Читаем без скачивания Меч времен - Андрей Посняков

Золотая осень — хорошее время: нет ни комаров, ни слепней, ни мошки. Нет и жары, и особого холода, сейчас вот повезло и с погодою — с неделю уже стояло вёдро. Одно только не забывать — осень коварна. Особенно когда тепло, когда идешь вот так, под лучами яркого солнышка, когда над головой опрокинутой голубой чашкой — небо, и кажется, что еще лето… а на самом-то деле — не так! Темнеет-то по осеннему рано. Рассчитываешь дойти до нужного места до ночи, рассчитываешь, обманутый погодой, по-летнему… а ночь наваливается быстро! Часов в семь спряталось за вершинами деревьев солнце, наступили сумерки, и вот уже — почти полная тьма, хотя небо еще какое-то время оставалось светлым, еще алело закатом.

Вот, как сейчас…

Рассчитывали добраться до озера к ночи, да так бы, часам к девяти, и пришли… Но — стемнело уже, и идти больше не было никакой возможности, ну, разве что имелись бы мощные фонари, а лучше — у каждого на лбу — туристские, специально для ночного ориентирования. Факела здесь проблемы не решали — привлекли бы внимание, да еще нужно было бы их сделать, да развести для огня костер… который все равно пришлось разводить, так или иначе.

Выкопав глубокую ямку, наломали валежника, разожгли, уселись кружком на лапнике — совещаться.

По-всему, до цели оставалось не так уж и много, от силы километра четыре, и, по общему мнению, их можно и нужно было пройти сейчас, пусть даже рискуя.

— Да нет никакой погони, — уверенно заявил Василий. — Были бы — давно бы напали.

— Это верно, — Михаил, согласно кивнув, взглянул на Мокшу с Трофимом. — Что? Пошли за факелами…

Смолистые сучья обернули оторванными от одежки тряпицами, опять же, пропитанными смолою — уж этого-то добра здесь, в лесу, имелось достаточно.

Миша с Василием снова пошли вперед, освещая путь и напряженно всматриваясь во вдруг ставшую угрожающе-злобной чащу. Боялись не зверей, нет, те не пошли бы на огонь… Люди! И ямы-ловушки — вот что было по-настоящему страшно! Да еще — болотца. Что же касается ручьев — так на них уже не обращали внимания. Так и шли — медленно, осторожно, в любую минуту готовые ко всему.

— Тсс!!! — лоцман вдруг остановился, застыл. — Слышишь?

— Собаки! — услыхав доносящийся впереди лай, облегченно улыбнулся Миша. — Починок! Значит, правильно идем. Скоро уже и озеро.

Оно открылось перед ними опрокинутым вниз звездным небом — две бездны смотрели друг на друга, а вокруг стояла мертвая тишина, даже собаки перестали лаять, видно, путники оказались с подветренной стороны. Впрочем, никакого ветра не было.

— Холодновато, однако, — Василий поежился. — Ну, что? Надо поискать мостки да взять лодку. Потом вернем, конечно…

Мокша поежился:

— Говорю — лучше б к нам завернули. Чего ночью-то по воде переться?

— Так староста же ваш — тот еще пес!

— Окромя старосты, чай, и другие люди есть.

— Пошли уж, проводите, — Миша усмехнулся. — Я-то пожалуй, к вам и загляну — только утром. Провожу вот…

Они спустились к озеру, черные лодки покачивались у черных мостков, а в черной озерной воде играли оранжевые сполохи факелов. Неизвестно, откуда взявшийся, порыв ветра зашуршал камышами… Или то был не ветер?

— Все наверх! — Михаил первым увидел поднявшиеся от озера черные тени воинов. Огненные блики факелов отразились в клинках мечей и наконечниках копий…

И такой же огонь вдруг вспыхнул на вершине холма, у леса!

Обложили! Обложили со всех сторон, словно диких зверей.

Черт! Если б не раненый, не девчонки…

Михаил упал в траву, перевернулся, хватая за ноги первого попавшегося врага… Завладеть бы мечом! Тогда совсем другой расклад будет…

Ага… вот он, кажется…

Сзади кто-то подбежал… Свой?

Миша быстро обернулся, узнав в призрачном огненном свете Мокшу. Тот, наклонившись, пристально смотрел на поверженного вражину… И улыбался!

— Кирьян, ты, что ли?

— А ты-то кто? — вражина — молодой круглоголовый парень — прыжком вскочил на ноги… и с удивлением переспросил:

— Мокша?!

— Я. Авдею плохо, ранен. Вон, на носилках.

Кирьян, обернувшись, громко свистнул своим:

— Эгей! Не рубите никого — наши!

Все произошло буквально в какие-то секунды, и вот уже парни с усадьбы Онциферовичей, подняв выше факелы, любезничали с девчонками, а кто-то уже подхватывал носилки с раненым Авдеем.

