Читаем без скачивания Безутешные - Кадзуо Исигуро

Я коротко поблагодарил его и вернулся к машине. Пока я усаживался, Софи с Борисом вновь устремили глаза в закатное небо. Я молча завел двигатель. Мы проскочили деревянную будку (я махнул рукой сторожу), и только тут Софи спросила:

– Ты узнал дорогу?

– Да. Мы просто последуем за красной машиной, которая только что отъехала.

Произнося это, я понял, что до сих пор на нее злюсь. Но ничего не добавил к сказанному и повел машину по дороге, огибающей квартал. Мы миновали один дом, другой: солнце играло в бесчисленных окнах. Затем жилой квартал скрылся из глаз – и дорога влилась в шоссе, окаймленное с двух сторон еловым лесом. Дорога была практически пуста, видимости ничто не мешало, и вскоре я обнаружил в отдалении красную точку – машину, шедшую на невысокой скорости. Поскольку других машин почти не было, я решил, что догонять ее не обязательно, и тоже сбавил скорость, держась на почтительном расстоянии. Софи и Борис все время сонно молчали, и я тоже успокоился, словно убаюканный, и уставился в небо, где над пустынной дорогой садилось солнце.

Вскоре я поймал себя на том, что воспроизвожу в памяти второй гол, забитый голландской сборной итальянцам в полуфинале Мирового Кубка несколько лет назад. Это был потрясающий длинный удар – одно из моих любимых спортивных впечатлений, однако я с досадой обнаружил, что не помню фамилию игрока, забившего гол. В памяти всплыла фамилия Ренсен-бринк (он определенно играл в этом матче), но в итоге я пришел к выводу, что к этому голу он отношения не имеет. Я видел, как мяч плывет в солнечном свете мимо удивленно застывших итальянских защитников, мимо вратаря, который тянет к нему руки. Трудно было примириться с тем, что из памяти стерлась такая важная деталь, и я принялся перебирать фамилии голландских футболистов тех лет, какие только мог припомнить, но внезапно меня прервал Борис:

– Мы едем по самой середине дороги. Еще немного – и с кем-нибудь столкнемся.

– Ерунда! – отозвался я. – Все нормально.

– Нет, не нормально! – Я чувствовал, как Борис колотит по спинке моего кресла. – Мы едем слишком близко к середине. Если появится встречная машина, мы с ней столкнемся!

Я промолчал, но сместился ближе к обочине. Это, видимо, устроило Бориса – и он успокоился. Потом Софи произнесла:

– Знаешь, должна признаться: когда я впервые услышала, меня это ничуть не обрадовало. Я говорю о приеме. Я думала: ну вот, вечер испорчен. Но когда стала анализировать, а в особенности когда поняла, что наш ужин вполне можно устроить и после, мне стало ясно: ничего, кроме пользы, прием нам не принесет. Он нам даже нужен. Я знаю, что справлюсь, и Борис тоже. Мы оба справимся, а когда вернемся домой, нам будет что отпраздновать. В самом деле, этот вечер может окончательно решить нашу судьбу.

Прежде чем я успел ответить, Борис снова крикнул:

– Мы едем по самой середине!

– Я не менял курса. Мы едем так, как надо.

– Может быть, он боится? – заметила Софи.

– Ни капли он не боится.

– Боюсь! Мы попадем в страшную аварию!

– Борис, успокойся, пожалуйста. Машину я веду очень осторожно.

Я проговорил это строгим тоном, и Борис замолк. Однако позже я поймал на себе беспокойный взгляд Софи. Время от времени она посматривала то на Бориса, то на меня. Потом произнесла, не повышая голоса:

– Почему бы нам где-нибудь не остановиться?

– Остановиться? Зачем?

– Мы ведь не опаздываем. Приедем на несколько минут позже – что с того?

– Думаю, сперва нам нужно найти галерею. Софи помолчала, потом снова повернулась ко мне:

– По-моему, мы должны сделать остановку. Чего-нибудь попьем и поедим. Это поможет тебе остыть.

– Что значит «остыть»?

– Хочу остановиться! – выкрикнул сзади Борис.

– Что значит «остыть»?

– Для меня важно прекратить на сегодня ваши ссоры, – отвечала Софи. – Вижу, вы опять взялись за старое. Только не сегодня! Я этого не допущу. Нам нужно выйти из машины и расслабиться. Прийти в себя.

– Что значит «прийти в себя»? Мы и так в себе.

– Я хочу остановиться! Я боюсь! Меня укачало!

– Смотри! – Софи указала на вывеску у дороги. – Скоро будет станция технического обслуживания. Пожалуйста, давай там остановимся.

– Это совершенно лишнее…

– Ты начинаешь лезть в бутылку. В такой важный для нас вечер. Только не сегодня!

