Читаем без скачивания Три минуты молчания - Георгий Владимов

Мы отошли в угол рубки. В дверное окно видно было открытое море, зыбь с белыми гребнями шла на нас, как полки на штурм, и птицы носились косыми кругами.

— Сердишься, что я тогда не пришла?

— Нет.

— Что-то разговор у нас — «да», "нет"…

А какой он еще мог быть? Я — в рокане, на нем чешуя налипла и ржавчина с бочек. Старпом бы меня вполне мог выставить из ходовой, и пришлось бы послушаться.

— Я понимаю, — она улыбнулась, — ты тут не на своей территории.

— Вроде этого.

— А вот это "картушка", — «маркони» там объяснял. Чтобы поглядеть на эту картушку, Гале надо было перегнуться через штурвал, а ему — прижаться к ее щеке.

Галя его шлепнула по рукам.

— Вот так ты, значит, и живешь? — Лиля меня спросила. — На берегу я как-то все иначе себе представляла… В общем, я кое-что про тебя поняла. Кроме одного: как же получилось — ты с флота хотел уйти, а пошел в море?

— Это долго объяснять. Как-нибудь потом.

— Ну, зачем… Механизм твоих решений мне приблизительно ясен. Я даже, когда ты мне все это говорил, почему-то подумала, что будет как раз наоборот. — Говорила она со мной как-то свысока, мне что-то уныло сделалось. — Странный ты все-таки парень. Неглупый. "С мечтой", как говорят. Почему все это тебя устраивает?

— Деньги добываю.

— Неправда, я знаю, как ты к ним относишься. Мы с тобой, кажется, три раза были в «Арктике»? Ты их тратил — не как обычно мужчина перед женщиной, когда хочет показать широкую натуру. А как будто они тебе карман жгут, и ты от них хочешь скорее освободиться.

— Может, мне просто интересно. Хочу что-то главное узнать о людях.

— Ты еще не все про эту жизнь знаешь?

Я пожал плечами:

— Про себя — и то не знаю.

— Скажи мне, ведь ты мог бы в торговый перейти? Если ты так любишь плавать. Там же все-таки лучше. Рейсы — короткие, заходы в иностранные порты. Увидел бы весь мир.

— Шмоток бы понавез…

— И это неплохо. Но главное — мир повидать.

— Да я ходил с ними в один рейс, до Рейкьявика. С боцманом поругался. Больше они меня не взяли.

— Из-за чего же вы поругались?

— Не помню. Характерами не сошлись. Взглядами на жизнь.

— Но ты же мог на другое судно попроситься. Где боцман получше характером.

— Он-то получше, да штурман какой-нибудь похуже. Или еще кто-нибудь.

— А нельзя с ними как-нибудь ладить? Просто не замечать и все. Ну, вот этот боцман, что вы поругались, — какое тебе дело до его взглядов?

— Да мне-то чихать. Он сам ко мне прилип. "Будешь, говорит, мне докладывать про настроения экипажа". Тоже, нашел докладчика! Почему — я?

— В каком смысле — докладывать?

— Ну, может, кто золото вывез, обратно — валюту повезет. Или какие-нибудь товары запрещенные. Или — книжки. А то — вообще за границей решил остаться.

— Вон что! И как ты ему ответил?

— Плюнул, да и пошел от его бесстыжей морды.

— Но можно же было и по-другому: "Настроение экипажа прекрасное, ничего подозрительного не замечаю".

— Ну… это я как-то не догадался.

Она улыбнулась, посмотрела искоса.

— Нужно сдерживать свои чувства.

— Вот и учусь. Зато здесь я лаяться могу, сколько душе угодно. Никто меня отсюда не, погонит.

Она спросила, отведя пряди от щеки:

— Лучше всего — в самом низу общественной лестницы?

Не понял я, что это за лестница. И почему я — в самом низу. Пожал плечами.

Она сказала, задумавшись:

— Наверное, в этом есть своя прелесть. В сущности говоря, живешь стерильной жизнью, чисто и бесхлопотно. Даже позавидовать можно… Но я, кажется, поняла теперь, кто ты. Знаешь, ты — Ихтиандр,[49] Жить можешь только в море, а на берегу — задохнешься.

Опять я ее не понял.

Галя объявила:

— Ну хватит. Мне уже надоело, мы все крутим и крутим. Покажите нам еще что-нибудь.

— Мы крутим только пять минут. А вот он, — «маркони» на меня показал, по два часа его крутит на вахте, как штык. И не надоедает.

Галя на меня посмотрела с уважением.

— Ему тоже надоедает, — сказала Лиля, — только он у нас такой мужественный, никогда не жалуется.

— Кто, Сеня? Мой лучший друг!

— А вон там чего? — спросила Галя. Показала на дверь в радиорубку.

— Мое хозяйство, дом родной.

Галя потребовала:

— Хочу посмотреть на твой дом…

"Маркони" быстренько свою койку застелил. Простыни у него были серые, наволочка тоже не крахмал. Галя отвернулась, потрогала пальчиком магнитофон, передатчик.

— Можем завести музыку. Желаете?

— Твист? Ой, здорово!

Он кинулся заправлять бобину и тут же ленту порвал. Пальцы его что-то не слушались.

— Не надо, — сказала Лиля, — Мы же тут мимоходом…

"Маркони" все заправлял ленту и рвал.

— А это что? — Галя уже на часы показывала, над передатчиком.

— Это? Обыкновенные судовые часы.

— А вот это что за полосочки?

— Какие полосочки?

— Вот эти, красненькие.

— Не полосочки, а сектора. По три минуты. В это время «508» прослушивается. Все радисты слушают море.

— И музыку?

— Ни Боже мой! Никакой музыки. Исключительно сигналы бедствия.

— Ну, мать, — сказала Лиля, — ты у меня совсем оскандалишься. Надо знать святые морские законы. Вот сейчас как раз без шестнадцати, где-то, наверное, пищат. Кто-то терпит бедствие.

— Да-а? — сказала Галя. — А почему же мы не слышим?

— У базы стоим, — объяснил «маркони». — Ихний радист слушает. А у нас и антенна сейчас снята.

Прилипли они к этим часам крепко. «Маркони» мне подмигнул — чтоб я с ним вышел. Затворил дверь.

— Ключик не требуется?

— Какой ключик?

— От каюты, какой. Я сейчас с Галкой на базу поднимусь, у ней там отдельная. Старпом не сунется, я скажу.

— Иди ты!..

Я открыл дверь. Обе стояли в радиорубке как неприкаянные. Слышать они, конечно, не могли, качало, и кранец бился о борт, но Лиля на меня посмотрела и усмехнулась.

— О чем это вы там? — спросила Галя.

— О том, что нам пора уже, загостились.

"Маркони" их выпустил и — за спиной у них — помахал ладошкой около уха.

— Главное, мать, — сказала Лиля, — не загоститься, уйти вовремя.

С базы что-то кричали нам. Старпом выскочил из штурманской, опустил стекло.

— Восемьсот пятнадцатый! — кричали. — Готовьтесь отдать концы!

Мы сошли с «голубятника». Бичи уже успели уйти. Палуба снова была серая, по ней ходили брызги от кормовой волны. База, наверно, поворачивалась на якорях, чтоб лагом не стоять к зыби, и мы поворачивались вместе с нею.

— Шалай! — крикнул старпом. — Зови там швартовных, трансляцию не слышат, черти.