Читаем без скачивания Орден. Дальняя дорога - Дмитрий Шидловский

Глава 61

Международное признание

По коридорам дворца псковского наместника ходили ратники, спешили посыльные, прибывали гонцы, проносились слуги. Дворец был, как и в Новгороде, расположен в кремле и вот уже вторую неделю после торжественного вступления князя Андрея в Псков служил главной княжеской резиденцией.

Осада города была снята ливонцами сразу после известия о разгроме на реке Великой. Рыцари ушли, а город приготовился встречать победителя и нового правителя. Князь решил на некоторое время перенести ставку сюда. Жизнь постепенно начала возвращаться в мирное русло.

Артем спешил сейчас на экстренный совет к князю. После того как Новгород и Псков признали над собой власть князя, правительство вновь работало в пожарном режиме. Артему снова пришлось вернуться к исполнению своих обязанностей министра финансов, но теперь уже объединенного, вернее, объединяющегося государства, что прибавило забот. В непривычной обстановке, оторванный от своей канцелярии, где все было налажено и организовано, Артем чувствовал себя неуютно. Многое приходилось делать буквально «на коленке». Но когда он сказал об этом князю, тот усмехнулся.

— А мне-то как хорошо без этих питерских льстецов, — сказал он. — Здесь, слава Богу, только те, кто сражался со мной, а не чернила на бумагу лил.

Артем вошел в зал, где уже находились князь и барон Рункель. Князь молча указал Артему на стул. Артем сел. Пауза продлилась не более минуты. В дверь вошел боярин Алексей, ныне верховный воевода Великого князя Ингрийского, и сел за стол напротив барона. Согласно указу князя, боярское достоинство в Ингрии приравнивалось к графскому титулу. Но боярин предпочитал старое название. Князь немедленно заговорил:

— Времени мало, потому всем быть краткими. Мне необходимо сейчас несколько лет мира в подвластных землях.

Князь посмотрел на Рункеля. Тот кивнул. Артем заметил острый взгляд, брошенныг Алексеем на барона. Князь продолжал.

— По этой причине я решил направить полномочного посла в Кенигсберг для заключения мира с Тевтонским орденом. Мы пообещаем им мир, дружбу и торговлю, если они признают единое Североросское государство, а меня — как Великого князя его.

— Зачем это? — вскипел Алексей. — Мы им хорошо дали по носу. Повели, князь, с дружиной в поход выйти. Юрьев[19] возьму, Бог даст, Ревель возьму, добычу привезу. Гроссмейстер Тевтонский сам мира запросит, а мы его данью обложим. Кто же силу не признает?

— Добычу возьмешь, может быть, — произнес князь иронично. — А на обратном пути тебя литовцы с этой добычей возьмут. А на следующий год тевтоны против нас уже всей мощью пойдут.

— Отобьемся, — ухмыльнулся Алексей.

— Хватит, — хлопнул по столу ладонью князь. — Навоевались. Артем, есть ли в казне деньги на снаряжение нового похода?

— Заем итальянским банкирам, что на этот поход брали, отдавать надобно, Великий князь, — произнес Артем.

— Видал, — склонив голову, произнес князь. — Мы с тобой, друг, пол-Руси под себя поставили, а тебе неймется. Охладись. В землях наших разброд. Три княжества, два народа, кто в лес, кто по дрова. Если сейчас твердой рукой порядок не наведем здесь, того и гляди, усобица начнется. Мы с тобой еще повоюем. Только до того надобно мне, чтобы Артем вон княжескую казну наполнил, Генрих вон сделал бы так, чтобы и Петербург, и Новгород, и Псков любой наш поход поддержали. А тебе надобно дружину единую создать, чтобы ландскнехт немецкий с ратником нашим волком друг на друга не смотрели. Тогда будем мы с тобой еще и в Юрьеве, и в Ревеле. Да и Кенигсберг не мы, так потомки наши возьмут. Но если не сделаем этого, все, что приобрели, вмиг потеряем. И будет сынок мой, крестник твой, Васятка, не князем в Петербурге, а, как я прежде, разбойником в тихвинских лесах. Услышал ли ты меня, ДРУГ?

— Правда твоя, Андрей, — опустив глаза, произнес Алексей. — Сказывай, что желаешь ты.

— Я решил отправить послом в Кенигсберг Альберта фон Бюлофа.

— Ты с ума сошел, — снова взвился Алексей. — Немца к немцам.

— Альберт мой верный вассал, — гордо произнес Андрей. — Он отважно бился бок о бок с тобой на Великой, он присягнул мне, и нет у меня сомнений в его преданности. Кроме того, я и барон считаем, что именно он сможет выполнить эту миссию лучше, чем кто-либо. Он знает многих европейских правителей, он будет говорить с ними как свой.

