Читаем без скачивания Ночная прогулка - Боб Шоу

– Извини, дорогой, – Викки произнесла это извиняющимся тоном, как маленький ребенок, подошла со спины и обняла его. – Я не виновата, что так тебя ревную.

– Ревнуешь! – Хачмен истерически хохотнул, чувствуя, что на самом деле близок к слезам. – Если бы ты застала меня целующим другую женщину и тебе это не понравилось, тогда это называлось бы ревностью. А то, что ты выдумываешь про людей, которых показывают по ящику, мучаешь себя и вымещаешь это на мне – это... это черт знает что!

– Я тебя так люблю, что не хочу, чтобы ты даже замечал других женщин. – Рука Викки скользнула от пояса ниже, и в то же мгновение Хачмен почувствовал, как она прижалась грудями к его пояснице и ткнулась головой ему между лопатками. – Дэвид еще не пришел из школы...

«Я буду последним дураком, если поддамся так быстро...» – сказал себе Хачмен, но уже не мог прогнать мысль о доме, где никого нет – редкий случай – и где можно, не таясь, не сдерживаясь, заняться любовью, что, собственно, Викки и предлагала. Она так любит его, что не хочет, чтобы он даже замечал других женщин – в таком свете ее слова и поступки выглядят почти логично. Викки настойчиво прижималась упругим животом к его ягодицам, и он уже готов был поверить, что сам во всем виноват, потому что вызывает в ней эту неукротимую страсть. Хачмен повернулся и позволил себя поцеловать, рассчитывая обмануть ее, отдать тело и сохранить за собой разум, но по дороге к дому понял, что его снова переиграли. После восьми лет супружеской жизни ее притягательность настолько возросла, что он даже не мог представить себя в постели с другой женщиной.

– Из-за своей врожденной моногамности я постоянно попадаю в невыгодное положение, – пробормотал он, складывая лук и колчан снаружи у двери. – Меня бессовестно используют.

– Бедненький. – Викки прошла на кухню впереди него и принялась раздеваться, едва он захлопнул дверь.

Сбрасывая на ходу одежду, Хачмен двинулся за ней в спальню. Когда они легли, он сунул руки за спину Викки и крепко обнял за плечи, затем подпер ее пятки своими ступнями – получилось что-то вроде тисков, сжимающих тело Викки, удерживающих его в неподвижности, своего рода замена узды, которую ему ни разу не удавалось накинуть на ее мысли.

После, когда он лежал рядом с ней в состоянии полусна-полу-мечтательности, полузабыв о своей грусти и заботах, мир за окном казался тем спокойным миром, который он знал когда-то мальчишкой. Солнце, заглядывающее поздним утром в спальню, едва слышный разговор в саду, тележка молочника с позвякивающими бутылками за оградой, мерный звук ручной газонокосилки где-то вдали... И сейчас он чувствовал себя в такой же безопасности. Бомба, вся концепция ядерной катастрофы, казались далекими и такими же устаревшими, как Джон Фостер Даллес, телевизоры с двадцатисантиметровыми экранами и сенатор Маккарти... Мы прошли важный рубеж уже в июле шестьдесят шестого – в этом месяце срок от окончания второй мировой войны сравнялся с интервалом между первой и второй. И ничего не случилось. Трудно даже представить, что кто-то всерьез планирует сбросить бомбу...

Кто-то забарабанил во входную дверь. Хачмен очнулся и понял, что вернулся из школы сын. Он открыл замок, и мимо него вместе с пахнущим октябрем холодным воздухом молча промчался взъерошенный сын, запустил портфелем в угол и скрылся в туалете. Портфель шмякнулся с тяжелым шлепком и звяканьем. Хачмен подобралего и, улыбнувшись, положил на место в шкаф. Существует множество уровней реальности, и, возможно, Викки права. Возможно, самая большая ошибка, которую может совершить житель нашей большой всепланетной деревни, – это забивать себе голову ответственностью и беспокойством за то, что творят его соседи за десять тысяч миль от него. Кто же выдержит на своих плечах такой груз?

– Пап? – Дэвид улыбнулся, показывая неровные растущие зубы. – Мы сегодня поедем на автогонки?

– Не знаю, сынок. Вечером будет холодно стоять вдоль трассы.

– А мы тепло оденемся и купим горячих сосисок!

– Знаешь, что? Пожалуй, это идея. Это то, что надо! – подумав, ответил Хачмен и заметил, как лицо Дэвида расцветает счастливой мальчишеской улыбкой. «Обдумано и решено. Нейтроны подождут...» Он прошел в спальню и разбудил Викки.

– Вставай, женщина! Мы с Дэвидом хотим есть, а потом собираемся на автогонки!

Викки потянулась, натянула на себя простыню и замерла, изображая египетскую мумию.

– Я не двинусь с места, пока ты не скажешь, что любишь меня.

– Конечно, я люблю тебя.

– И ты никогда-никогда не взглянешь ни на кого другого?

– Никогда!

Викки томно улыбнулась.

– Ложись-ка ты снова.

Хачмен покачал головой.

– Дэвид вернулся.

– Рано или поздно ему придется узнать об этой стороне жизни.

– Согласен. Но я не хочу, чтобы он написал про нас в очередном сочинении. Месяц назад он одно такое написал – теперь меня считают пьяницей, а если кто-то решит, что я вдобавок еще и сексуальный маньяк, меня точно выгонят из родительского комитета.

– Ну ладно, тогда я думаю, я тоже поеду с вами на гонки.

– Но ты же не любишь.

– Сегодня я все люблю!

Подозревая, что Викки пытается загладить вину за сцену в саду, но тем не менее довольный, Хачмен вышел из комнаты. Час он провел в кабинете, разбирая почту, и, когда решил, что обед должен быть уже готов, вышел в гостиную и приготовил себе сильно разбавленное содовой виски. Дэвид сидел у телевизора и забавлялся ручкой переключения каналов. Хачмен сел в кресло и сделал глоток, задумчиво глядя на темные силуэты тополей за окном. Небо за деревьями, все заполненное слой за слоем пухлыми, спутанными облаками, как розовое коралловое царство, тянулось в бесконечность.

– Черт! – пробормотал Дэвид, ударяя кулаком по селектору.

– Спокойней, – мягко произнес Хачмен. – Так ты сломаешь телевизор. Что случилось?

– Я включил детскую программу, а тут вот... – Мальчуган состроил презрительную гримасу и показал на пустой, мигающий экран.

– Ну и что, это, наверное, настройка. Может ты рано включил?

– Нет, они всегда в это время уже показывают.

Хачмен отставил стакан, подошел к телевизору и же было взялся за ручку частоты строк, когда на экране появилось лицо диктора. Глядя на единственный листок перед собой, он строгим голосом зачитал сообщение:

– Сегодня, примерно в семнадцать часов, над Дамаском было взорвано ядерное устройство. По предварительным оценкам мощность устройства составляет шесть мегатонн. Как сообщают с места события, весь город охвачен пламенем. Предполагается, что большинство из пятисот пятидесяти тысяч жителей города погибли.

До сих пор не поступали данные, свидетельствующие о том, вызван ли взрыв ненамеренной катастрофой, или он является актом агрессии. Тем временем в Вестминстере собрано экстренное совещание кабинета министров. В ближайшее время состоится заседание Совета Безопасности ООН.