Читаем без скачивания Дрянь погода - Карл Хайасен

За Плантаторским Рифом шоссе опять сузилось, машины шли в два ряда. Джиму показалось, что впереди мелькнул черный джип «чероки». Патрульный быстро выключил мигалку. Да, тот самый джип с блестящими нелепыми брызговиками, о которых говорил Августин.

От джипа Тайла отделяли четыре машины – три легковушки и универсал, тащивший на вихляющемся прицепе катер. Массивная лодка прикрывала от сидевших в джипе патрульную машину на забитой транспортом дороге. Начался дождь, и крупные капли зашлепали по капоту «форда». Нависшее небо грозило потопом.

Универсал перед Джимом начал очень не вовремя, но предсказуемо притормаживать. Дурные знаки громоздились один на другой: мичиганские номера подсказывали, что водитель с местностью не знаком; он и его спутница яростно жестикулировали, что указывало на семейную ссору. Но самое тревожное, на взгляд Джима: третий пассажир разворачивал дорожную карту – огромную, как скатерть.

Они заблудились, понял патрульный. Сбились с дороги во Флоридских Рифах, где только один въезд и выезд. Потрясающе.

Карту передали водителю с женой, и те принялись вырывать ее друг у друга. Универсал задергался взад-вперед, прицеп с катером нерешительно повторял его движения. Вылетев из окна машины, на обочине невостребованной картошкой и кетчупом взорвались два пакета из «Макдоналдса».

– Свиньи! – вслух произнес Джим Тайл, хмуро покосившись на спидометр: тридцать две мили в час. Если обогнать универсал, водитель джипа может его заметить. Полицейский кипел. Дождь припустил сильнее, Джим включил «дворники» и фары.

До Фермерской бухты он держался за неторопливым универсалом, пока у того не замигали стоп-сигналы и колымага, вихляя, не остановилась.

Патрульный уныло припарковался. Не везет так не везет, подумал он.

Впереди высился разводной мост над Змеиной бухтой. Черный джип и три машины за ним спокойно успели проехать до того, как опустился шлагбаум. Идиот в универсале тоже успел бы, если б осмелился нажать на газ.

Теперь полицейский застрял. Джип скрылся на другой стороне бухты. Джим вышел из машины и хлопнул дверцей. С полей его «стетсона» срывались струйки дождя, когда он потребовал у безмозглого водителя универсала права, регистрацию и страховку. За те восемь минут, что мост был поднят, патрульный успел загрузить ошарашенного туриста семью ссылками на правила дорожного движения, из которых как минимум три неизбежно требовали личного присутствия в суде.

Возвращаясь в дом Торреса, Фред Дав купил цветы и белое вино. Ему хотелось показать Эди, что он гордится ее исполнением роли Нерии, верной жены Тони.

Подъехав к дому, Фред не увидел на улице джипа. При мысли, что Щелкунчик уехал и они с Эди остались вдвоем, сердце забилось быстрее. Ее-то не беспокоило отсутствие уединенности, а вот Фреда – даже очень. Он не мог развернуться в полную сексуальную мощь, когда в соседней комнате пялился в телевизор маньяк-убийца. Громкое и вызывающее присутствие Щелкунчика сбивало во всех отношениях.

Оценщик постучал в косяк двери, но никто не ответил. Он вошел в дом и позвал Эди. Усталым лаем отозвались только осипшие карликовые таксы на заднем дворе.

Уродливое кресло в гостиной было пусто, телевизор выключен. Фред ободрился – Щелкунчика нет. Быстро смеркалось, и Фред щелкнул выключателем, но свет не зажегся. Генератор молчал; наверное, кончилось горючее. С фонариком Щелкунчика оценщик прошел по комнатам, надеясь увидеть Эди, томно дремлющую где-нибудь на матрасе. Ее не было.

На кухонном столе Фред нашел сумочку Эди. Сверху лежал раскрытый бумажник с двадцатью двумя долларами и карточкой «Виза». Слава богу, подумал Фред, хоть дом не обворовали. Он посветил фонариком на права, и фотография Эди его напугала. Отнюдь не воплощение веры и преданности.

Ладно, думал Фред, полно девушек, которые на документах выглядят как Лиззи Борден. [67]

Он вернулся в гостиную, зажег свечу и сел в кресло. Интересно, куда Эди ушла и почему оставила сумочку, зная, что улицы кишат мародерами? Похоже, она спешила и, возможно, уехала в джипе с Щелкунчиком.

Фред настроился ждать. От свечи пахло ванилью. Мягкий отсвет на стенах напомнил ночь, когда у них с Эди уже почти все получилось на полу, но вмешался Щелкунчик. Унизительность ситуации жгла до сих пор – потому бандит и получил безраздельную власть над Фредом. И еще благодаря заряженному пистолету. Фреду не терпелось, чтобы психованный головорез поскорее получил свою долю, тогда они с Эди от него избавятся.

