Читаем без скачивания Заводная девушка - Анна Маццола
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подходя к павильону, Жанна увидела, как по другой дорожке туда идут еще двое. У нее перехватило дыхание, когда она узнала в мужчине Ришелье. Его движения были по-волчьи плавными. Под руку он держал какую-то расфуфыренную герцогиню.
– Добрый день, маркиза. – Ришелье кивнул ей, хотя по этикету был обязан поклониться. – Привели дочурку посмотреть на зверей?
Его спутница учтиво улыбнулась. Улыбка была заученной и фальшивой.
– Это ваша дочь? Какая прелесть! И как похожа на вас.
Жанна притянула Александрину к себе, не желая, чтобы эта парочка даже смотрела на ее ребенка. Шея женщины раскраснелась, щеки тоже. Это было видно даже сквозь слой белил. Похоже, они с Ришелье резвились, будто звери во время гона, выбрав укромный уголок дворцового сада.
– Так оно и есть, – поддакнул спутнице Ришелье. – Должен сказать, маркиза, вы с каждым днем молодеете. Как вам это удается?
Он. У Жанны отпали все сомнения. Это он отправлял ей «рыболовные» стишки. Он же лил яд в уши Людовика, подслащивая отраву витиеватыми речами.
– Вы слишком добры, монсеньор. Увы, мы вынуждены вас покинуть. Нас ждут в другом месте, и мы безбожно опаздываем.
– Как жаль, – вздохнул Ришелье. – А мне хотелось о многом поговорить с вами. У часовщика страшное несчастье. – (Жанна застыла на месте.) – Так вы ничего не слышали? У него умерла дочь. Я и сам узнал лишь потому, что Людовик попросил Анри соорудить фонтан в ее честь. Он вам ничего не говорил? – Ришелье помолчал. – Удивляюсь, что король вам не сообщил. Наверное, потому, что в последнее время вы его редко видите.
– Вы прекрасно знаете, месье, что король при его абсолютной власти не властен над своим временем. А сейчас, с вашего позволения, мы удалимся.
Развернувшись, Жанна повела дочь в обратную сторону, сознавая, что Ришелье и герцогиня следят за ними. Ее рука еще крепче сжала ручонку Александрины. Где-то вдалеке кричал павлин.
* * *
Когда к ней явился Берье, Жанна находилась на крыше Версаля, где кормила королевских кур. Удивительно, но куры ее успокаивали. Они вели себя на редкость предсказуемо, чего не скажешь о самом дворце. Тут же в клетках ворковали голуби.
– Здравствуйте, маркиза, – произнес Берье, отвешивая обычный поклон. – Вы посылали за мной.
– Ришелье сообщил мне о смерти дочери часовщика. Расскажите все, что знаете и о чем говорят.
– Да. Как ни прискорбно, но это так. Еще одно происшествие, виновницей которого оказалась карета. Это происходит все чаще. – Берье пожал плечами. – Сказываются последствия перенаселенности. Избыток людей, избыток карет.
– Известно, чья карета?
– Увы, нет. Кучер даже не остановился. Тоже ничего удивительного. Если бы остановился, его господину пришлось бы платить. Мои люди расспрашивали жителей окрестных домов, но было темно, и лица кучера никто не видел.
Жанна кивнула:
– Трагично.
«И очень кстати», – подумала она.
– Согласен.
– Должно быть, ее отец убит горем, – сказала Жанна, глядя на кур, клевавших зерно.
– Думаю, так оно и есть, маркиза. Еще бы! Но ведь каждый день кто-то умирает.
– Расскажите, что известно о пропавших детях. Я слышала, Париж чуть ли не бунтует.
Хотя Берье продолжал улыбаться, лицо генерал-лейтенанта напряглось.
– Маркиза, я бы не назвал это бунтом. Отдельные волнения – да. Где-то витрины побили, в других местах что-то подожгли. И не более того. Ничего такого, с чем бы мы не справились.
– Тем не менее меня это беспокоит. Сколько всего детей пропало?
– Кто говорит, пять, кто – больше. Думаю, почти все они или даже все – обыкновенные беглецы.
– Так люди говорят?
Улыбка и сейчас не покинула лица Берье.
– Люди городят всевозможную чепуху. Слухи становятся все нелепее.
– Какие слухи?
– Честное слово, маркиза, они настолько смехотворны, что и повторять не хочется, – засмеялся он.
– А мне хочется услышать.
Берье перестал улыбаться:
– Некоторые утверждают, будто детей убивают, а их кровь употребляют в качестве лекарства.
У Жанны сдавило горло.
– Лекарства от чего?
– От проказы, – поморщился Берье. – Вот такая чепуха.
– Какие еще слухи?
– Кое-где утверждают, что детей похищают и увозят в Версаль. Будто бы здешней знати нужна детская кровь.
Жанна сглотнула. В одном из «рыболовных» пасквилей утверждалось, что она покупает у ведьм молодильное зелье. Она вспомнила, как обвиняли Монтеспан, заявляя, что та пользовалась чужой кровью для сохранения молодости.
– Людовик знает об этом?
– Разумеется, нет.
– Правильно. Мы ему и не скажем. Это лишь сильнее его расстроит. Но все слухи, Николя, нужно давить, как мух. Нужно показать, что они не более чем глупые сказки. Иначе эти слухи заполнят собой каждую щель.
– Согласен, маркиза. Но я не вижу способа остановить подобные…
– Николя, вы можете извести эти нелепые истории, подкинув народу другую версию.
Берье поднял на нее глаза:
– Не думаю, что…
– Насколько понимаю, есть и другие слухи. В похищении детей винят полицейских. Для нас они бесполезны.
– Весьма бесполезны, маркиза. И лживы.
– В таком случае вы должны найти тех, на кого можно свалить вину, и примерно их наказать. Разгневанная толпа, которая не знает, кого винить, крайне опасна. Из них не сделаешь счастливых подданных.
– Мы же не знаем, кто похищает детей, если похитители вообще существуют.
– И тем не менее вы их найдете и накажете.
– Да, – ответил Берье, облизав тонкие губы.
– Вот и хорошо. – Жанна бросила курам еще горсть зерен. – Знаете, Николя, по-моему, мне самое время поменять стратегию относительно двора.
– Вы так думаете?
– Да. Требуется новый подход, который еще более упрочит и обезопасит мое положение. А оно стало весьма шатким.
– Что бы вы ни решили, я всецело вас поддержу. Можете не сомневаться.
– Вы слишком добры, Николя. Я чувствую, что события повернутся в благоприятную сторону для нас обоих.
Он вновь поклонился, но продолжал смотреть на маркизу с настороженностью хищной птицы.
Глава 19
Мадлен
Горе одолело доктора Рейнхарта, словно недуг. Он перестал есть. Почти не спал, говорил очень мало. Он запирался в мастерской, откуда до ушей Мадлен иногда доносился стук молотка или скрип пилы. Но чаще по другую сторону двери бывало тихо. Она представляла его сидящим неподвижно. Иногда заглядывал Лефевр, настаивая, чтобы Рейнхарт
