Читаем без скачивания Наш маленький Грааль - Анна Литвиновы

– Да искупил уже, – грустно вздохнул сын. И махнул в сторону полупустой пачки макарон, возлежащей на столе: – Эта дрянь уже в горло не лезет!

– Есть у меня к тебе одно предложение… – задумчиво произнес отец.

И Митяй обратился в слух: вдруг батя предложит с ним в дело войти? Согласился бы в ту же секунду.

Но отец его разочаровал. Изрек:

– Я тут на старости лет решил, как говорится, в отставку выйти. Уехать от суеты куда подальше. Отдохнуть. О жизни подумать. Хочешь, поедем вместе?

– А куда? За границу?

Тут же стало мечтаться: как они с батей, оба в белых штанах, рассекают, скажем, по брусчатым мостовым Сицилии. Или, в ранге наследников Остапа Бендера, смакуют коктейли в пляжном кабачке Рио…

– Какая уж мне заграница – две судимости, – вздохнул отец. – Меня в Болгарию-то не пустят! Нет, поедем в родные края, в хорошее местечко. – И процитировал: – «Если выпало в империи родиться, нужно жить в провинции у моря».

– Ты Бродского читал? – изумился сын.

– И не только Бродского, – пожал плечами отец. – Так что? Составишь компанию?

– А институт? Мне до диплома два месяца!

– А что институт? Заканчивай. Я тебе даже стипендию назначу. А сам пока присмотрю уголок, где бы нам с тобой кости бросить.

И Митя спокойно закончил вуз – с сотней в месяц, что присылал отец, даже отпала необходимость покойников с натуры писать. А батяня за это время подыскал местечко – поселок Абрикосовка – и непонятными путями получил в нем двухкомнатную квартирку. Обставил – мебель спартанская, зато сантехника венгерская и телик с магнитофоном – оба «Шарпы». И даже Митю на работу устроил – из местного, абрикосовского, санатория полетел в его Суриковку запрос: не отправите ли Д.Н. Шадурина к нам художником-оформителем?

В итоге все сложилось очень даже душевно. Абрикосовка хоть и тоскливое местечко – пять фонарей на весь поселок и единственный ресторан «Кавказ», зато можно море хоть каждый день писать. И в шторм, и в штиль, и умытое рассветом, и подкрашенное красным закатным солнцем… Да и в санатории работка оказалась непыльная. Всякие «быстрее, выше, сильнее» для спортивных площадок малевать, а пуще того, посвященные пленумам стенгазеты. Дело, конечно, тягомотное, зато кормят неслабо – санаторий-то Четвертой управе принадлежит. И икорка тебе на завтрак, и язычок с хреном на обед. Плюс половой вопрос решается даже с избытком – полно одиноких отдыхающих дамочек.

Да и с отцом оказалось жить куда комфортнее, чем с мамочкой и «благородным» братом. Никто тебе не зудит, про грязную посуду не квакает. А если уж тарелки совсем кончаются, тогда они с батей трехлитровый баллон с пивом берут. И за питием да разговорами все перемывают. Еще и кайф словишь, потому что папаня, чтоб трудовой процесс разнообразить, постоянно байки травит. Ух, и клево же у него получалось! Не сравнить с материнскими назидательными историями – настоящий приключенческий роман. Карточные игры в каких-то жутких притонах, ментовские облавы, готовые на все красотки, дорогой коньяк литрами, черная икра столовыми ложками…

Митя, правда, быстро понял, что батяня частенько подзаливает. И подтрунивал над ним:

– Ври, ври. ШУхерезада… От слова «шухер».

Но старик не обижался. Только плечами пожимал:

– Не хочешь – не верь.

– Да верю я, – благородно отвечал сын. – Можешь дальше лапшу свою вешать!

…Одно расстройство: батя никак не хотел его ремеслу обучить. Сам-то явно умеет и денежные «куклы» лабать, и тузов из рукава вытаскивать, не говоря уж о доскональном знании организации подпольного бизнеса. Но только едва сын спросит о деталях – тут же в скорлупу. Знай одно бурчит:

– Нет, Митя, в это не лезь. Я для тебя своей судьбы не хочу.

– Так что ж мне до старости в санатории горбатиться? – обижался тот. – Отдыхающих блядей с натуры писать?

– Нет, – качал головой старик. И загадочно говорил: – Я чувствую: скоро в нашем совке все изменится.

– Коммунизм построим? – фыркал сын.

– Хрена лысого. Наоборот. Капитализм. И тогда такие, как ты и я, в закон войдут.

А о чем старик говорит? Что тут может измениться, кроме того, что из магазинов колбаса окончательно исчезнет?

Ну, пролетело время Черненко – ох, и смешно же папаня пародировал этого астматика! А жизнь тянется скучная, затхлая. Даже море, всегда разное в многоцветье красок, надоело и не радует.