— Кто-то у нас по ночам сети снимает, — явно довольный, что обошлось без сечи, с улыбкою пояснял Кирьян. — Нежила велел сторожу выставить, да предупредил всех молодых, чтоб спали вполглаза, вот мы и…

— Вовремя вы объявились, — похвалил лоцман. — Были бы тати — накрыли бы их.

— Да уж, — парень зашмыгал носом. — Ничего, еще попадутся. Ну, что, пошли к нам?

— Да мы к биричу хотели…

— Завтра ужо отвезем, переправим.

Михаил пожал плечами — похоже, от этого гостеприимства сейчас никак нельзя было отказаться. Впрочем, а что отказываться-то? Вот и случай свидеться с Марьюшкой!

— Слышь, Кирьян. Марья-то, девчонка, как у вас?

— Да весело, — Кирьян хохотнул. — Обжилася, работает, вечерами песни поет с нашими, та еще егозища, на язык востра!

— Значит, хорошо ей здесь?

— Да уж, не плохо.

— Ну и слава богу.

Неожиданно для себя Михаил вдруг на миг почувствовал какую-то щемящую грусть, сдавившую сердце… Ишь, хорошо ей. Весело…

Что ж, оно и к лучшему.

Тряхнув головой, молодой человек хлопнул собеседника по плечу и осведомился насчет выпивки.

— А бражка есть, — со смехом заверил Кирьян. — Да и мед стоялый найдется. В мою избу заходи сейчас. Супружница рада будет.

— А староста как же? С нами не посидит, не приветит? — оборачиваясь на ходу, ухмыльнулся Василий.

— Староста с утра еще в лес ушел, с мужиками, — с явно слышимой в голосе неприязнью пояснил Кирьян. — Места для новых покосов подыскивать, да к весянам зайти, о межах договориться. Дело небыстрое — через три дня только и явится.

— Через три дня? — услыхав такое известие, Миша сразу повеселел. — Ну и ладненько.

На ночь глядя, посидели по-тихому, громко не пели, так, самую малость. Михаил, Василий да Мокша — девкам не положено было с мужиками сидеть, да и изба Кирьяна не такой уж была большою, ну а раненым Авдеем занялись сразу: имелся на усадьбе один дедок — лекарь-травник.

Авдею с Мокшей больше и не надобно было никуда идти — дом у них давно уже был здесь, на усадьбе, что обоим парням пришлось по нраву, оба же и приглядели себе зазнобушек… Если б еще не хитрован-староста… Но и с тем можно было бороться, не все его на усадьбе поддерживали, далеко не все.

Уже когда собрались спать, и молодая супруга Кирьяна Ольга постелила на лавки мягкой соломы, кто-то дернулся в дверь:

— Мисаил-тиун у тебя, Кирьяне?

Мальчишка. Белоголовый, глаза заспанные — видать, разбудили, послали…

— Ну я Мисаил.

Отрок улыбнулся:

— Зовут тебя.

— Зовут? — Михаил, кивнув, поднялся с лавки. — Что ж, пойду, выйду…

Он уже знал — кто зовет. Ну кому же еще-то?

Низко поклонившись, Марьюшка бросилась в объятия с поцелуями, с плачем:

— Господи, Господи… Наконец-то вернулся… ну, наконец-то… Теперь заживем. Ведь так, да? Ты тиуном станешь, а я — твоей верной рабою.

Миша ласково погладил девушку по спине: та не сказала — «женой», понимала: женившийся на холопке становится холопом и сам.

Жалко девчонку! Похоже, не светило ей в жизни счастье.

— Пойдем, — жарко целуя любимого в губы, шептала Марьюшка. — Тут, в овине, тепло… Солому вчера сушили…

В овине и в самом деле было тепло, даже жарко… и мягко — на соломе-то! Марья замешкалась, закрывая ворота, затем — в темноте — позвала шепотом:

— Где ты, милый?

— Здесь, — чувствуя себя самой последней сволочью, так же шепотом отозвался молодой человек.

И вытянул вперед руки.

— Обними меня…

И почувствовал обжигающий жар молодого тела — Марьюшка уже сбросила с себя всю одежду, прижалась — нагая, жаждущая любви…

— Истосковалась вся…

Давненько же Михаил не помнил подобной ночки! Казалось бы — и куда только делась накопившаяся за день усталость, куда только исчез навалившийся было в избе сон?

Куда… Ясно, куда…

— Милый… — шептала Марьюшка. — Любый мой… любый…

Утром Михаил проводил девчонок да Василия с Трофимом через озеро — на усадьбу бирича Ермолая. Через озеро плыли весело — с шутками-прибаутками, песнями — прощались же на усадьбе с грустью.

— Ну, бывай, — Василий обнялся с Мокшей. — Будешь в Новгороде — заходи. Василия-лоцмана на Федоровском вымоле всякий знает. — Мисаил, ты что — обратно, что ли?

— Да уж… есть кого навестить… — Миша сконфуженно отвернулся.

Лоцман хлопнул его по спине, хохотнул: