Читаем без скачивания Россия в 2017 году. Чем закончатся эксперименты со страной? - Владимир Фортунатов

Возможностей влиять на этот процесс у российского населения не так много. К тому же часть населения полностью дезориентирована и в обстановке плохо разбирается. Для некоторого обобщения и классификации представленного материала желающим предлагается авторская таблица, фиксирующая современный социально-политический статус кво.

В 2000 году количество занятых в экономике составило 63,2 млн человек (для сравнения: в 1980 году было 73,3 млн), которые по формам собственности распределены так: государственная и муниципальная — 24,2 млн человек (или 38,1 % от общего числа занятых в экономике); частная — 27,5 млн (43,2 %); смешанная без иностранного участия — 10,5 млн (16,4 %); смешанная с иностранным участием и иностранная — 1,0 млн человек (1,6 %).

Переходный период в России продолжается. Социально-экономические процессы явно далеки от завершения. Социальная структура отнюдь не кристаллизовалась. Об устойчивой социальной структуре можно будет говорить еще очень не скоро.

Общее мнение специалистов заключается в том, что в современной России общество в значительной степени атомизировано, разделено на мельчайшие группы по интересам, семьи, а также миллионы одиноких людей, которые чувствуют себя никому не нужными. «Каждый за себя, один Бог — за всех!» Эта нехитрая идеология периода первоначального капиталистического накопления в европейских странах в XVI–XIX веков стала активно навязываться бывшим советским людям в постсоветской России с начала 1990-х годов. Новым руководителям России с помощью средств массовой информации удалось «переформатировать» сознание значительной части населения. В общественном сознании россиян произошли серьезные качественные сдвиги. Поэтому объединение сколько-нибудь большой массы людей вокруг какой-то альтернативы, иной концепции развития страны, вокруг каких-либо организаций или лидеров в противовес действующей российской власти представляется крайне проблематичным.

За последние 20 лет народы РСФСР постепенно превратились в население Российской Федерации, в пресловутый электорат, который свои голоса, легитимизирующие, делающие законной власть, обменял на относительное спокойствие и благополучие. Вождям правящей КПСС в могучем и богатом СССР почему-то не хватило мозгов для того, чтобы воспользоваться опытом нэпа и предоставить населению хотя бы относительную экономическую свободу. Не хватило мозгов и для того, чтобы хотя бы на небольшую часть доходов от «нефтедолларов» приобрести на Западе достаточно колбасы и джинсов и избавиться от очередей, талонов, закрытых распределителей и т. д.

Новым правителям постсоветской России не потребовалось большого ума, чтобы начиная со 2 января 1992 года пустить экономику на самотек, куда кривая выведет. Поставщики потребительских товаров западных и восточных стран получили в свое полное распоряжение и российское сырье, и российский потребительский рынок, и слабую, скукожившуюся Россию. В свое время в Древнем Риме народ, его звали populus, тоже получил хлеба и зрелищ. Граждане Рима в свое время разучились работать (за них работали рабы — у нас гастарбайтеры) и защищать родину (воевать за римлян стали варвары — у нас целыми дивизиями бегают от воинского призыва). Граждане Рима готовы были продать голоса любому тирану, способному обеспечить хлеб и зрелища. Граждане Рима утратили свою нравственность, о чем нам говорят имена Нерона, Мессалины и многих других. Мужчины утратили свои мужские способности, целыми днями «вымачивая» свое достоинство в банях и попивая вино. Рим пал в 476 году нашей эры. Никакой альтернативы так и не появилось. А восстание Спартака было подавлено еще в I веке до нашей эры.

3.9. Какой будет Россия в 2017 году?

Так выпьем за перспективу!

Тост из знаменитой комедии «Кавказская пленница»

Сначала в качестве эпиграфа для последнего параграфа книги хотелось использовать некрасовское — «Жаль только жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе».

Но окружающая жизнь с ее потоком ежедневной разнообразной информации предлагает более оптимистичный вариант: а почему бы не посмотреть, что получится в очередной раз с очередными планами. На глазах послевоенных поколений осваивалась целина, покорялся космос, строился коммунизм, «процесс пошел» в период перестройки, развалился СССР, едва не развалилась Российская Федерация, произошел дефолт.

И вечный бой! Покой нам только снится

Сквозь кровь и пыль.

