Читаем без скачивания Неудачник (ЛП) - Кеннеди Эль

Фенн пожимает плечами.

— Мы с ним не такие уж разные.

— Нет, ты не такой. У тебя есть совесть.

Взгляд моего сводного брата ненадолго переходит на меня.

— Ты уверен в этом?

Прежде чем я успеваю ответить, на моем телефоне загорается сообщение.

СЛОАН: Как проходит слежка?

Набрав быстрый ответ, что все в порядке, я замечаю, что Фенн смотрит на мой телефон. Сначала я думаю, что он пытается прочитать мои сообщения. Затем я замечаю его горестное выражение лица.

— Ты используешь новый космический телефон, — обвиняет он.

— О. Точно. Да. — Вздох покорности вырывается наружу. — Твой отец был прав — это самый быстрый процессор, который я когда-либо видел в телефоне.

Фенн горько усмехается.

— Вот как он тебя достал, парень.

Между нами наступает короткое молчание, которое наконец нарушается тяжелым дыханием Фенна.

— Я не ревную, — сообщает он мне.

Я оглядываюсь, забавляясь.

— Хорошо.

— Что мой отец покупает тебе дерьмо, — уточняет Фенн. Он откинулся назад, вытянув ноги на грязь. Вид у него совершенно невозмутимый. — Это его способ получить от тебя что-то, что он хочет. В случае со мной он покупал мне все эти неприлично дорогие вещи, потому что хотел получить мое разрешение.

Я хмурюсь. — Разрешения на что?

— Позволить ему быть плохим отцом. Он хотел, чтобы я держал рот на замке, притворялся, что мы не совсем чужие люди, что он не перестал заботиться о моем существовании после смерти мамы.

Его деревянный тон и отсутствующее выражение лица выдают больше, чем когда-либо могли бы выдать любые произнесенные ругательства или пылающие глаза. Фенн сделал себя мертвым внутри, невосприимчивым к тому, чтобы его отец когда-либо снова причинил ему боль. Я понимаю. Это полезное решение. Я и сам иногда так делал, пока не понял, в чем фокус, настоящее решение, чтобы не пострадать: перестать заботиться.

— Так чего же он хочет от меня? Одобрения, верно?

Фенн кивает.

— Хочет завоевать тебя. Заставить себя хорошо выглядеть перед своей новой женой. Но особенность моего отца в том, что у него нет выносливости.

Я громко стону.

— Думаю, моя мама может с этим не согласиться.

— Отвратительно. — Он толкает меня. — Я имею в виду, он быстро сдается. Как только он видит, что не может получить от кого-то то, что хочет, он уходит. Никаких последующих действий. — Фенн пожимает плечами. — В любом случае. Наверное, я хочу сказать, что не привязывайся к этому парню. Я не хочу, чтобы ты обжегся.

— Я никогда не привязываюсь, — честно говорю я.

— Чушь собачья. Ты пустил здесь так много корней, что практически вросли в землю. Ради всего святого, ты присоединился к команде по плаванию. Смирись с этим, братан. Тебе не все равно. — Он начинает смеяться. — О, чувак, Сандовер превратил тебя в кого-то, кто заботится о дерьме. Обычно это приводит к противоположному эффекту.

Его смех заразителен. Я усмехаюсь про себя, все время удивляясь, почему его откровенная оценка моей трансформации не пугает меня так сильно. Он прав. Я изменился. Я пришел сюда одиночкой, решившим держать всех на расстоянии вытянутой руки, и в течение месяца у меня появились сводный брат, девушка и команда по плаванию.

Может быть, привязанность — это не так уж плохо.

— То, что ты сказал прошлой ночью? О том, что мы семья? — неловко начинаю я.

— Что насчет этого?

— Думаю, мне не противна эта идея.

Я ожидаю, что он снова рассмеется, но вместо этого его голос становится грубым, немного дрожащим. — Да, я тоже не ненавижу это. — Он делает паузу. — Может быть, мне было немного одиноко, пока ты не появился.

Мне приходится приложить немало усилий, чтобы не ответить остроумным замечанием. Его признание такое тяжелое, и мой первый инстинкт — сделать все как можно проще. Но я заставляю себя не превращать в шутку то, что явно является для него трудной темой.

