Читаем без скачивания Удар милосердия - Наталья Резанова

Лишенная подруги, Мафальда осталась при неоспоримых достоинствах – яркой и броской красоте, волосах цвета осенних листьев, дивных формах, муже, забывшем про такое устаревшее чувство, как ревность, и что многих особенно привлекало – относительной молчаливости. То есть она любила поговорить – но только об одном, да и там обычно обходилась без лишних слов – телодвижениями. Сегодня же она скучала, раскинувшись за столом в позе, позволявшей оценить и грудь, и плечи, и платье по последней моде – двуцветное, розовое с желтым.

Ян-Ульрих продолжал держать речь, сравнивая поэтические творения прошлого и настоящего, и , воздав дань авторам аллегорий и пасторалей, все же счел наиболее высоким предметом для поэзии рыцарские подвиги, геройство воителей, торжествующих над низменными и злобными врагами, подобно Роланду, Готфриду Бульонскому, Ричарду Львиное Сердце, Мелге Благодатному и Радульфу Тримейнскому.

– Что там рассуждать о воителях, обратившихся во прах, когда среди нас сидит живой герой? – сказала госпожа Эльфледа. Ее красивый голос был ровен, на принца Раднора она не смотрела. – А меж тем наш Ойгель не создал ничего, что было бы его достойно.

– В самом деле! – воскликнула Бесс. – Принц, расскажите о своих подвигах! Скромность пристала герою, но не до такой степени!

Раднор усмехнулся.

– Что там рассказывать, – он обвел взором всех присутствующих дам, как бы сравнивая их между собой. – Что за люди, брюхо господне! Зовут себя рыцарями, а хуже мужичья. Да и мужичья там было полно. Воюют без всяких правил, даже выкупа не берут. От бога же установлено – рыцаря захватить в плен только рыцарь. Тот, кто носит титул, сдается лишь тому, у кого титул выше, а иначе – проваливай и не суйся. А эти – наплевали… Хотя чего ждать от такой низкородной сволочи, как Вальграм? Одно слово – предатель. Низкородные про верность и не слыхивали. Ну, я ему показал, где его место! Даже жалко, что так скоро все все кончилось – потешиться не успели. А этот Мьюринг со своей казной только под ногами путался, мешал…

– С казной? – удивленно переспросила Бесс.

– Ну да, кому он без казны нужен? Разве что черту! – Раднор снова хохотнул и шумно хлебнул из кубка. Вина за столом императора подавались кипрские и греческие, италийские, рейнские, и даже венгерские. Вина же Карнионы почитались недостаточно изысканными, поскольку стоили дешевле.

– Ну и хватит о войне, – сказал Ян-Ульрих. – Истинный рыцарь и в мирное время должен совершать подвиги. Я задумал основать новый орден для защиты чести дам. И ежели кого оскорбили, оклеветали и несправедливо обидели, таковая особа всегда может прибегнуть у заступничеству рыцарей сего ордена. Хотел было дать ему имя «Орден единорога», но, к несчастью, единорог красуется на гербе Эрда, и название может быть превратно истолковано, поэтому остановились на имени «Орден белого оленя», что означает безупречность и силу. Мы уже советовались с Исдигердом – он кивнул брату фаворитки. Он будет великим магистром ордена, а отважный Отт де Гвернинак напишет устав.

– Отт де Гвернинак? Это который похитил жену булочника, а она потом утопилась? – спросила Бесс.

Эльфледа рассмеялась и шлепнула ее по руке.

– Милая, нельзя быть столь непосредственной! – Она передала кубок, из которого сделала маленький глоток, императору и понизив голос, продолжала, склонившись к уху Бесс. – Я рада, что вы последовали моему совету и уговорили принца приехать. Он держится сейчас гораздо лучше, чем весной. Смотрите, как дружелюбно беседует он с Раднором… а ведь кузены всегда друг друга терпеть не могли. Но нам хотелось бы видеть вас чаще… Вы так и не побывали у меня в гостях.

– Увы, – вздохнула Бесс. – После того ужасного случая на мосту…вы, вероятно, слышали… я боюсь ездить верхом. Сегодня я едва не обмерла, пока мы добрались до дворца.

– А если я стану присылать за вами свои носилки?

– Но мне, право, неудобно…

– Ничего. Бесс, вы можете даже брать их просто для того, чтобы посетить торговые галереи или ювелиров. Я сейчас редко выбираюсь, а вы, должно быть, еще не потеряли вкуса к таким вещам.

– А если его величество это неправильно истолкует?

– Не бойтесь, я сумею ему объяснить.

Норберт резко отвернулся от кузена и протянул руку к кубку, который только что наполнил слуга. Но в этот миг Бессейра, откидываясь в кресле, локтем смахнула кубок со стола. Кипрское разлилось по полу. Слуга, пискнув, метнулся к двери, потом опомнившись, бросился на колени.

– Высечь мерзавца, – возгласил Раднор.

– Умоляю вас, не надо! Это я виновата!

– Пусть присыплют пол камышом и принесут другой кубок, – милостиво распорядился император, – А тебя, любезный, пусть заменит кто-нибудь порасторопнее.

– О, боже, какая я неловкая, – бормотала Бессейра, старательно отряхиваясь. Норберт, однако, заметил, что на ее платье не попало ни капли.

Джаред на хорах не видел и не слышал всего этого. На время ужина в зале, казалось, стало темнее, возможно, свечи в люстрах и в самом деле притушили. Внизу как тени, мелькали фигуры слуг, наводивших порядок перед балом, горели, как желтые глаза, проемы дверей в пиршественные палаты. Музыканты продолжали играть, но тише и как будто более робко, чем прежде. Надо думать, половина из них отложили инструменты и отдыхали, а то и вовсе отправились на кухню подкрепиться – иначе как им играть всю ночь? Остальные в ожидании своей очереди наигрывали некую простенькую мелодию. Журчала арфа, лютня задавала тон, колокольчики карийона откликались в ответ. А в зале становилось все темнее. Тьма была рядом, она просачивалась сквозь цветные стекла окон, окрашивая их черным, выползала вместе со сквозняком из-за шпалер и ковров, наваливалась на фитили свечей, и они угасали с жалким шипеньем. И она была живой, эта тьма, живой и голодной. Потому что была ПУСТОЙ . Она пошла бы на все, чтоб утолить неизбывный голод… яко зверь хищный, иский кого поглотити… и, хотя она рыскала не в поисках Джареда, он чувствовал, что погибнет, если окажется там, куда она дотянется.

Он уже видел это. Во сне Дагмар. Но Дагмар осталась в Эрденоне, за сотни миль отсюда. Значит…

Он стукнулся лбом о перила хоров и благополучно пробудился. Это ж надо так умудриться – задремать, когда над ухом играют две дюжины музыкантов…и в полную силу, так что струны едва не рвутся. И тьмы нет и в помине, даже клочка ее! Горели все свечи над головами тех, кто на многоцветном мозаичном полу, отражающем огни, двигались в сложных фигурах придворного танца. Его вели Эльфледа с братом, император после ужина предпочел наблюдать за балом.

Бессейра танцевала с наследником, улыбалась, слушая, как он о чем-то говорит, и отвечала, не изгоняя улыбки.