Читаем без скачивания Лучшее место на Земле - Иар Эльтеррус

– И что делать?

– Искать выход, потому что его надо найти раньше, чем это сделает «Транзит», – вздохнул Скрипач. – Если тут будут официалы в достаточном количестве, причем на этом этапе, а не когда «Транзит» начнет размахивать кулаками и угрожать, мир войдет в какой-нибудь кластер, как независимый… у вас есть ООН, в конце концов, и правительства разных стран вполне сумеют договориться и друг с другом, и с официалами, и с Контролирующими. В общем, будет обычная процедура, а не шантаж, который готовит «Транзит». Надо работать, Берта.

– Ладно. – Ольшанская глубоко вздохнула. – Тогда работаем.

…Следующая точка располагалась в Ливии, возле города Дерна. Она тоже являлась волновой и находилась в противофазе к точке в Домодедове. Точка в реестре была, гости на ней появлялись, но она, конечно, была в собственности у «Транзита» – именно к этому месту подходила одна из трех дамб, идущих через Средиземное море. Практичные арабы, как сказал Скрипач, давно поняли, что торговать можно не только апельсинами…

Еще одна точка находилась на острове Джильо в Тирренском море. Мимо острова шла малая дамба, которой, насколько было известно уже побывавшему в Италии Скрипачу, пользовались мало и редко, уж в больно плохом состоянии она находилась.

– Выбоина на выбоине, – ворчал он. – Она ужасно старая, ее чуть не пятьсот лет назад построили. Узкая, низкая… идти приходится с большими интервалами, потому что она, по слухам, вообще в любой момент рухнуть может…

Эта точка являлась статичной, и в общем реестре ей места не нашлось.

– Ну и Польша, – подвела итог Ольшанская. – Черск, если точнее. Точка находится в лесах под Черском. Пульсирующая, в противофазе к точке в Сирии.

– И владеет ею, конечно, «Транзит», – пробормотал Скрипач.

– Неизвестно. Может, и владеет, – неуверенно сказала Ольшанская. – Точкой в Хайдельберге он точно владеет, а про эту не знаю. Можно попробовать связаться с Варшавской Академией наук и уточнить.

– Обязательно нужно, – кивнул Ит. – Роберта, командуйте. Что мы в результате делаем?

Ольшанская растерялась.

– В смысле? – не поняла она.

– Ммм… – Ит задумался. – Вы – научная группа. Мы – работаем так, как вы скажете. Что нам делать? Проверять этот гекс? Разбираться с «Транзитом»? Нужен план, по которому мы будем действовать дальше.

– Вы издеваетесь? – Роберта осуждающе посмотрела на него.

– Нет, – отрицательно покачал головой Ит. – Работаем по правилам…

– Ит, ты чего это? – с подозрением спросил Скрипач.

– Я – ничего. – Ит снова подошел к карте. – И, судя по всему, вы оба тоже – ничего. Хочу обратить ваше внимание на то, что мы трое снова попали в тупик. Мы разобрались с гексами…

– «Разобрались», – фыркнула Ольшанская. – Да тут жизни не хватит, чтобы разобраться!..

– Относительно – разобрались, – твердо заявил Ит. – Но что делать дальше с этим всем, непонятно. И еще непонятно, с какого бока тут всплыла дамба Ялта – Стамбул.

Скрипач захихикал.

– Чего ты ржешь? – неприязненно спросил Ит.

– Да просто представил себе всплывающую дамбу, – пробормотал Скрипач. – Берта, Ит прав. Он гад, моральный урод, он ехидничает и придирается, но я вынужден признать, что он прав. У нас снова не хватает данных… а прошло уже черт-те сколько времени.

– Год. Даже больше, – кивнула Ольшанская. – Слушайте… а давайте попробуем от обратного?

– Это как – в данном случае? – нахмурился Ит.

– Вот смотрите. «Глобал транзит» с какой-то радости интересуется дамбой или чем-то, что рядом с ней расположено…

– Рядом с ней расположена вода, – хмыкнул Скрипач. – Много воды. Мы проверяли.

– Не ерничайте, сейчас не время. Дамбой по какой-то причине заинтересовались до такой степени, что стали бороться за монополизацию перевозок по ней – с какой целью?

Ит задумался. Ему очень нравилось в Роберте это качество – она умела задавать правильные вопросы. Редкое свойство, что говорить…

– Тогда давайте соберем информацию по дамбе, – предложил он. – Для начала. И попробуем понять, каким образом это может быть связано с гексами. Может случиться так, что на дамбе, к примеру, расположена площадка?

