Читаем без скачивания Миры Айзека Азимова. Книга 9 - Айзек Азимов

— Но ты рассказала все, как было. Как это возможно, если ты всего не видела?

— Руфирант мне рассказать потом, когда я спрашивать. Он быть стыдно.

— Стыдно? Он когда-нибудь раньше вел себя так?

— Руфирант? Не, Господин. Он добрый быть, хотя и здоровый. Не забияка быть вовсе, и он бояться мученые. Он часто говорить: они могучие быть сильно, много сила есть у них.

— Почему же тогда он вел себя совсем по-другому, когда встретился со мной?

— Это странно быть. Мне не быть понятно. — Нови покачала головой. — Он быть не такой, как всегда. Я говорить ему: «Деревянный твой башка, как ты мог быть обижать мученый?» Он мне говорить: «Сам не знать, как такое случиться. Будто я быть не я, будто я смотреть, как кто-то другой делать это».

Оратор Чень прервал ее:

— Первый Оратор, какова ценность рассказа этой женщины? Что нам за дело до того, что она спросила и что ей ответил этот мужчина? Разве нельзя пригласить его самого и у него спросить об этом?

Гендибаль сообщил:

— Он здесь. Если, выслушав эту женщину, уважаемые Ораторы пожелают выслушать его показания, я тут же приглашу Кароля Руфиранта, моего недавнего обидчика. Если такового желания не возникнет, Стол может перейти к продолжению обсуждения дела, как только я закончу разговор с моей свидетельницей.

— Хорошо, — кивнул Первый Оратор. — Продолжайте опрос свидетельницы.

Гендибаль спросил:

— Ну а ты сама, Нови? Была ли ты похожа на себя, когда так гневно вмешалась в драку?

Мгновение Нови молчала. Маленькая морщинка залегла между ее бровей и тут же исчезла. Она сказала:

— Я не знать. Я не хотеть, чтобы кто-то делать плохое мученые. Я не сама думать, меня кто-то толкать вроде.

Помолчав, она добавила:

— Да, меня будто кто-то толкать.

Гендибаль сказал:

— Нови, сейчас ты уснешь. Ты не будешь думать ни о чем. Ты будешь отдыхать. Никакие сны тебе не приснятся.

Нови пробормотала что-то. Глаза ее закрылись, голова откинулась на высокую спинку стула.

Выждав мгновение, Гендибаль сказал:

— Первый Оратор, прошу вас, выдержав небольшой интервал, последовать за мной в сознание этой женщины. Вы наверняка заметите, как оно примитивно и симметрично. Это редкая удача, иначе вы не смогли бы увидеть то, что увидите… Вот… Здесь… Видите? Если остальные присоединятся… лучше, чтобы все одновременно…

Стол был положен на лопатки!

— У кого-либо есть сомнения? — спросил Гендибаль.

Деларми не заставила себя ждать:

— Да, я сомневаюсь, потому что… — и тут же осеклась, потому что даже ей было страшно произнести вслух то, о чем она подумала.

Гендибаль сказал за нее:

— Вам пришла в голову мысль о том, что я нарочно поработал над сознанием этой женщины с целью дачи ею ложных показаний? Вы, следовательно, такого высокого мнения обо мне, что полагаете, будто мне под силу видоизменить одну-единственную ментальную цепочку, не затронув близлежащие участки сознания? Если бы я действительно на такое был способен, разве я позволил бы всем вам так вести себя со мной? Разве я допустил бы, чтобы меня так унизили? Будь я способен сотворить такое, что все вы увидели в сознании этой женщины, вы все были бы беспомощны против меня… Неоспоримый факт состоит в том, что никто из нас, и я в том числе, не смог бы обработать сознание этой женщины так, как оно обработано. И тем не менее это сделано. — Он молча оглядел всех Ораторов поочередно и, задержав взгляд на лице Деларми, медленно, с расстановкой проговорил: — Теперь, если вы все не против, я вызову думлянского крестьянина, Кароля Руфиранта, которого я также обследовал и чье сознание было обработано точно так же.

— Не нужно, — сказал Первый Оратор, потрясенный до глубины души. — То, чему мы стали свидетелями, просто убийственно.

— В таком случае, — сказал Гендибаль, — будет ли мне позволено пробудить думлянку и отпустить ее? В приемной по моей просьбе ее ожидают те, кто проследит, чтобы ее выход из гипноза прошел безболезненно. — Когда за Нови закрылась дверь, Гендибаль проводил ее, нежно поддерживая за локоть, вернулся на свое место и сказал: — Подведем итоги. Итак, мы наблюдали изменения в сознании, произведенные методом, нам недоступным. Из этого следует, что библиотечные хранители совершенно спокойно могли, следуя чьему-то приказу, изъять материалы из Библиотеки. Теперь понятно, как было подстроено мое опоздание на заседание Стола. Мне угрожали. Меня спасли. В результате меня подвергли импичменту. Результат этого на вид столь естественного хода событий таков: я могу быть убран со сцены активных действий, с того пути, который я увидел и разработал и который угрожает нашим противникам, кем бы они ни были.

Деларми наклонилась к столу. Она не могла скрыть потрясения и сопротивлялась из последних сил:

— Но если эта секретная организация настолько хитра и изобретательна, как же вы смогли до всего докопаться?

Теперь уже Гендибаль улыбнулся без всякой задней мысли.

— Дело тут вовсе не во мне. Я могу поклясться, что по способностям не превосхожу никого из здесь присутствующих, тем более Первого Оратора. Однако, судя по всему, и эти Анти-Мулы — как исключительно, на мой взгляд, удачно назвал их Первый Оратор, — не до конца не уязвимы, в зависимости от обстоятельств. Очень может быть, что именно эту думлянку они избрали в качестве своего инструмента потому, что с ней было совсем немного работы. Она же, по ее собственным словам, очень симпатизировала тем, кого называет «мучеными», просто восхищалась ими.

Потом же, когда с дракой было покончено, она не смогла забыть о нашей встрече, и ее мечта стать «мученой» привела ее ко мне на следующий же день. Ее амбиции показались мне забавными, и я исследовал ее сознание, и, скорее случайно, чем как бы то ни было еще, заметил обработку и оценил ее значение. Избери Анти-Мулы своим инструментом другую женщину, такую, у которой и в мыслях бы не было мечты стать ученой, им пришлось бы потрудиться более упорно, но тогда последствия оказались бы другими, и я остался бы в полном неведении относительно истинной сути происшедшего. Анти-Мулы просчитались или не смогли учесть невероятного. И то, что они способны вот так ошибаться, воодушевляет.

— Первый Оратор и вы, — сказала Деларми, — называете эту организацию «Анти-Мулами». Вероятно, вы избрали такое название потому, что полагаете, будто они трудятся на ниве созидания Плана Селдона, а не стараются его разрушить, как пытался Мул. Если Анти-Мулы действительно заняты этим, то в чем их опасность?

— Действительно, зачем бы им трудиться, не имея никакой цели? Нам их цель неизвестна. Циник тут сказал бы, что они могут поднять забрало в будущем, открыто вступить в игру и сотворить такое будущее, которое их устроит гораздо больше, чем нас. Сам я думаю именно так, хотя особым циником себя не числю. Или Оратор Деларми, доброта и доверчивость которой нам так хорошо известны, склонна полагать, что это — космические альтруисты, которые делают нашу работу за нас, так сказать, из любви к искусству?