Читаем без скачивания Летающий джаз - Эдуард Тополь

Насколько я понимаю, Школьников имел в виду штурмана и бомбардира, которые в B-17 сидят рядом, а «засекреченные приборы» — это прицел бомбометания…

И только когда все три группы «летающих крепостей» вновь соединились над Польшей, «в воздухе, — продолжает Школьников, — появилось звено “мессеров”. Начали атаковать. Как шмели, жужжа, стреляли по “крепости”, по очереди “клевали” ее. “Собьют нас, сволочи”, — подумал я и вдруг увидел в визир камеры, что “мессеры”, как по команде, отвалили. По истребителям фашистов был дан залп из всех бортовых орудий. Один из “мессеров” задымил…»

После этого в другой «крепости», в B-17 «Летающий джаз», случился иной диалог.

— Борис, — позвал из пилотской кабины Ричард Кришнер русского оператора, — отложи свою камеру. У меня к тебе важное дело.

— Слушаю… — За время общения с американцами в Полтаве, Италии и Англии Заточный, как и Школьников, стал понимать по-английски.

— Я слышал: у вас в России, чтобы жениться, нужно разрешение партийного комитета.

— Кто тебе это сказал?

— Неважно. Мне сказали. Но я не умею писать по-русски. Напиши за меня просьбу в Полтавский партийный комитет, чтобы мне разрешили жениться на Оксане Журко.

— У нас не нужно никакого партийного разрешения. У нас женятся в ЗАГСе, это такое учреждение, где регистрируют браки.

— Это для русских. А я иностранец. Вам нельзя жениться с иностранцами. Только главный партийный комитет может разрешить. Поэтому напиши хорошую просьбу — что мы союзники, вместе воюем, я немцев уже двадцать раз бомбил. И очень Оксану люблю. О’кей?

— А кто она? Мне покажешь?

— Никогда!

— Почему?

— Потому что она такая красивая — ты ее сразу в кино заберешь, — и Ричард повернулся к штурману Шону Грину: — Шон, дай ему бумагу и место, пусть пишет.

— Глухая облачность по курсу, — вдруг сказал капитан Пирсон.

Действительно, буквально на границе Польши с Украиной перед эскадрой «летающих крепостей» выросла такая стена грозовой облачности, что Ричард выругался в сердцах:

— Shit! Третий раз лечу в Россию, и третий раз такая фигня! Даже когда над всей Европой чистое небо, у вас тучи и мрак!

— Если Арчи Олд прикажет перелезть через эти тучи, это будет нам стоить много горючки — мы просто не долетим до Полтавы, — сообщил штурман.

— А если мы влезем в тучу, то и Полтаву не найдем, и потеряем друг друга, — хмуро сказал Пирсон.

— Внимание! — послышался в наушниках голос полковника Олда. — Начинаем подъем! Это приказ. Следуйте за мной.

И хотя в самолете Арчи Олда горючего оставалось меньше, чем у всех, он повел свою бригаду карабкаться выше грозовых облаков. Лишь на высоте 6130 метров, когда в кислородных баллонах заканчивался запас кислорода, американцы вновь увидели чистое небо. Однако рядом с альтиметром, показывающим высоту, стрелки датчиков топлива стали угрожающе клониться к красным рискам. Судя по расходу горючего, внизу, под облаками, уже была Украина, но, как и во время первого «челночного» рейда генерала Эйкера, она молчала — никаких сигналов наземных радиомаяков! Зато, как назло, обнаружился немецкий сопровождающий — одномоторный «хейкель-177», который, оказывается, увязался за бригадой еще в Польше. А быстроходные «мустанги», экономя горючее, уже оставили «летающие крепости» и ушли далеко вперед.

Олд решительно нарушил режим радиомолчания:

— Баксли! Баксли! Я «Фрэнтик»! У меня «хейкель» на хвосте! Как понял? Роджер!

— Понял! Возвращаюсь! — отозвался командир истребителей сопровождения.

Невзирая на дефицит горючего, полковник Баксли и еще несколько «мустангов» вернулись, чтоб расправиться с немцем. Но «хейкелем» управлял опытный разведчик — он тут же нырнул вниз, в густую облачность. И вовсе не для того, чтобы отстать от американской бригады. Еще когда немецкие радары обнаружили, что армада «летающих крепостей» после бомбежки Элстреверды двинулась не на запад, а на восток, руководство люфтваффе тут же связало это с фотографиями американских авиабаз в Полтаве, Миргороде и Пирятине, найденными на месте гибели «боинга» под Фоксанами. Оставалось лишь убедиться в точности этой догадки, что и было поручено лейтенанту Гансу Мюллеру, командиру разведывательного самолета «хейкель» корпуса немецких бомбардировщиков дальнего действия «Флигеркорпс IV», расположенного в Бресте. Периодически выскакивая из облачности, Мюллер не отставал от американцев, предлагая их истребителям поиграть с ним в «кошки-мышки». Они бы, наверное, и поиграли, однако у них кончалось горючее, и — поскольку наземные радиомаяки продолжали молчать — все, что оставалось сделать в такой ситуации полковникам Олду и Баксли, это наугад ринуться вниз, в густую облачность, в надежде найти там землю до того, как стрелки их бензобаков упадут до нуля.

