Читаем без скачивания Швейцер - Борис Носик

Доктор не теоретизировал, не рассуждал о принципах организации здравоохранения: он просто лечил. Однако мало-помалу в процессе его практики в Ламбарене стал складываться его собственный, особый, ни на что не похожий тип лесной клиники, больницы джунглей, вызывавшей впоследствии столько нареканий и столько недоумений.

Доктор наблюдает за пациентами, за тем, как они устраиваются в больнице, как организуют свой быт. И он не ломает этот быт, не совершает «культурных революций», а понемножку приспосабливает правила больницы к этому быту. Больше того, больные сами подсказывают ему многое. В джунглях очень сильны внутрисемейные связи. Что ж, Швейцер разрешает пациентам приводить семью в больницу. Нерационально было бы строить палаты европейского типа, ставить больного в непривычные условия. И Швейцер не навязывает больным ничего, что могло бы их сейчас расстроить. Он видел, как умирают здесь люди, нарушившие глупейшие табу: он знает, как легко травмировать психику африканца. Не надо нарушать табу, не надо добавлять к страданиям больного психическую травму, вызванную больничным режимом, если в этом нет острой необходимости.

В лесной клинике Швейцера лежало в тот первый год уже до сорока больных. Вокруг домика выросли бамбуковые хижины.

Жизнь в джунглях была на поверхности довольно однообразна – больные, больные, больные...

В начале сухого сезона ночи становятся холоднее. У габонцев нет постели, они спят на земле, и в этот сезон становится все больше случаев простуды.

Швейцера долго мучило, в чем причина непонятных желудочных расстройств, пока, наконец, случайно он не узнал от Джозефа, что, когда габонцы страдают от бессонницы, они курят всю ночь, чтобы оглушить себя. Теперь, когда Швейцеру жалуются на запоры, он задает и такой вопрос: «Сколько трубок в день выкуриваете?» Табак здесь распространен как эквивалент обмена – головка в семь листьев всегда может пригодиться в путешествии. Швейцер берет с собой ящик табака и вдохновляет им гребцов. Только при этом надо все время сидеть на ящике. Вообще гребцы бывают им не очень довольны. Во время путешествия в Самкиту они сказали:

– Вот если бы месье Кадье был с нами, он настрелял бы на ужин обезьян и птиц.

В Самките происходило собрание миссии и местных проповедников. Здесь поддержали просьбу Швейцера об ассигновании на строительство больницы. Вообще у него сложились прекрасные отношения со всеми. Однажды во время какого-то теологического затруднения один из миссионеров даже обратился к нему с вопросом. Впрочем, тут же с места последовал протест от проповедника-африканца из далекой деревни:

– Так нельзя. Ведь доктор же не теолог, как мы с вами.

Впрочем, когда отцы из миссии убедились, что он вовсе не навязывает им своих теологических взглядов, они разрешили ему даже читать проповеди. Запрет был снят, и он больше не должен был «молчать как рыба».

Иногда он читал проповеди и находил в этом немалую радость. Кроме того, ему прислали старую африканку, которая готовилась к обращению в христианство. Профессор теологии старался задавать ей вопросы полегче, а она отвечала ему с большой находчивостью. Вопрос о том, был ли Иисус Христос беден, привел ее в изумление. «Что за дурацкий вопрос! – воскликнула она. – Если Бог, Великий Вождь, был ему отцом, то как же он мог быть беден!» Швейцер был в общем-то доволен ее ответами. Увы, высокая оценка известного европейского теолога не помогла находчивой старухе африканке. Местный пастор побранил ее за непосещение занятий по катехизису и велел еще раз прийти на экзамены через полгода.

Швейцер отметил, что обращение редко меняло мировоззрение африканцев. Колдуны и заклинатели по-прежнему держали их в страхе; местные боги и местные обряды сохраняли свою силу и уживались со всеми видами христианства – и с протестантским, и с католическим, и с самым либеральным, габонски-миссионерским. Джозеф просвещал своего доктора, вводя его в сложный мир габонской психологии.

Доктор, с своей стороны, пытался преподать помощнику некоторые, несомненно, удобные европейские добродетели – например, бережливость. Пока Джозеф служил поваром на побережье, жена его ушла к белому. Теперь нужно было приобрести новую спутницу жизни, а Для этого требовалось хотя бы 600 франков. Конечно, эту сумму, равную примерно 24 фунтам, можно было выплатить и по частям, но Джозеф говорил, что это ему не подходит. И доктор находил, что Джозеф, вероятно, прав. Родные такой купленной в рассрочку жены могли вдруг потребовать уплату остальной суммы сразу, а то и увеличить сумму. Жене в этих условиях тоже ничего не скажи, а то уйдет. Если утром у его помощников бывали мрачные лица, доктор уже знал, что ночью у них тайком увезли жену. Вообще Швейцер заметил, что при подобной системе платежей женщина сохраняет довольно большую независимость в африканской семье. Она всегда может пожаловаться родителям и братьям, а то и сбежать вообще.

Так или иначе, «Первому помощнику Доктора» была нужна жена, и бережливый эльзасец доктор Швейцер пытался приучить своего помощника к экономии. Доктор подарил Джозефу копилку и обязал его бросать туда все приработки за ночные дежурства и деньги, подаренные Джозефу белыми пациентами. Впрочем, уверенности в будущем Джозефа у Швейцера не было.

Однажды они вместе пошли за покупками в ламбаренский магазин, и, пока доктор покупал гвозди и шурупы, Джозеф присмотрел себе пару лакированных ботинок, которые от долгого пребывания в парижской витрине высохли и сопрели. Стоимость этого предмета парижской роскоши равнялась месячному заработку Джозефа, и все-таки к тому моменту, когда Швейцер освободился, Джозеф уже начал прицениваться к ботинкам. Доктор взглянул на своего помощника страшным взглядом, но Джозеф невинно отвел глаза. Тогда доктор довольно сильно ткнул Джозефа в ребро, тайком, за прилавком.

Продавец, конечно, очень хотел сбыть лежалые туфли и разливался соловьем. Джозеф на всех парусах шел к безумной трате, и тогда бережливый доктор стал пребольно щипать его сзади, в результате чего сделка была расстроена.

«На обратном пути, в лодке, – пишет Швейцер, – я прочел ему длинную нотацию о его детском пристрастии к неразумным и дорогим покупкам, но единственным результатом этой лекции было то, что назавтра же он тайком отправился в эту лавку и купил туфли! Почти половину того, что он зарабатывает у нас, Джозеф тратит на костюмы, туфли, галстуки и сахар. Он одевается гораздо элегантнее, чем я».

Вся эта сцена описана с характерным швейцеровским юмором, но последняя фраза поистине уморительна. Можно представить себе, как смеялся бы Джозеф, если бы умел читать, ибо все пятьдесят лет доктор Швейцер расхаживал по Ламбарене в старых, хотя и чистых, штанах цвета хаки и белой полотняной рубахе.