Читаем без скачивания Катастрофа 1933 года. Немецкая история и приход нацистов к власти - Олег Юрьевич Пленков

им отказали, они избили и заперли коменданта Берлина социал-демократа Отто Вельса в его собственном кабинете. Ошибка республиканского правительства состояла в том, что для наведения порядка и приведения в чувство матросов оно призвало на помощь фронтовые части, которые вовсе не были пригодны для выполнения столь деликатной задачи, к тому же, действуя на стороне республиканского правительства, фронтовики в глубине души презирали его[404]. 24 декабря 1918 г. в центре Берлина имела место настоящая регулярная битва, развернутая фронтовиками. В боевых действиях на стороне матросов приняли участие спартаковцы: в результате 29 было убитых. Правительство вынуждено было заплатить отступные матросам, которые обещали больше не бунтовать и даже некоторое время держали слово, они не вмешались даже в принципиальное столкновение между правительством и революционными радикалами в январе 1919 г. Действиям Народной морской дивизии нет никакого оправдания и извинения, в этих действиях не было никаких политических мотивов, но правительство потерпело серьезное моральное поражение. Разумеется, гораздо целесообразнее со стороны правительства было бы не звать на помощь фронтовиков, а привлечь к успокоению матросов силы социал-демократической рабочей милиции, это было бы менее эффектно, но зато имело бы большую эффективность.

После этого инцидента независимцы вышли из правительства, это можно объяснить стремлением хоть что-нибудь сделать в пику социал-демократам большинства, да и чего стоило участие независимцев в правительстве, если с ним могла покончить пара сотен мятежных матросов.

Второе крупное кровопролитие Ноябрьской революции – это январские события 1919 г. в Берлине. Произошло оно также из-за курьеза: когда независимцы вышли из правительства, перейдя в оппозицию, то их сторонники, следуя устоявшейся демократической практике, также повсеместно уходили с административных постов, но глава берлинской полиции независимец Эмиль Эйхгорн отказался это сделать. На его сторону стали левые независимцы, берлинские революционные старосты во главе с Георгом Ледебуром, Эрихом Штольце и спартаковцы. Был образован и Ревком, который призвал к свержению правительства Эберта и объявил, что берет власть на себя, но уже 6 января выяснилось, что предпринимать что-либо никто не хочет. Лишь ближайшие сторонники Эйхгорна да спартаковцы вступили в активную революционную борьбу.

8 января 1919 г. фрайкоры по призыву Густава Носке перешли в наступление на Берлин, при этом у них был приказ расстреливать на месте всякого спартаковца с оружием в руках. К 12 января силами фрайкоров со спартаковским восстанием было покончено.

В поддержку восстания спартаковцев в Берлине были организованы коммунистические выступления в Брауншвейге, Дортмунде, Эрфурте, Гамбурге, Мюльгейме, Цвиккау. С подачи спартаковцев в Руре шахтеры выступили с требованием национализации шахт. В Бремене была провозглашена «социалистическая республика». Дрезден, Лейпциг, Мюнхен стали ареной ожесточенных уличных боев. В Лейпциге, к примеру, погиб, сбитый спартаковцами на своем самолете, летчик-ас лейтенант Бюхнер (44 сбитых самолета). Только в Берлине потери сторон убитыми были более 300 у спартаковцев и 77 у фрайкоров. Удивительно, но при этом в Берлине как ни в чем ни бывало продолжала выходить газета коммунистов «Роте фане», а Люксембург и Либкнехт продолжали выступать перед революционерами до тех пор, пока их не убили солдаты капитана Вальдемара фон Пабста 19 января 1919 г.[405]

Фрайкоры начали активные военные действия в Руре 15 февраля 1919 г., когда добровольцы из фрайкора Лихтеншлага очистили Гервест-Дорстен от коммунистов. Затем фрайкоры освободили Оберхаузен, Боттроп, Дюссельдорф – число погибших там исчислялось сотнями. То же происходило одновременно в Саксонии, Тюрингии, Саксонии-Ангальт[406].

Весной 1919 г. победоносные фрайкоры разгромили, разоружили, распустили, запретили многочисленные отряды «Красной гвардии». 27 февраля Национальное собрание приняло закон о создании временного рейхсвера (Reichswehr), поскольку слово «армия» в соответствии с Версальским договором не могло официально использоваться.

Фрайкоры в силу их необыкновенной эффективности в борьбе против левых революционеров и анархистов использовали особенно активно в зоне соприкосновения с большевиками на Востоке. 21 сентября 1919 г. генерал граф Рюдигер фон дер Гольц и полковник русской службы князь Павел Михайлович Авалов-Бермонт (1887–1974) заключили соглашение, по которому все германские войска в Курляндии переходили под командование русской Западной добровольческой армии[407]. Этот эпизод свидетельствовал о связи русского добровольческого движения и немецких фрайкоров… К 5 октября 1919 г. под командой Авалова было 15 тысяч русских и 40 тысяч немецких солдат-добровольцев[408].

Именно сильная левая опасность и побудила вчерашних фронтовиков так интенсивно объединяться с правыми путчистами – по существу в Германии и на ее восточных рубежах шла настоящая гражданская война. В процессе последней и произошла консолидация правых сил, наиболее радикальные элементы которых и составили ядро нацизма.

Путчистская активность левых радикалов, особенно спартаковцев, поддерживаемых из Москвы, продолжалась вплоть до 1924 г. и, во-первых, создала в Германии обстановку гражданской войны, во-вторых, ослабила и без того неполноценную немецкую демократию, в-третьих, привела к созданию в массовом порядке добровольческих формирований, которые позже стали очагами правой опасности, в-четвертых, поставила в двусмысленное положение социал-демократов, которые как бы одновременно оказались и революционной и контрреволюционной силой в глазах рабочего класса, всех немцев.

В итоге немецкому среднему классу в 20–30-е гг. по всей видимости в самом деле казалось, что вдохновленный Марксом коммунизм угрожает «господством рабов», а правые радикалы затем нацизм представляли как возможность обновления Европы под знаком подлинного осознания ее судьбы и значения ее культуры.

Положение СДПГ после революции

СДПГ получила власть после Ноябрьской революции и оказалась в крайне сложном положении: с одной стороны, социал-демократы выступали за утверждение в стране демократии и являлись единственной ее опорой в период Веймарской республики, с другой стороны, СДПГ склонна была рассматривать буржуазную демократию как нечто временное, переходное, партия по-прежнему ориентировалась прежде всего на интересы рабочего класса, она была классовой партией, партией демократического социализма, отказавшейся ради этих принципов от диктатуры пролетариата в большевистской трактовке. Именно поэтому в период Веймарской республики в СДПГ абсолютно безболезненно уживалось марксистское левое крыло, группировавшееся вокруг Пауля Леви, Макса Зейдевица, Курта Розенфельда. Даже с формальной точки зрения Эрфуртская программа, с которой в принципе был согласен Фридрих Энгельс, была марксистской программой. Большевистское же требование диктатуры шло вразрез с традицией СДПГ. Социально-экономические требования большевиков, как это ни парадоксально звучит, были осуществимы только в аграрной стране, ибо массовая социализация средств производства в индустриальной стране, каковой была Германия, неминуемо привела бы к дезорганизации, хаосу, прекращению на некоторое время национального воспроизводства. В России это было возможно с перенесением национального воспроизводства в деревню, из которой необходимые ресурсы черпали посредством простых изъятий, разверстки. Роза Люксембург, будучи превосходным теоретиком, конечно, все это хорошо понимала, к тому же она была противником ликвидации демократии (как это сделали большевики), ее не случайно на Западе до сих пор рассматривают как одну из