Читаем без скачивания Черная кровь ноября - Ашира Хаан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А еще внутри него чувствовалось что-то теплое. Что-то влекущее. Что-то очень успокаивающее. Что-то очень похожее на то ощущение всеобъемлющей любви, что она чувствовала раньше только в церкви – и еще в Айя-Софии. И немного – возле Стоунхенджа. Будто бог все-таки существовал, но был не грозным существом в небесах, всеведущим и справедливо жестоким, а добрым другом, с которым можно поделиться бедами и попросить о чем-нибудь тайном и заветном.
Ее волосы развевались, когда качели взмывали вверх и смешивались со светлыми волосами Ирна, который продолжал отталкиваться от земли и посылать их обоих все выше и выше – к прозрачному летнему небу с белыми облаками.
Грозный и жестокий воин, требовавший от нее невозможного, превратился в такого же юного, как она, парня, который улыбался тонкими губами и щурился зелеными, как молодая трава глазами на яркое солнце.
– Ты настоящий? – спросила она, чувствуя, как замирает сердце от высоты.
– Откуда я знаю? – засмеялся он. – Это же твой сон.
– Нет, твой!
– Нет, твой, – Ирн оттолкнулся еще сильнее. – Все, чего ты желаешь, Кристина! Здесь может быть все так, как ты желаешь!
Она вцепилась в веревки и резко уперлась пятками в землю, тормозя качели в нижней точке.
Ирн не рассердился. Он повернулся к ней и ждал, что она скажет.
– Тогда скажи, зачем я тебе?
Он еще несколько долгих секунд смотрел в лицо Кристины прозрачными зелеными глазами, в которых отражалось солнце. Невольно она залюбовалась совершенной красотой его юного лица – и тем, что под ней, под этой красотой ощущалась невероятная сила и непредставимая древность.
Потом он провел кончиками длинных тонких пальцев по ее лицу, очертил скулы, губы, коснулся подбородка… Под кожей разлился зуд, словно кровь отозвалась на его касания щекотными пузырьками, как в шампанском. И еще чем-то… тягой, тоской, узнаванием этих прикосновений.
Но уже через мгновение все прошло. На лице Ирна мелькнула грусть.
– Я скучаю по ней, – сказал он. – Очень скучаю.
Неожиданный ответ.
И неожиданная обида, вдруг захолодившая сердце.
По кому? Кто она?
Кристина никогда не задала бы этот вопрос в реальности, но ведь во сне можно?
– И при чем тут я?
– Ты – одна из тех, кого она создала. Прапрапрапраправнучка. У Айны не было детей – вы, люди, стали ее детьми. Вам досталась ее кровь, ее сила, ее внимание.
Ирн опустил ресницы, но Кристина успела заметить мелькнувшую в глазах боль.
– Так поэтому вы с Алексеем таскаете меня как два щенка косточку? – спросила она резко. – Из-за того, что ты видишь во мне ее?
– В тебе нет ее. – Ирн встал с качелей, но развернулся к Кристине, нависая сверху. Легкие светлые пряди качнулись, переливаясь под солнцем золотом. – Я только что проверил. Совсем нет. В тебе была крошечная капля крови, которая помогла разбудить меня, отзвук, отблеск. Но она вся ушла на это усилие. Теперь ты совершенно обычная смертная девушка. А ее… Айны больше нет. Совсем.
– Тогда зачем? Зачем я тебе? Зачем я ему? – Кристине хотелось плакать. Не потому, что он отказал ей в чуде. Не потому, что она не станет заменой его волшебной возлюбленной.
А потому, что он стоял так далеко, и тепло безусловной любви, исходящее от его сердце, касалось ее самым краешком. Может быть, если она прижмется к нему всем телом, то та пустота внутри, которую заполняла вера в бога, станет чуть-чуть меньше?
Кристине даже захотелось скинуть футболку, чтобы – кожа к коже. И стянуть футболку с него. И… наверное, надо было тогда в гостинице хватать Сердце из шкатулки и бежать – от всех.
– Он считает, что в тебе есть магия, которая позволит управлять мной.
– А ты?
– Тебя любит мое сердце.
Кристина захлебнулась этим ответом, словно соленой водой всех океанов мира, не смотгла противиться, потянулась к его груди, откуда ее звала любовь…
…и проснулась.
Пропало прозрачное небо, летнее солнце, запах нагретой на солнце травы.
Вокруг был темный, подсвеченный только лиловым светом фитоламп зимний сад санатория.
И безнадежное ощущение тюрьмы, из которой не сбежать.
Только…
Ее ладонь лежала на прохладной груди Ирна и из-под кожи в нее суматошно толкалось сердце, словно стремясь проломить ребра, прорвать кожу и очутиться в руках Кристины.
Он был обнажен. Она снова в сиротском халатике в цветочек.
– Ты настоящий?
Кристина испугалась сказать это вслух.
Она подумала это, но так, что он услышал. И ответил:
– Нет, но какая разница?
И качнулся вперед, касаясь прохладными губами ее губ.
55. Кристина
В столовой при виде Кристины все разом притихли, а потом, когда она прошла вдоль столов к окошку раздачи, зашептались за ее спиной. Взгляды она чувствовала всем телом.
Каким-то загадочным образом информация о том, что она страдает сомнамбулизмом и ходит по ночам, да так далеко, что невесть как оказалась в запертом зимнем саду, разлетелась еще до завтрака. Говорили, что вызволил из плена ее завхоз, который шел за инсектицидом – очень уж достали его невесть откуда взявшиеся в это время года комары.
Будь Кристина постарше или завхоз помоложе, сплетни были бы еще горячее, но разница в возрасте была слишком вопиющей, поэтому сплетничали только про загадочную болезнь.
Она так торопилась забрать свою кашу с вишневым джемом, что забыла на раздаче ложку. Спрятавшись в самый дальний угол, отгородилась стульями от зала – и только тут поняла, что есть ей нечем. Разве что лакать прямо из тарелки. От перспективы снова тащиться через весь зал на глазах шепчущихся людей было неуютно.
– Пссс! На!
Кристина едва не вскрикнула в голос, почувствовав, что ее ноги коснулось что-то лохматое.
Маленький человечек с шоколадного цвета волосами и в лиловом костюме высовывался из-под стола и протягивал ей ложку. Глаза у него были золотые и как будто вращались.
– Спасибо! – сказала Кристина.
И уже не удивилась, когда листья развесистой бегонии на подоконнике раздвинулись, и маленькая фея с седыми кудряшками и в переднике осторожно, двумя руками, протянула ей фарфоровую чашечку с чаем. На краю блюдца лежало круглое имбирное печенье.
– Спасибо! – еще раз поблагодарила Кристина и с удовольствием отпила ароматного чаю вместо той заваренной тряпки, которой потчевали в санатории.
Уборщица столовой потом долго качала головой, глядя на чудную тонкостенную чашку из
