих давних недругов. Решать, конечно, тебе, князь, но таких людей лучше иметь в союзниках, чем во врагах. Конечно, если ты и дальше собираешься оставаться в своем теперешнем положении, то зятья вроде княжича Андриана и гана Арпада тебе ни к чему. Но мне почему-то кажется, что у Ратмира Урса есть обязательства перед скифскими и славянскими племенами, издавна обитающими в Приазовье и на Дону. Сама жизнь подталкивает нас друг к другу – либо мы объединим усилия для своего спасения, либо нам наденут ярмо на шею.