Лишь когда в топливных баках оставались буквально последние капли горючего, Баксли, Олд, Пирсон и остальные американские пилоты поймали сигналы маяков полтавского, пирятинского и миргородского аэродромов — оказывается, они работали только короткими включениями, чтобы, как потом объяснили американцам, немецкие разведчики не смогли по их сигналам засечь эти авиабазы. В результате только часть самолетов дотянула до Полтавы, а остальные спланировали на колхозные поля или на первые, увиденные с воздуха, советские военные аэродромы. Точные данные сообщает «Полтавская история»: «По причине его [топлива] выработки на подходе к Днепру двигатели некоторых самолетов начали останавливаться. Три B-17 вынужденно сели в Жулянах, два — в Борисове, один — в Бышеве, один — в Даймановке, восемь километров восточнее Пирятина».

При этом не обошлось без анекдотических случаев. Когда под Киевом одна «летающая крепость» с опознавательными знаками «USA Air Forces» совершала вынужденную посадку, навстречу ей взлетели два советских истребителя и смело ринулись в лобовую атаку. Но пулеметчики B-17 обучены стрелять на поражение по любому самолету, приближающемуся к «крепости» на опасное расстояние. И стоило падающему с неба четырехмоторному гиганту открыть огонь изо всех своих крупнокалиберных пулеметов, «Яки» стремительно прыснули в разные стороны. Конечно, командир этой «крепости» был уверен, что на земле его ждет скандал международного масштаба, ведь он стрелял по советским самолетам. И каково же было его изумление, когда в конце посадочной полосы его встретил хохочущий командир советского авиаполка. Оказалось, его рассмешили собственные юные летчики, да так, что он никак не мог успокоиться: «Как зайцы! — приговаривал он и снова сгибался от хохота. — Они бежали от тебя, как зайцы!».

Но в Бышове вынужденную посадку B-17 встретили по-другому. Начальник аэродрома стал грозить экипажу арестом, а когда командир «крепости» попросил у него пару канистр бензина, чтобы долететь до Полтавы, полковник категорически отказал и, вообще, был враждебен до грубости: «Нет! Вам капец! Вы арестованы!» Тут американец вспомнил, что у него в самолете есть две бутылки виски. И когда они допили первую бутылку и перешли ко второй, то стали вдруг такими друзьями, что американцу не только заправили самолет «под завязку», но советский полковник уже не мог с ним расстаться и лез в «летающую крепость», чтоб лететь в Полтаву…

«Преодолев все трудности, — сообщает «Полтавская история», — сто тридцать семь “крепостей” и шестьдесят три “мустанга” приземлились на аэроузле 169-й АБОН (Авиационная база особого назначения)».

А в это время в Брест-Литовске командующий корпусом немецких бомбардировщиков генерал-лейтенант Рудольф Мейстер издал приказ: «Сегодня ночью атаковать аэродромы в Полтаве и Миргороде. Бомбонагрузка — легкие фугасные бомбы, мелкие осколочные, десять процентов зажигательных бомб. Ведущим на Полтаву назначаю командира группы бомбардировщиков подполковника Поркрандта, на Миргород — подполковника Вилли Антрупа».

14

«На полтавский аэродром мы прилетели во второй половине дня, — написал мне Семен Школьников. — Летчиков встречали торжественно и пышно. Прибыли представители посольства. Было много цветов и объятий.

Мы с Борисом сняли эпизод встречи. Посольство устроило торжественный обед. Нас, как членов летного экипажа, тоже пригласили.

Уже к вечеру, когда мы шли в свой вагон, высоко в небе появился немецкий самолет-разведчик. У американцев еще не было боевого опыта свиданий с “рамой”. Но мы знали, что, если появляется “рама”, жди неприятностей.

В вагоне мы занялись перезарядкой кассет и упаковкой отснятой пленки. За день я чертовски умаялся. Закончив с пленкой, я забрался на верхнюю полку и крепко заснул…»

Теперь я попробую свести воедино все лежащие передо мной сообщения об этой роковой ночи. Начну с бытовых подробностей.