Читаем без скачивания Дети Понедельника - М. Хмелинина

- Это древняя пословица, - пояснила Майя, старательно расправлявшая сложенный в восемь раз замусоленный листочек с отзывом, который Крейзанова отдала-таки, порывшись предварительно в своей сумочке размером с пачку сигарет. - Что позволено Юпитеру, не позволено быку.

- Какому Юпитеру? В смысле, Питеру? Питеру Броснану, да?

- Нет, Юпитер - это древнеримское божество. Пословица означает, что Богу можно то, чего быку нельзя.

- Чего нельзя?

- Ну, это иносказание.

- Что?

- В переносном смысле!

- Куда?

- Никуда! - рявкнула доведенная до белого каления Майя, едва не разорвав пополам драгоценный листочек, который держала в руках. - Профессор сказал, что он профессор, и ему все можно, а ты - сиди и не рыпайся, понятно?!

- Понятно, - удовлетворенно кивнула блондинка-студентка. - А почему он так прямо и не сказал?

Майя едва не лопнула от злости. От полновесного сглаза незадачливую девицу спасло то обстоятельство, что Ульяна, назначенная секретарем в соседнюю аудиторию, пришла позаимствовать у коллеги скотч и ножницы, чем отвлекла ее от возможной жертвы.

Минут через пятнадцать, когда на этаж поднялась комиссия и началась торжественная линейка, Майя, оказавшаяся рядом с Шеллерманом, сказала ему вполголоса:

- Профессор, Вам не кажется, что задавать такие вопросы подобным личностям - это садизм? - она оглядела Крейзанову, которая стояла во всей красе в первом ряду и лучезарно улыбалась.

- Нет, не кажется, - доверительно сообщил Майе Целитель. - Я в этом совершенно уверен. И это еще цветочки. В следующий раз я побеседую с ней на тему трех законов диалектики!

- Профессор, позовите меня - я послушать хочу!

Очередной бразильский карнавал - набор студентов первого курса - начался 1 июня. Приемная комиссия традиционно состояла из работников отдела кадров в качестве основной движущей силы и методистов, бегавших на подхвате и выполнявших подсобную работу. Спешно готовились бланки, делались образцы заполнения документов, распечатывались рекламные проспекты и листовки, готовились тестовые задания. Вступительных экзаменов как таковых в филиале Академии не было вовсе. Их заменяло тестирование по родному языку с вопросами уровня шестиклассника-хорошиста или восьмиклассника-троечника и проверка общего кругозора.

Поначалу желающих поступить было совсем немного, что жутко расстраивало директора. Эдуард Игнатьевич каждый год стремился заполучить в свою Академию больше студентов, чем было выпущено, не считаясь с тем, что учить их негде ввиду катастрофической нехватки площадей. Этот факт начальство не интересовал совершенно. Вот почему была обнародована очередная директива: каждому работнику, начиная от заведующих кафедрами и заканчивая приходящей на час уборщицей, привлечь не менее пятнадцати абитуриентов. Тем, кто норму перевыполнит, обещали премию. А тем, кто не выполнит начальственное распоряжение, грозили срезать зарплату на тот процент, на сколько не исполнен высочайший приказ. Народ отнесся к очередной страшилке философски - а не пошло бы оно все на…? - и начал дружно заниматься приписками при полном попустительстве отдела кадров. Все знали: пройдет совсем немного времени, и другие вузы, завершив приемные экзамены, закроют набор. И тогда тоненький ручеек потенциальных студентов Академии преобразится в мощный поток, справиться с которым будет совсем непросто. А пока из положения выходили, принимая всех подряд, включая совершенных придурков, которых небезопасно учить даже на дворника. Профессор МакДугл и профессор Шеллерман не могли понять подобного стремления к количеству в ущерб качеству. Однако скоро уяснили и они: коллеги-"академики" надеялись, что лишние постепенно отсеются в процессе обучения. Но британцев не слишком обнадеживала такая перспектива. Дело в том, что надежда эта оправдывалась далеко не всегда - достаточно вспомнить хотя бы Абдубердыбабаева, вполне успешно доучившегося уже до второго курса. Именно сей одаренный юноша, будучи еще первокурсником, в то время, когда экзамены были не электронные, а письменные, порадовал наставников натуральным перлом. В своей работе по предмету "Отечественная история магии" он утверждал, что "язычество у древних славян произошло после крещения Руси", а "язык у славян был кириллица". Притом он трижды повторил, что "славяне - русскоязычные", словно кто-нибудь мог заподозрить бедолаг в том, что они потихоньку балакали на китайском. Впрочем, эпистола Абдубердыбабаева не шла ни в какое сравнение с писаниной одной второкурсницы-психомагички по фамилии Обалдовская. Ее письменный ответ по "Истории магии зарубежных стран" был сплошь нашпигован весьма оригинальными заявлениями, как-то: "Орки не стоили выеденного яйца Элронда", "Артур очень любил Мерлина, поэтому повесил его над круглым столом", "Тристан умер молодым человеком, и сбыча его мечт не произошла". Все подобные работы бережно хранились кураторами и время от времени перечитывались, сделавшись штатным развлечением сотрудников.

Иногда радовали даже абитуриенты, как к примеру девица, собравшаяся стать магом-погодником. Во время вступительного тестирования на проверку общего кругозора она подошла к Лине, это самое тестирование проводившей, и недоуменно похлопав глазками, спросила:

- А что делать, если у меня нет правильного ответа?

Лина, к тому времени успевшая прорешать все варианты тестов для собственной осведомленности, с уверенностью заявила:

- Быть того не может.

Девица скривилась, снова похлопала накрашенными густой черной тушью ресницами и возразила:

- А у меня может.

Лина вздохнула, забрала у потенциальной студентки задание и спросила:

- Какой вопрос?

Кинув взгляд на указанный номер вопроса, Лина воззрилась на девицу с выражением легкого шока:

- И где, по Вашему мнению, находится Эйфелева башня? - поинтересовалась она, перечитывая варианты ответа: Париж, Дели, Берлин, Нью-Йорк.

- Ну, как где? - всхлипнула девица, размазывая потекшую тушь по щекам. - В Москве!

Между тем, по мере того, как многие поступающие срезались на экзаменах в другие институты, поток абитуриентов Академии увеличивался с каждым днем. Кадры, поначалу оформлявшие поступающих самостоятельно, перестали справляться и привлекли к работе методистов. К кучам хлама на столах добавились горы личных дел в картонных скоросшивателях и файлах, бланки для студенческих билетов и образцы оформления документов.

Работы было много, и это огорчало. Но еще больше огорчал студенческий контингент. С каждым годом поступающие в своей массе почему-то становились все бестолковей. Конечно, попадались серьезные, неглупые ребята, способные и желающие учиться, но они являлись скорее исключением, которое только подтверждает общее правило.