Летит, летит степная кобылица

И мнет ковыль…

И нет конца! Мелькают версты, кручи.

Останови!

Идут, идут испуганные тучи,

Закат в крови!

Закат в крови! Из сердца кровь струится!

Плачь, сердце, плачь.

Покоя нет! Степная кобылица

Несется вскачь!

Так писал Александр Блок в стихотворении «На поле Куликовом» 7 июня 1908 года.

Объявленная модернизация — серьезная заявка на обновление страны, возможность преодолеть то цивилизационное отставание от группы развитых и быстро развивающихся стран, которое стало результатом брежневского «застоя», горбачевской перестройки и ельцинских «реформ». Хотели как лучше, а получилось как всегда!

Неужели и с модернизацией получится то же самое, и модернизация обернется профанацией? Неужели очередной эксперимент над страной отбросит Россию еще на несколько десятилетий назад, вызовет новую Смуту и востребует нового Кузьму Минина или Ленина-Сталина в одном лице?

Профанация (в переводе с латинского языка — «осквернение святыни») в современном понимании — это искажение (чаще всего намеренное) изначального понимания либо восприятия какой-либо идеи. Данный термин считается научным и применяется в таких науках, как естествознание, теория управления и кибернетика. Применительно к историческому процессу этот термин используется редко, но то, как в СССР строился социализм и коммунизм, реализовывался лозунг «Все для блага человека, все во имя человека», то, как осуществлялось ельцинское «возрождение России», позволяет употребить именно этот термин.

В истории нашей страны, в жизни российского общества немало того, что называется имитацией. Наиболее имитируемой является сфера политической жизни. Происходит имитация выборов, развития гражданского общества, борьбы с коррупцией и т. д. Но профанация представляется более всеохватывающим термином и наибольшей опасностью при оценке перспектив осуществления модернизации. Это связано с тем, как именно будет проводиться модернизация, какая модель модернизация будет избрана и как эта модель будет реально осуществляться. Или осуществление будет имитироваться.

«Главное, что отличает незападную модернизацию, это попытка соединения (синтеза) своих социокультурных и национальных корней с современной системой хозяйства и научно-техническим прогрессом. Такие примеры использования щадящих технологий преобразований хорошо известны и давно обсуждаются. Речь идет о Японии, государствах, получивших название „четырех драконов“ (Южная Корея, Тайвань, Гонконг, Сингапур), и ряде других, относимых к „новым индустриальным странам“. Не касаясь сейчас существа механизма достижения такого синтеза, конкретных исторических обстоятельств и современных возможностей их использования, отметим, что стержнем программы глубоких реформ был отказ от не оправдавшей себя идеи разрушения собственных исторических устоев как неотъемлемой предпосылки успеха модернизационных усилий или их неизбежной цены. Такой подход заслуживает того, чтобы его внимательно проанализировать применительно к проблемам развития России.

Признание того факта, что можно стать современным, процветающим обществом, но не вестернизированным, все более глубоко проникает в саму теоретическую схему модернизации. На начальном этапе можно было обойтись констатацией самой принципиальной возможности соединения национальных традиций с модернизациоиными усилиями» [128]. Эту позицию известный петербургский ученый В. Т. Рязанов обнародовал задолго до того, как лозунги «радикальным экономическим реформам нет альтернативы» и «сначала стабилизация, дальше видно будет» сменились заявкой на проведение модернизации.

Сама постановка вопроса о необходимости модернизации на излете первого десятилетия XXI века является чрезвычайно важным моментом. Не менее важным является и то, что российское руководство может учесть, проанализировать весь мировой опыт модернизаций. Здесь существуют две традиционные крайности, в которые на протяжении последних трехсот лет впадают российские реформаторы и модернизаторы. Одна крайность заключается в разнообразных проявлениях ксенофобии, неприятии зарубежного опыта. В советские годы это была позиция «у советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока». В постсоветский период довольно быстро дело дошло до попыток сконструировать «суверенную, управляемую и т. д. демократию». Другая крайность связана с обезьянничаньем, со стремлением скопировать чей-то, как показалось, успешный опыт. После того как Азия в лице монголо-татар изнасиловала Русь, Европа показалась ближе и менее опасной. Идея как бы вестернизации обрела в лице Петра Великого своего родоначальника и знаменосца.