— Я скучаю по своей маме, понимаешь? Не так сильно, как когда я был маленьким. Но достаточно. — Он оглядывается, в его бледно-голубых глазах мерцает усталость. — Не могу поговорить со своим отцом ни о чем подобном. Гейб ушел. — Еще одна пауза. — Так что, да, было приятно, что ты рядом.

На моем экране появляется еще одно сообщение, и я физически ощущаю облегчение, которое охватывает нас обоих. Этот разговор становился слишком реальным.

СЛОАН: Если тебе скучно, просто представь, что я там что-то делаю с твоим членом.

Я громко стону. Эта чертова женщина.

Губы Фенна кривятся в усмешке.

— Ты там в порядке?

— Нет, — отвечаю я сквозь стиснутые зубы. — Слоан пытается говорить мне непристойности, когда она чертовски хорошо знает, что ты сидишь рядом со мной.

Он предлагает не очень полезное предложение. — Если ты хочешь пойти подрочить за тем деревом, я обещаю отвернуться и заткнуть уши.

— Отвали, — говорю я, в то время как мои пальцы отправляют Слоан ответное сообщение.

Я: Я отключаю твои уведомления, потому что ты злая. Доброй ночи, мадам.

— Так что все это значит? — спрашивает он, указывая на мой телефон. — Клянусь, каждый раз, когда я оборачиваюсь, ты отправляешь любовные письма девушке. У вас теперь все официально?

— Я даже не знаю, что это значит.

— Это значит, что мы здесь, потому что вас двоих поймали в общежитии прошлой ночью. Так это уже что-то или…?

— Я думаю, мы встречаемся. Если это то, что ты хочешь назвать официальным.

Странно думать, что прошло всего несколько недель с тех пор, как она даже не назвала мне своего имени. Тогда Слоан была просто горячей загадкой с убийственной парой ног, умолявшей меня разгадать ее загадку. Теперь, несмотря на несколько ранних промахов, я уже чувствую себя ближе к ней, чем к девушке, с тех пор, как моя влюбленность в пятом классе затащила меня за качели, чтобы поцеловать, а затем дать по яйцам.

— Значит, это не просто перепихон? — Фенн рисует фигуры в грязи своей тростью.

Свет фар проносится сквозь деревья, и мое сердце подпрыгивает к горлу, прежде чем его двигатель быстро затихает вдали. — Да, — рассеянно отвечаю я. — Наверное, я пытаюсь узнать ее получше или что-то в этом роде.

Фенн издает саркастический смешок. — Или что-то в этом роде.

— Она мне нравится. Очевидно.

Когда я стоял под ее окном, рискуя, что директор столкнется со мной с дробовиком, я знал, что у меня было нечто большее, чем мимолетное увлечение ее сиськами. И излияние моего сердца на озере как бы усилило тяжесть моего недуга. Слоан также первая девушка, с которой я провел какое-то время в постели после того, как грязные дела закончились. Какая бы эмоциональная привязанность ни была необходима для объятий, до нее ее никогда не существовало. Но прошлой ночью она не встала, чтобы сразу же снова одеться, и я не хотел выгонять ее. Я бы продержал ее там всю ночь, если бы думал, что нам это сойдет с рук.

— Лучше бы она тебе нравилась, — предупреждает Фенн. — Через несколько недель Дюк планирует расписать стены твоим лицом.

— Я не могу дождаться, когда мне больше никогда не придется слышать его имя.

Серьезно, я полностью избавился от Дюка как темы. Просто полностью измотан его существованием. И я полагаю, что это еще один новый и необычный симптом, вызванный Слоан. Ревность — это не то, с чем я слишком хорошо знаком, и я не думаю, что она мне к лицу. Мне не очень нравится этот коктейль из ярости, паранойи и неадекватности, который впрыскивается в мою кровь каждый раз, когда она упоминает о нем в разговоре. Как люди могут так жить?

— Если уж на то пошло, — говорит Фенн, — я это вижу. Вы двое. Это не самая плохая пара.

— О, хорошо. Я надеялся на твое одобрение.

— Да, хорошо. Жри дерьмо, придурок. — Он ударяет меня локтем в ребро. — Я просто говорю, что она классная девушка. Вы, ребята, имеете для меня смысл.

Я не уверен, что именно заставляет мою следующую мысль прийти мне в голову. Она приходит совершенно без подсказки. Но как только она там появляется, пробираясь сквозь фруктовый сад моих мыслей, как червь, я не могу не задаться вопросом.