Читаем без скачивания Виртуоз боевой стали - Федор Чешко

— Да вы не извольте опасаться, почтеннейший! — Нор позволил себе снисходительно ухмыльнуться. — Небось лангенмаринские рати страшней неразумных дикарей и зверья. Тех били, так и этих наверняка побьем. Уж тогда придется защищать свою землю...

Парень осекся — ему показалось, будто эрц-капитана вот-вот хватит удар. Старик полиловел и затрясся, он явно пытался говорить, только вместо слов получался какой-то сдавленный хрип. Нор не на шутку испугался, но тут к адмиральскому предку возвратился дар членораздельной речи, и всякие опасения за жизнь почтенного ученого улетучились.

— До чего же глуп! — сорвано прохрипел эрц-капитан. — Доводилось мне встречать дураков, но ты сейчас перещеголял многих, коли не всех! «Побьем» — надо же! Думать забудь о том Арсде, который смел тягаться с Лангенмарино! Нет его, пойми, нет и никогда больше не будет. Слыхал когда-нибудь этакое забавное словцо: «вырождение»? Знаешь, что оно обозначает? Ах, не знаешь... А «нищета» — это ты понимаешь? Почему рейтары, до Катастрофы бывшие латной конницей, давным-давно превратились в пехоту? Даже если бы в мире сохранилось достаточное количество лошадей, их все равно было бы нечем кормить. Конечно, лошади — ерунда, но ведь и с людьми дела обстоят не лучше. Семейства, где детей двое и более, сделались редкостью, из каждых десяти младенцев трое умирают до годичного возраста, а один из ста выживших детей впоследствии оказывается идиотом... В прежнем Арсде небось слыхом не слыхивали про идиотов! И, кстати, заметь: люди вымирают, а горные и ниргуанские дикари плодятся проворней кусачих бабочек! Море просто кишит всякой невиданной нечистью... Рыбаки жалуются: что ни улов, в сетях непременно обнаружится какая-нибудь новая жуть. Выходит, катастрофа-то не закончилась, и увечит она не одну лишь землю. Идиоты, горные дикари, теперь вот Огнеухие объявились... А что объявится завтра? Арсд вполне способен околеть сам по себе, даже без помощи Пенного Прибоя и звероподобных уроженцев Ниргу. И все барахтанья да потуги орденских вельможных священств — это не спасение, а лишь недолгая строчка конца. Так что ты, маленький, раз и навсегда забудь про «одолеем» да «побьем». В голодную пору опасно вспоминать о прошлогодних обедах — можно захлебнуться слюной.

Он умолк и принялся злобно теребить шейный платок — наверное, слишком туго стянутый узел мешал дыханию. Нор хмуро поглядывал на старца и тоже молчал. Парню все меньше и меньше нравились хозяйские речи. Ругает, стыдит, трясет кулаками, учит... Но разве он рассказал что-нибудь новое? Нет, конечно. И так всем известно, что будущее сулит лишь несчастья. Лучше бы наконец объяснил, для чего вгоняет в Прорву.

Управясь с кружевами, эрц-капитан заговорил вновь:

— Вот еще что тебе надлежит понять: ваш мир тоже под немалой угрозой.

Нор чуть со своего камушка не свалился. Ваш?! Старая кочерыжка окончательно умишком рассохлась?! Парень не успел выкрикнуть это вслух (а выкрикнул бы, если б от негодования воздухом не захлебнулся). Но, наверное, лицо его не хуже языка управилось с выражением чувств, поскольку адмиральский предок в изумлении вздернул брови, а потом с маху хлопнул себя по лбу: догадался.

— Ну, прости душевно, оговорился. Ну, бес попутал... Чем кусать меня за язык, лучше подумай: что получится, когда морские воды ворвутся в Прорву?

Ворвутся... Нор зябко передернул плечами. Там горы, люди лишь в долинах живут — вот долины-то и затопит прежде всего. Кто сразу не потонет, вымрут от голода...