…Но когда к власти пришел Горбачев, объявил свою антиалкогольную кампанию и поселковое начальство стало послушно вырубать виноградники, батя неожиданно оживился. И заявил сыну:

– Нюхом, Митяй, чую: оно.

– Да ладно – оно! – фыркнул Митяй. – Такая же фигня. Говориловка и ускорение.

– Не-ет, ты не врубаешься… – задумчиво произнес отец. И велел: – Ну, готовься. Отжирайся, отсыпайся покамест впрок. Скоро твоей лафе конец будет. Придется вертеться – мало не покажется!

Папаня на полном серьезе считал: сейчас самое время подходит, чтобы начать социалистическую собственность разворовывать. И ничего тебе за это не сделают.

Митя тогда не поверил. А когда отец взялся расписывать, как именно теперь можно будет обогащаться, – и вовсе испугался. Кооперативы, легальный импорт техники, возить по стране Цоя с «Машиной времени» и всю прибыль складывать в свой карман, а чуть позже и вовсе якобы можно и нефтяные вышки себе прихапать, и золотоносные месторождения… Да что за чушь он несет?! Будто не понимает, что за такие подвиги можно не то что червончик схлопотать, а сразу высшую меру!

– Да ты, Митяй, только попробуй! – азартно подначивал старик.

– Не, пап.

– Дрейфишь?

– Не без того. Если только вместе с тобой на пару…

– Это никак, – вздохнул отец. – Баста. Я устал. И зарок себе дал, еще давно: больше никакого бизнеса.

– Родному сыну помочь не хочешь?..

– Нет. Только если советами. Эх, Митька, дурак ты, что боишься. А ведь мог бы уже лет через десять миллионами ворочать.

…И уговорил-таки, черт языкастый. Окончательно купил тем, что все свои сбережения обещал пожертвовать на развитие сынова бизнеса.

Вот Митя и поехал обратно в Москву. В город больших возможностей.

…И уже к девяносто второму году был хозяином двух кооперативов, ресторана, банка, фирмочки, завозившей в Россию компы, а также держал на рынке в Лужниках десяток вещевых палаток.

Разжился квартирой, дачей с участком в гектар, двумя машинами, мобильником, голдовой цепурой, пустоголовой красавицей-секретаршей…

А в девяносто третьем наконец решил, что подошло время вернуть долг «благородному» брату Климу. Не просто машину, конечно, купить, но озолотить капитально. Как говорится, с процентами.

Свое предложение, от которого будет невозможно отказаться, формулировал долго. И в окончательной редакции оно звучало так: предлагаю тебе, брат, стать моим первым заместителем. И взять под свой контроль ровно половину бизнеса. А это – тяжелая работа, конечно. Но и – любые прихоти. Квартира. Тачки. За границу теперь можно ездить – и не в какую-нибудь вшивую Болгарию, а в нормальные страны типа ФРГ или Испании. И в дорогущие рестораны жрать ходить хоть три раза в день.

Прежде чем явиться в родные пенаты, Митя навел справки и выяснил: благородный брат живет, как и ожидалось, хреново. По-прежнему занимается своими геологическими штучками, только теперь за них платят совсем копейки. Жена пашет в школе, это вообще два гроша. Да и еще, дураки, третьего ребенка родили, Максима, три годика ему сейчас. Хорошо хоть наконец парень получился, разбавил компанию из двух девчонок, но его ж кормить надо. Одевать-обувать. И желательно в коммерческий детский садик пристроить…

Поэтому деловое предложение, которое Митяй приготовил брату, будет в самый раз.

Вот в один из субботних вечеров он и заявился. Чин-чинарем, на шофере, с бутылками вискаря и пакетами дорогой жрачки…

Родной братец как дверь распахнул, так и застыл столбом. Лупится, будто привидение увидел. И вместо «здрасьте» вдруг выдал:

– Митя… Ты жив?..

Вот как! Похоронили, значит.

– Живехонький, – хмыкнул Митяй. – Войти-то можно?

– Ну, входи… – неуверенно пробормотал брат.

Прошли в кухню, неловко распаковали пакеты, расставили по столу бутылки.

Разговор не клеился. Дети визжали в своей комнате. Мамы дома не оказалось, братова жена смотрела волком, а когда Митя разлил вискарь по рюмкам – пить демонстративно не стала.

– Ты чё? – не понял он.

Она не ответила, только губы гневно поджала.

– Боишься, что ли, что на жилплощадь претендовать буду? – предположил Митяй.

– А хоть и претендуй, – отрезала она, – все равно опека согласия не даст. У нас по семь метров на человека.

– Да не нужна мне ваша прописка! – возмутился Митяй. – Я просто хотел, как говорится, чтоб, кто прошлое помянет, тому глаз вон… чтоб все по-человечески было…