Оценщик то и дело включал фонарик и снова смотрел на фотографию Эди. Стервозный взгляд не смягчался. Может, именно ее порочность так возбуждает? Эта мысль обеспокоила, и Фред вернулся к безобидным размышлениям. Например, он не знал, что ее второе имя – Дебора. Оно ему нравилось: решительное, надежное, подходит жительнице Среднего Запада. Можно спорить – обыщи все женские тюрьмы в Америке, и там не наберется и полудюжины Дебор. Вероятно, имя досталось Эди от бабушки или какой-нибудь особой тетки. В любом случае это добрый знак.

Еще интересно, какая у Эди квартира в Уэст-Палм: какие картины висят на стенах, какого цвета полотенца в ванной, какие магнитики прилеплены к дверце холодильника? Линус и Снупи? Кот Гарфилд? [68] Было бы славно… Еще Фред думал, какая у Эди кровать. Хорошо бы, латунная или деревянная с пологом на четырех столбиках – любая, только не водяной матрас, который не дает продемонстрировать во всей красе технику введения. А простыни пусть будут из заграничного шелка. Может, когда-нибудь Эди пригласит его на них полежать.

Оценщик провел в кресле больше двух часов, когда уже давно смолкли соседские пилы и молотки. Наконец он переместился к окну – в мрачной готовности к тому, что банда развязных и крикливых подростков курочит его арендованную машину. Но юнцы милостиво игнорировали неброский седан и прошли мимо дома, однако через пару минут Фред услышал хлопки, похожие на автомобильный выхлоп или выстрелы. На заднем дворе Доналд и Марла выступили неистовым изнурительным дуэтом, который поддержал хор полудюжины бдительных собак в квартале. Нервы Фреда не выдержали. Он положил права Эди в сумочку и торопливо поставил цветы в вазу рядом с неоткупоренной бутылкой на столе. Задул свечу и вышел посмотреть, что творится с таксами.

Впечатляюще запутавшись в поводках, собаки жаловались на голод, одиночество и вообще тревогу. В них еще вспыхивали размытые воспоминания о почти фатальной встрече с бродячим медведем.

Едва Фред распутал такс, те, вскочив к нему на колени, бесстыдно вылизали его подбородок. После такой лести пришлось их выгулять.

Любуясь на безудержную радость, с какой Доналд и Марла скакали и писали, оценщик озаботился при мысли, что собаки могут провести всю ночь на улице без пригляда.

Он написал Эди записку и положил на сумочку. Потом усадил сосисок в машину, привез в мотель и контрабандой пронес в сумке к себе в комнату. Они все же лучше, чем фильмы, которые всю ночь крутили по кабельному телевидению.

Мотели на Верхних Рифах заполонили приезжие страховые оценщики. Администраторша «Райских Пальм» сказала, что ей неловко наживаться на урагане.

– Но клиент есть клиент. Ваше имя?

Августин представился братом Лестера.

– Я вам звонил. В каком он номере?

– Он еще не приехал. – Администраторша перегнулась через стойку и зашептала: – Но ваши сестры прибыли минут двадцать назад. Комната 225. То есть я думаю, что они ваши сестры, раз тоже Парсонс.

– Да-да, это они, – кивнул Августин, изображая радость.

Сестры? Поди разберись.

За комнату он заплатил наличными.

– Уж ваши девочки знают, как одеться на вечеринку, – сказала администраторша.

– Батюшки, что они еще устроили?

– Не волнуйтесь, пусть повеселятся. – Администраторша подала ключ. – Вы в 240-м. Я хотела поселить вас рядом, но один умник из «Пруденшл» не захотел меняться.

– Ничего, все в порядке.

Войдя в комнату, Августин положил заряженный пистолет на бюро возле двери. Части ампульного ружья достал из сумки и разложил на кровати. Сводило мышцы шеи. Жаль, нет черепов, чтобы расслабиться.

Августин включил телевизор и стал собирать ружье. Странно, что он обогнал черный джип и даже не встретил его на восемнадцатимильном отрезке из Флорида-Сити. Может, они свернули на Кард-Саунд-роуд или где-то остановились? Но зачем? Августин гнал от себя страшную мысль, что эта мразь со сломанной челюстью убила Сцинка и Бонни и выбросила трупы. Между Хомстедом и Ки-Ларго всего лишь около сотни удобных местечек, где тела обнаружат лишь через годы.

Ладно, скоро узнаем. Если подонок объявится без них, все станет ясно.

Если он вообще объявится. Августин не был уверен, что «Лестер Парсонс» и есть человек со сломанной челюстью.