– Я хочу остановиться! Мне нужно в туалет!

– Вот и поехали. Пожалуйста, притормози. Уладим дело, пока не дошло до неприятностей.

– Что это мы уладим?

Софи промолчала, продолжая беспокойно смотреть через ветровое стекло. Мы двигались теперь по гористой местности. Хвойный лес кончился: вместо этого с обеих сторон дороги высились крутые неровные склоны. На горизонте виднелась станция, похожая на космический корабль, поставленный высоко в скалах. Во мне с новой силой возродилась злость на Софи, но – почти что против своей воли – я сбросил скорость и прижал машину к обочине.

– Все в порядке, мы останавливаемся, – сказала Софи Борису. – Не волнуйся.

– А то он волновался! – с холодной иронией заметил я, но Софи сделала вид, что не слышит.

– Мы быстренько перекусим, – объясняла она мальчику. – После этого нам станет гораздо лучше.

Следуя указанию дорожного знака, я свернул и начал взбираться по узкой дорожке. Мы миновали несколько крутых поворотов, затем путь выровнялся – и мы вкатили на открытую парковку. Там стояло в шеренгу пять-шесть грузовиков, а также около дюжины легковых автомобилей.

Я вылез из машины и потянулся. Оглянувшись, я увидел, что Софи помогает Борису выйти из машины. Я наблюдал, как он, сонный, сделал шаг-другой по гудронированной площадке. Будто желая взбодриться, он поднял лицо к небу, испустил крик Тарзана и постучал себя кулаком по груди.

– Борис, прекрати! – взревел я.

– Но он же никому не мешает, – вступилась Софи. – Никто его здесь не слышит.

В самом деле, мы стояли на самой вершине утеса, довольно далеко от стеклянного корпуса станции. Побагровевшее закатное солнце играло в стеклах. Молча я оставил своих спутников и зашагал к входу.

– Я никому не мешаю! – крикнул Борис мне в спину. Последовал еще один вопль Тарзана, перешедший в йодль. Я шел не оборачиваясь. Только у входа приостановился и придержал для Софи и Бориса тяжелую стеклянную дверь.

Мы пересекли вестибюль с рядом таксофонов и через еще одну стеклянную дверь попали в кафе. Навстречу нам струился аромат мяса, жаренного на рашпере. Просторное помещение было уставлено длинными рядами овальных столиков. Со всех сторон через стеклянные панели виднелся небосвод. Издалека доносился шум проходившего ниже шоссе.

Борис ринулся к прилавку самообслуживания и схватил поднос. Я попросил Софи купить мне бутылочку минеральной воды и пошел выбирать столик. Посетителей было совсем немного (они умещались за четырьмя или пятью столиками), но я пробрался в самый конец одного из длинных рядов и уселся, обратив спину к облакам.

Вскоре ко мне подошли с подносами Борис и Софи. Они расположились передо мной и в странном молчании принялись расставлять на столе тарелки. Я заметил, как Софи подает знаки Борису, и предположил, что за прилавком она уговаривала его сказать мне пару слов, дабы сгладить впечатление от недавней размолвки. Я не думал, что дело зашло так уж далеко и нас нужно мирить, поэтому неуклюжее вмешательство Софи вызвало у меня недовольство. Для разрядки напряжения я отпустил какую-то шутку по поводу футуристической отделки кафе, но Софи отвечала рассеянно и снова метнула взгляд на Бориса. Проделала она это так неловко, что с тем же успехом могла бы открыто пихнуть его локтем. Борису, естественно, не хотелось подчиняться – и он сердито наматывал на пальцы край пакетика с орехами, который только что купил. Наконец он, не поднимая глаз, промямлил:

– А я читал книгу на французском.

Я пожал плечами и устремил взгляд в окно. Я знал, что Софи велит Борису продолжить разговор. После паузы он угрюмо добавил:

– Я целую книгу прочел по-французски. Я обернулся к Софи и произнес:

– Мне самому французский никогда не давался. До сих пор знаю его хуже, чем японский. Ей-богу, в Токио мне объясняться легче, чем в Париже.

Софи, вероятно не удовлетворенная таким ответом, уставила на меня тяжелый взгляд. Меня раздражало ее давление, поэтому я отвернул голову и стал любоваться закатом.

– Борис делает большие успехи в языках, – послышался голос Софи.

Никто из нас не отозвался, и она наклонилась к мальчику со словами:

– Борис, теперь тебе придется постараться. Скоро мы приедем в галерею. Там будет масса людей. Кое-кого из них можно принять за важную птицу, но ты не пугайся, ладно? Мать не боится – и ты тоже не бойся, Покажем всем, что мы не робкого десятка. Нас ждет большой успех, правда?

С минуту Борис по-прежнему наворачивал на пальцы пакетик, потом поднял глаза и вздохнул: