Читаем без скачивания Круг замкнулся - Кнут Гамсун

— Это мой.

Мужчина, не выпуская ульстера из рук:

— Не больше твой, чем мой.

Потом он все-таки, хоть и неохотно, отдал ульстер и добавил:

— Можешь взять себе. Тоже мне франт нашелся.

Девица на ходу пробормотала:

— Говорила я вам: не берите, это чужое.

Абель нагнал парочку и остановил девицу.

— А что это у вас под накидкой, барышня? Нет, нет, так у нас дело не пойдет.

— Не смей приставать к даме! — пригрозил мужчина.

— Что за дурацкие шуточки уносить мое исподнее!

— Эй ты, кому говорят: не задирай даме юбку, — взревел мужчина.

— Вы только поглядите! И рубашки и кальсоны, да вы их даже надеть не сможете!

Девица начала хныкать:

— Я же все время говорила, что это нельзя брать, что это чужое.

— Тогда зачем брали? Ведь это все мужские вещи.

Кавалер девицы полез к Абелю с кулаками. Тогда Абель крепко взял его за плечо и отвел к проволочной ограде. А вернувшись, девицу не застал: она сбежала по железнодорожной насыпи.

Непременно надо повесить замок, подумал Абель.

Подумал, но ничего не сделал, хотя это было в высшей степени необходимо.

Утром он долго тянул время, потом вышел, сходил на базар, купил пучок морковки и лишь потом начал бояться за свое добро. Первое, что он полез проверять, вернувшись домой, был его револьвер.

Где взять замок, Абель знал, он лежал в старой укладке с маяка, которую его отец набил всякими железками. Замок был неисправный, но починить его можно было в два счета. Руками он умел делать решительно все, даже при самом скудном инструменте. Мог пустить в ход сломанную машину, мог паять и сваривать. Вот и к ульстеру он вместо вешалки пришил не какую-нибудь там тесьму или шнурок, а медную цепочку, которой хватит на всю жизнь. Поскольку ключа в укладке не нашлось, он выпилил себе что-то подходящее из никеля, чтобы было чем отпирать и запирать дверь. Судя по всему, он не в первый раз соорудил отмычку.

XXVI

Мы, все остальные, стали тем малым, чем стали, лишь потому, что мы такие обыкновенные. Он же пришел из приграничной страны, о которой мы ничего не знаем.

Встреча Абеля с Ольгой.

Под конец ему удалось выяснить, у кого она предпочитает бывать: в купеческих семьях, в чиновничьих, у людей этого дня и этой жизни, где и она могла предстать богатой и современной и возвышенной.

А зачем она ему понадобилась? Ни за чем, просто увидеть, ведь это же Ольга.

Абель приоделся как только мог, думая о ней, сдал в стирку и крахмал воротнички, пожелтевшие с капитанских времен, а встречу умышленно обставил на простецкий лад, он замахал и крикнул:

— Ну наконец-то!

Это ее слегка покоробило, он ей был не муж и не брат.

— Добрый день, Абель, — сказала она. — Ты так здороваешься, будто мы с тобой только вчера виделись.

— Извини, я это нарочно. Я так придумал.

— Странный ты человек.

— Я хотел, чтоб не получилось слишком торжественно, чтоб мы не начали обмениваться рукопожатиями и всякими фразами «а вот и ты, Абель», и «почему это ты уехал?», и «почему это ты вернулся?», и «я просто не нахожу слов».

Она кивнула:

— Это тебе не по душе, я понимаю.

— Да, не по душе, я не могу все объяснить. А перед тобой я бы и вовсе спасовал, даже надумай я солгать.

— А ты хорошо выглядишь. Почему ты крикнул: «Наконец-то!»?

— Я искал тебя целых девять дней. С того дня, как вернулся.

— Мы не можем так и стоять здесь. Не пойти ли нам домой?

— Да, спасибо.

— Я не то имела в виду… Ты где живешь?

— Нигде.

— Значит, мы не можем пойти к тебе и поболтать?

— Мы можем зайти в какой-нибудь погребок.

— Не могу, — сказала она, — я хочу сказать, что мне никто не запрещает, но все-таки… а ты и в самом деле нигде не живешь?

— Нет, просто я живу в сарае, у складов.

— А, я помню этот сарай. Один раз я даже залезла на крышу, а ты стоял внизу, и я спрыгнула прямо на тебя. А в этот сарай ты меня отвести не можешь?

— Такой сарай не для тебя. Я бы на руках тебя туда отнес, но этот сарай не для тебя.

— Ну тогда проводи меня домой. Я хочу сказать, до моих дверей.

— Да, спасибо.

По дороге она искоса поглядывала на него.

— Ты хорошо выглядишь, постранствовав по белу свету. Про Лоллу слышал?

— Да, в общих чертах.

— Но в этом нет никакого смысла. Мне-то, конечно, наплевать, но смысла в этом все равно нет. А вдобавок она уже ходит с животом. У меня вот детей нет.

Он промолчал.

— Я сказала, что у меня детей нет.

— Да-да, то есть нет-нет, у тебя нет детей. С одной стороны, это хорошо, с другой — плохо.

— Вот именно, — сказала она, — прошлый раз я не хотела детей, теперь хочу, а он не может. Смешно, когда человек этого не может, постыдно.

— По-моему, не хотеть — это так же плохо.

— Да, но теперь я хочу. Я не уверена, что буду обожать ребенка, но почему бы и не попробовать? Ты можешь войти в мое положение?

— У тебя, наверно, для таких дел и времени-то нет.

— У меня нет времени? Чушь какая!

— У тебя другие интересы, — сказал он, — тебе надо краситься, и мазаться, и завиваться, и глотать таблетки, и менять платья, и спать в качалке, и курить сигареты.

— У тебя сигареты нет?

— Нет, только трубка.

— Все, что ты говоришь, правда, но время у меня все равно нашлось бы. Просто ужасно, какой ты безжалостный по отношению ко мне. Прямо леший! А у тебя у самого все в порядке? А ты никогда не бываешь растерян? Ты перечисляешь все, что во мне есть плохого, но ведь во мне есть и хорошее, правда, правда. Я бываю теплая и нежная, но это ты в расчет не принимаешь.

— Принимаю, принимаю, — сказал он, — я еще помню тот единственный день, тридцать лет назад.

Она остановилась и поглядела на него:

— Ты это про что?

— С самого детства помню, — сказал он и тотчас увел разговор в сторону: — До чего же весна запоздала, дождя так и не было. А вот скамейка, не хочешь сесть?

Кругом была тишина, лишь мелкие пичужки щебетали среди ветвей, прохладно, в парке у них за спиной — полураспустившиеся кусты сирени, поздняя весна.

Немного погодя пришла молодая парочка и заняла скамейку по другую сторону дорожки.

— Зачем им понадобилась именно эта скамейка? — спросила Ольга.

— Да оставь ты их!

— Что я еще хотела сказать? Ты так никем и не стал?

— Начинается!

— Я не хочу входить в подробности, но, Абель, у тебя был пароход, и место, и все, что надо, пока в тебя дьявол не вселился.

— Наверно, — улыбнулся Абель.

— За тобой опасно быть замужем. В один прекрасный день от тебя останется пресловутое мокрое место и больше ничего — ха-ха-ха!

— Ну так за мной больше никто и не замужем.

— А ты разве был женат?

— И даже обвенчан.

— Об этом мы говорить не будем. А ведь я хотела однажды уехать куда-нибудь с тобой, об этом ты не думал?

— Нет, — отвечал он, — у меня не было никаких шансов.

— Потому что ты сам разрушил все свои шансы.

— Так никем и не став, да, да, верно. Я уж вижу, к чему ты клонишь. Но я вовсе не так растерян, как ты, я не ломаю голову, я спокоен, я ничто, я стерт с лица земли, у меня нет имени.

— Просто удивительно, как ты на разные лады повторяешь одно и то же. Но если выразить ту же мысль короче, то у тебя просто нет стимула. Вот в чем дело.

— Все равно, я не придерживаюсь установленных правил, меня вполне устраивает одна-единственная трапеза за целый день, а потом я закусываю солнечным светом. И зачем обязательно кем-то становиться? Все кем-нибудь становятся, не делаясь от этого счастливее. Они затрачивают столько сил, чтобы подняться наверх, а потом им надо хлопотать о награде. И тут покой их оставляет, а нервы сдают, некоторые начинают пить, чтобы развеселиться, но им становится все хуже, им нужно постоянно приподниматься на цыпочки, и я, живущий в сарае, от души им сочувствую.

— Ни разу не слышала от тебя подобного красноречия.

Абель, с улыбкой:

— У меня было много лет, чтобы хорошенько продумать свою речь.

— Хуже всего, что это вызывает у тебя улыбку. Ты ведь не можешь не признать, что твой путь от капитанства на «Воробье» до теперешнего сарая — это все-таки падение.

— Да, в твоих глазах это выглядит именно так.

— Когда ты стал таким?

— Таким? Ты хочешь спросить, когда я начал созревать для этого? Тому уже много лет. Это началось еще в детстве. У меня не было совсем никаких шансов, тогда это и началось. Вот я и оказался без корней — и в чужой стране, что ускорило мое созревание. А потом я женился на Анджеле, и это, слава Богу, меня освободило. Словом, мне хорошо. Давай лучше поговорим о тебе.

— Обо мне? С ума сойти! Почему эта парочка напротив не желает убраться восвояси?