Читаем без скачивания Предательский кинжал - Джорджетта Хейер

— Не понимаю, как вы все увязываете, сэр, правда, не понимаю! Еще были бы основания его подозревать, если бы он заставил своего брата написать завещание в свою пользу. Но он этого не сделал! Он заставил его оставить все деньги Стивену Хериарду.

— В этом он умнее тебя, мой мальчик. Несмотря на то, что он начал свою карьеру в конторе поверенного, он забыл маленькую формальность; свидетели не видели, как подписывалось завещание. Не надо многое знать о законах, чтобы понимать, что подпись на завещании должны засвидетельствовать. Ты слышал, мисс Хериард сказала, он забыл вписать какой-то пункт. Она имела в виду пункт о заверении завещания. Если его нет, то для того, чтобы завещание утвердили, свидетели должны присягнуть, что они видели, как его подписывали. Так что, если бы Стивена и не признали виновным в убийстве, у Джозефа в рукаве был его козырь. Спустя соответствующее время, когда дело было бы закончено, выяснилось бы, что завещание не в порядке.

— Да, но выяснилось-то не спустя соответствующее время, — возразил сержант. — Выяснилось сегодня, а дело еще совсем не закрыто.

— Нет, — подтвердил Хемингей. — Не закрыто. Я говорил, у меня предчувствие, что все происходит быстрее, чем кто-то рассчитывал. Добрый дядя Джозеф не учел мистера Высокий стиль. По каким-то причинам, которые у меня не было времени выяснить, все выплыло наружу, и Старри проболтался. Не думаю, что Джозеф этого хотел. Он не хотел, чтобы Старри вылезал со своей репликой раньше времени.

Сержант почесал в голове.

— Когда вы говорите об этом, сэр, звучит правдоподобно, но я бы сказал, слишком это хитроумно для такого парня, как Джозеф Хериард.

— Это потому, что ты думаешь, он просто бездарный актер с золотым сердцем. Но ты не должен упускать и такую возможность: он может быть чертовски хорошим актером на сцене и при этом бессердечным в обычной жизни. Сопоставь все, что мы слышали об этом Рождестве! Ты же сам узнал массу всего от слуг.

— Ну, я не придаю большого значения тому, что они сообщили, — с сомнением сказал сержант.

— Я тоже не обращаю внимания на то, что, как они сами считают, они нам сообщили. Но они рассказали тебе много всего, чему они сами не придают никакого значения, именно это и ценно. Что ты скажешь о том, что Джозеф развешивал гирлянды и ветки остролиста по всему дому, пока не довел Натаниеля до такого состояния, что тот готов был убить его?

— Ну и что из этого? — спросил изумленный сержант.

— Все сходится, — ответил Хемингей. — Добрый дядя Джозеф старался изо всех сил, чтобы создать веселую и радостную атмосферу для тех людей, которые хотели этого не больше, чем Натаниель, и это даже он должен был понимать. Фактически, добрый дядя Джозеф довел своего брата до редкой степени плохого настроения. Он действовал Натаниелю на нервы. Он этого и добивался. Он делал все, что не нравилось Натаниелю, начиная с украшения дома и закончив похлопыванием по спине, когда у того разыгралось люмбаго.

— Да, но он из тех, кто всегда наступает на ногу, — заспорил сержант.

— Он и хотел, чтобы все так думали, — сказал Хемингей. — Подожди, и я докажу тебе, что бестактность дяди Джозефа — доминирующая черта этого дела. Собрав воедино всю информацию, которая у нас есть, что мы получим?

— Джозеф старается поддержать мир, — с готовностью ответил сержант.

— Ни в коем случае! Джозеф подливает масла в огонь, вот это более похоже на правду. Человек, который хочет мира, не приглашает совершенно несовместимых друг с другом гостей к старому скупердяю с плохим настроением, у которого уже есть зуб на большинство из них.

— Но все говорят, он всегда пытался смягчить ссоры!

— Спасибо, я сам слышал, как он это делает, никогда не видел такого расчетливого умения заставить рассерженного человека бегать в поисках топора! — ответил Хемингей. — Он даже мне действовал на нервы! Но я еще не закончил, до этого далеко. Приведя всю компанию в такое состояние, когда могло случиться все, что угодно, он изливает свой псевдоутешительный бальзам на блондинку Стивена, намекая ей, что состояние Натаниеля перейдет к Стивену и ее дело его унять. Если посмотреть с твоей точки зрения, еще одна попытка поддержать мир; с моей же — это гвоздь в гробу Стивена. Ни один мужчина не может быть настолько глуп, чтобы не сообразить: все, что он говорил такого рода девице, выплывет наружу в самый неподходящий момент. Он хотел, чтобы мы точно знали: Стивен имел основания считать себя наследником.