– Дамба – искусственное сооружение, – возразила Ольшанская. – Если площадка и есть, то она… Ну, может быть, на дне, под дамбой. Но не на самой дамбе, конечно. Площадки привязаны к естественному рельефу, их нельзя поднять или опустить.

– Дно… – Скрипач потер висок. – Слушайте, в этом что-то есть. Может быть, там действительно находится какая-то перспективная точка? А мы про нее не знаем?..

– Вот вам и план, – усмехнулась Ольшанская. – Вернее, его жалкое подобие.

– Ой, как нам Зинаида Прокопьевна обрадуется, – мечтательно пробормотал Скрипач. – Крику будет… «Опять книги взяли и вовремя не вернули, ироды проклятые, управы на вас нет, вот нажалуюсь Томанову, и будете к его жене за каждым справочником через полгорода кататься!» – передразнил он пожилую библиотекаршу, которая, по его утверждению, один раз попыталась огреть его по спине шваброй – видимо, не за красивые глаза.

Снова работа – горы книг, отчетов, старых схем, планы строительства дамбы, идущей по донной складке и имеющей форму отзеркаленной латинской буквы S; снова уже ставшая привычной ругань в библиотеке. Снова бесконечные споры с Федором Васильевичем, который опять решил, что они занимаются ерундой. Снова сон по три часа в сутки, перекусы наскоро в столовой, а ведь еще надо зайти вечером к Ири и хоть немножко его поддержать – Бард прикован к постели, ему в самом деле тяжело, плохо, даже не от боли, а от беспомощности.

Снова, снова, снова… после полутора месяцев такого ритма Ит в один прекрасный день рухнул в коридоре в обморок. Шел – и упал, и даже не успел понять, как это получилось. После этого Томанов попытался настоять, чтобы они на неделю взяли что-то вроде отпуска, чтобы подлечиться, но Ит, смотавшись в ближайшую поликлинику на обследование, не поинтересовался результатами – было некогда.

К исходу этих полутора месяцев все поняли – не получается ничего. Вообще ничего. Усилия были потрачены впустую.

– Так, черт с этим всем, – мрачно подвел неутешительный итог Ит, когда они впятером решили провести мини-совещание. – Ничего не выходит, сами видите. Сплошная ерунда.

– Ага, – мрачно кивнул Скрипач. – Ну что? Делаем недельный перерыв и выезжаем смотреть этот гекс?

– Видимо, так. – Ольшанская с совершенно убитым видом стояла перед картой. – Ничего другого не остается.

– И еще на очереди площадка в Хайдельберге, – подсказал Миша.

– Ну да, – кивнул Ит. – Будет возможность, посмотрим ее тоже. Ребята, извините, но я на самом деле устал, – признался он. – И с головой у меня не все в порядке.

– Пойдемте к Ири, – предложил Скрипач, вставая. – Раз мы сегодня ничего не делаем, то хоть с ним посидим подольше.

– Пошли. – Ит тоже поднялся. – Все лучше, чем предаваться рефлексии.

В палате у Ири они проводили обычно по полчаса каждый день. В первую очередь, конечно, пытались помочь – тот же релакс, которым владели оба, помогал Барду хотя бы на полчаса избавиться от боли и безнадежности. Сбрасывали понемножку энергии – с той же целью. И слушали – потому что были единственными, с кем он мог поговорить так, чтобы его поняли.

С Федором Васильевичем Бард общался мало – Ит и Скрипач видели, что ему очень тяжело это делать. Мучительно было смотреть, как Контролирующий пытается объяснить что-то человеку. Ит вспоминал, как сам лежал на этой же койке, отвернувшись лицом к стене и не имея сил на такие же разговоры, – и сердце у него каждый раз сжималось, когда они заставали Томанова у Барда.

Это была даже не стена. Бездна, пропасть, межзвездное расстояние.

Впрочем, причина была и в самом Ири тоже.

Парень оказался странным даже по меркам Безумных Бардов – более чем странным. Он родился на планете, в незапамятные времена попавшей под экспансию и являющейся ныне частью большого ленивого индиго-конклава, который, похоже, начал дробиться, по сути – шел по пути самоуничтожения. До пяти лет мальчик жил с обоими родителями, а потом его отец погиб – совершенно нелепейшим образом, в собственном доме, на глазах у жены и сына. В этом конклаве все носили какое-то подобие детекторов, подключенных к глобальной общепланетарной сети. И его детектор дал сбой и остановил ему сердце. Которое медики не смогли запустить – тупой прибор просто брал и останавливал его снова, считая это нормой…

И с этого момента Ири начал слышать музыку.

Везде.

Во всем, что его окружало.

Пятилетней мальчик, он до конца так и не понял тогда, какой шок испытало его сознание – но подсознание все поняло по-своему, и музыка вокруг больше не останавливалась.