— Пошли Рункеля, — бросил боярин.

— Он нужен мне здесь. К тому же, друг, — князь немного понизил голос, — не в одном посольстве дело. Альберт слишком популярен среди немецких рыцарей Ингрии, чтобы я позволил ему остаться в Петербурге и быть предводителем германского дворянства. Но по той же причине, если его просто отправить в отставку, те же рыцари решат, что я начинаю на них гонения. А мне сейчас, как никогда, нужны их преданность и их копья для устрашения врагов. Я должен назначить его на почетную должность, на которой бы он ничего важного не решал и был бы подальше от двора.

— Но из посольства он вернется через месяц-два, — округлив от удивления глаза, произнес Алексей.

— Я рад, друг, что ты понял меня, — произнес князь. — Про остальное не волнуйся.

Он взял со стола колокольчик и позвонил.

— Пригласи фон Бюлофа, — сказал он вошедшему стажнику.

Через минуту Альберт стоял перед князем.

— Граф, — произнес князь, расплываясь в сладчайшей улыбке. — Я очень ценю вашу преданность и вашу верную службу мне. Потому рад вам сообщить, что вам возвращаются ваши владения, конфискованные у вас псковским посадником. Кроме того, жалую вам вотчину под Старой Руссой.

— Благодарю вас, — склонился Альберт.

— Но у меня к вам новое важное поручение.

— Служу и повинуюсь, — снова склонился Альберт.

— Вы отправитесь послом в Кенигсберг для заключения мирного договора между нами и тевтонами. Наши начальные условия и предложения, а также возможные уступки сообщит вам барон фон Рункель. Но это еще не все. После этих переговоров вы отправитесь в Копенгаген, к королю датскому, далее — в Лондон, говорить с английским парламентом и королем, далее — в Нант, где ныне пребывает король фрацузский. Далее — в Мадрид, к королю испанскому. Далее встретитесь с Папой Римским Урбаном. Далее проследуете к Императору священной Римской империи. Далее проследуете в Краков, для встречи с польским королем. Ваша задача та же, с какой игумен Дионисий направился в Константинополь, сотник Адыгеи — в Золотую Орду, а воевода Иван — в Вильнюс. Вам надо добиться признания Великого княжества Североросского и меня как правителя его. Все верительные грамоты будут вам вручены сегодня же.

— Слушаю и повинуюсь, — склонился Альберт.

Из дворца Артем и Рункель шли вместе.

— Твоя работа? — спросил Артем. — Думаешь, он справится?

— Не сомневаюсь, — отозвался Рункель. — Кроме того, мне стало жалко этого человека. Боюсь, это был единственный шанс сохранить ему жизнь.

— Думаешь, так все серьезно? — удивился Артем. — Но ведь в конце концов он вернется.

— Не скоро. За это время все изменится. Его тихо отправят в отставку, и он с почетом отправится в свои вотчины заниматься любимой охотой. Другого выхода для него сейчас нет.

— Но он ведь верен князю. Так почему?…

— Он опасен просто самим фактом своего существования. Это правила политической игры, которым следуют все. Если ты не готов их придерживаться, то потеряешь все и не добьешься ничего.

— Жестокие правила. Но ведь до сих пор князь держал при себе Альберта и всячески публично превозносил его…

— Да, друг мой, — отозвался Рункенль. — Мы окончательно победили в этой стране. Сейчас начнется самое страшное. Победители будут делить добычу.

Глава 62

Привкус власти

Несмотря на то, что в битве на Великой Ливонский орден был разбит полностью и ретировался с территории Псковского княжества, князь и его двор вернулись в Петербург только в конце октября. Пока он стоял в Пскове, вышла целая серия указов, определявшая жизнь нового государства.

Княжество князя Андрея официально именовалось теперь: «Великое княжество Северороссия». Состояло оно из трех земель — Ингрийской, Псковской и Новгородской. Земли имели определенные права по самоуправлению, но уложение князя распространялось на всю территорию, а законы должна была принимать Дума из двух палат. В нижнюю каждая земля избирала по одному депутату от равного числа жителей одного сословия. Верхняя состояла из двенадцати человек — по четыре от каждой земли, — избранных властями каждой из земель. Законы принимались нижней палатой, одобрялись верхней и вступали в силу после утверждения князем. Короче, барон Рункель, стоявший за всеми этими реформами, сумел создать нормальную политическую структуру двадцатого века. Когда Артем сказал об этом, тот улыбнулся.

— Знаешь, — сказал он, — сейчас это поможет им добиться максимально быстрого развития и стабильности. Но придет время, и будет тормозить их.