— Послушайте, сэр, это уже слишком! — воскликнул сержант. — За милю видно, что он просто души не чает в своем племяннике! Посмотрите, как он настаивает, что убийство совершил кто-то со стороны! И на том, что его брат сам принес портсигар Стивена в свою комнату!

— Я обдумал эти теории, — мрачно сказал Хемингей. — Глупее мне еще не попадались. Они бы не убедили и младенца.

— Но вы же не можете отказаться от факта, что он любит Стивена!

— Я и не собираюсь, — ответил Хемингей. — Мне тычут этим в нос при каждом удобном случае. Единственное, чего я до сих пор не удостоился увидеть, так это причину такой бурной любви. С тех пор, как я приехал к Лексхэм, я достаточно понаблюдал за добрым дядей Джозефом и его племянником. Стивен только и занимается тем, что втаптывает его в грязь. Этому молодому человеку ненавистен сам вид Джозефа, и он даже не заботится о том, чтобы скрыть это. Я встречал грубых клиентов, но с грубостью Стивена по отношению к Джозефу не сравнится ничто. Однако то, что он говорит, не имеет никакого значения: Джозеф не обижается, он продолжает любить своего дорогого племянника.

— Ну, в конце концов, он же его племянник, и когда вы знаете парня почти что с пеленок…

— Ну, ты хватил! — сказал Хемингей. — Когда Стивен был ребенком, Джозеф колесил по миру, производя сенсации мастерским исполнением ролей хозяина гостиницы Гартер или своего парня плотника, очень возможно, первого гражданина, не говоря уже о правдолюбце и Вильяме, парне из деревни. Он был за две тысячи миль отсюда. Если он и знал о существовании племянника, то это все, что он знал о Стивене до тех пор, пока не осел у Натаниеля пару лет назад. И если ты собираешься сказать, что тогда между ними родилась близость, не сотрясай понапрасну воздух! У Стивена никогда не было времени для доброго дяди Джозефа, это то и дело повторяет вся прислуга. Он всегда лез из кожи вон, чтобы нагрубить ему. И после этого я должен поверить в то, что Джозеф просто души в нем не чает. С моей точки зрения, он переборщил со своей любовью. Людям несвойственно обожать тех, кто только и делает, что высказывает оскорбительные замечания в их адрес. Именно здесь первоклассно организованный план Джозефа и терпит полное фиаско. Стивен не поддержал его. Однако Джозеф рассчитывал на полоумных вроде тебя, которые подумают, что он святой, и всему поверят. Вся сложность в том, что я не полоумный и не верю в святых, которые ведут себя так, как Джозеф. Он же все время работает на публику, чувствуешь, что просто обязан похлопать.

— Когда вы так все представили… — медленно начал сержант.

— Молчи и слушай меня. Я думаю, Джозеф с самого начала хотел повесить это убийство на Стивена, но на всякий случай, если что-нибудь сорвется, он проследил за тем, чтобы и завещание его брата, когда придет время его утверждать, оказалось незаконным. Во-вторых, он обеспечил нам еще несколько подозреваемых, чтобы было на кого свалить, если дело против Стивена не выгорит. Поэтому у нас под рукой оказались мисс Хериард и ее доходяга драматург, не говоря уже о поставщике оружия Мотисфонте. И, если я не ошибаюсь, именно Джозеф убедил Ройдона читать вслух свою пьесу накануне Рождества, хорошо зная, что этим доведет Натаниеля до бешенства.

— У вас нет никакого основания утверждать это, сэр, — возразил сержант.

— Есть: он не остановил Ройдона! Могу поспорить, он смог бы это сделать, если бы захотел. Он позволил ему читать — бах! В результате взрыв. Натаниель уже поссорился с Мотисфонтом, теперь он ссорится с мисс Хериард и бросает несколько злобных колкостей Стивену, просто к слову. Добрый дядя Джозеф хорошо подготовил почву, после этого ему только и оставалось, что всадить нож в Натаниеля и спокойно смотреть, как мы разыгрываем из себя дураков.

— Но вы не знаете, как он смог всадить этот нож! — вмешался сержант.

— Нет, не знаю; я отложил этот вопрос на некоторое время. Справедливости ради нельзя не отметить, что сделал он все чертовски умно, так что я до сегодняшнего дня был в растерянности. Он выбрал время, когда все переодевались к ужину и поэтому не могли предъявить алиби; больше того, себе он алиби обеспечил, переговариваясь с единственным человеком, который был вне подозрений.

— Может быть, дело в двери, — задумчиво протянул сержант.

— Какой двери?

— Двери между спальней и ванной, которая была общей с мисс Клар. Я хочу сказать, она же не видела его, правда?