— Сие не единственная угроза, — вкрадчиво продолжил ученый франт. — К превеликой моей досаде, внучек подозревает меня в умении сохранять память уходящим за Прорву. А тут еще твой знакомец — вице-адмирал кое-чего натолкал ему в уши... И теперь во властительной голове закопошились мыслишки: а ежели, дескать, собрать войска, благонамеренных граждан, да идти воевать соседний мир? Вдруг тамошние дикари окажутся податливей ниргуанских? Перебить бы всех да расселиться на их землях. А Прорву заткнуть за собою, взорвав окрестные скалы... Каково?

Нор молчал. Нет, он не питал особо теплых чувств к запрорвному племени — слишком уж смутно помнились ему тамошние переживания. Однако, если выбирать между Орденом и, скажем, Рахой, Гуфой... Или выбирать следует между Серыми и Рюни? Ох, тяжко!

А эрц-капитан вновь принялся теребить шейный платок.

— Как ни верти, а причина всех бед одна: Мировая Катастрофа, — сказал он. — И чтобы спастись от вызванных ею несчастий, надлежит узнать причину ее самой. Можно сколько угодно веровать в свершение предначертаний всемогущих, однако стремиться понять, как и что свершили Ветра, не означает быть маловером. Понял? — Он уперся в Нора сверлящим взглядом, заговорил раздельно и жестко: — Я хочу, чтобы в запрорвном мире ты вызнал все, известное тамошним людям о Катастрофе, о Прорве, о мировом пределе. Узнай также, какие звери водились там прежде, какие народы граничили с этим племенем, — может, все-таки удастся понять, что это за племя такое... Спрашивай всех, кого сможешь, и запоминай ответы самым тщательным образом — даже если они покажутся тебе нелепыми. Эх, жаль, что ты плохо обучен письму... О нашей жизни лучше не распространяйся — молодые народы зачастую не испытывают особой приязни к укладу развитых держав. Говори, будто все забыл, так будет надежнее... Хорошо, что вместе; тобой вернется девочка Ларда: она-то исконно тамошняя, ее трудней, чем тебя, заподозрить во внушенных здесь злоумышлениях... Да, вот еще: непременно разузнай со всею возможной точностью, рождаются ли у них идиоты, и ежели да, то как часто. Это чрезвычайно важно. Дикарочка Ларда с виду ничем не отличается от нас, а пришельцы, которых убивали раньше, ничем не отличались и внутри тоже, однако... Видишь ли, человек сложная штука, и не все отличия можно рассмотреть глазом. Если окажется, что в том мире идиотов действительно нет, то, значит, Катастрофа влияет на тамошних людей по-другому. Понял? Катастрофа-то, похоже, одна и та же, а вот люди... Люди могут оказаться другими.

Нор хмуро сказал:

— Вроде бы там в горах иногда встречают каких-то «зверообразных». Сам я не видал, это Ларда рассказывала. А ее отец говорил, будто они одичали от одиночества.

— Обязательно разузнай точнее! Обязательно! — Ученый старец осторожно погладил свою стриженую макушку, потупился.

— Еще попрошу тебя, дружочек: вернись поскорее, — выговорил он почти жалобно. — Мне нужно спешить. Дело неподъемное для одного, а времени мало. Вельможные иерархи в сладких снах видят мою погибель. Терпят меня, старика, лишь из надежды похлебать моего бульончика. Ну, опять же оружейное мастерство — им, к примеру, желательно разузнать секрет метательных бомб, которые взрываются без фитиля. Ах, да — про внучка-то я запамятовал! Тоже покуда терпит, даже обороняет от своей своры, но опасаюсь, что и он бульончика хочет. А еще опасаюсь, что недолго мне осталось морочить господ орденских иерархов. Делиться я с ними не намерен (этим псам и жеваную зубочистку доверять опасно — обязательно кому-нибудь глаза повыштрыкивают); рано или поздно они это поймут, и... Как там у несравненного Рарра? «Месть безумных и злых не страшней правосудия подлых...»