Читаем без скачивания Орден Ультрамаринов: Омнибус - Грэм Макнилл

Эней, седьмой и заключительный раз активировал тормозные двигатели прыжкового ранца, точными, контролируемыми ускорениями. Обрушившись на каменистую, вызженную землю с оружием на готове. — Хаек, — сказал он, как только коснулся земли. В три шага, он достиг края опаляющего круга огня, сокрушая бронированными ботинками тела несчастных, выступивших против Гая и Эраста. Внутри шлема Энея прицельная сетка просчитывала все еще сумбурную паутину перекрывающейся информации. «Амбра» рычала с каждым ударом отдачи, выпуская болты в молниеносной последовательности. Эней мгновенно находил цели, целясь в торс противника, разрывал его на куски изнутри.

То были люди. Безусловно, люди. Кричащие, хохочущие, истекающие кровью мужчины и женщины, облаченные в промышленные защитные костюмы, обмотанные колючей проволокой поверх. Нечестивые кровоточащие шрамы исчерчивали их кожу, многие в болезненном поклонении изрезали свои языки надвое, а то и вовсе удаляли их в ритуальных целях, уяснить значение которых было невозможно.

Некоторые носили дыхательные маски, подходящие для работы в шахте или кузнице. Прочие, некогда лояльные Империуму, сражались в изорванной броне Астра Миллитарис. Словно дикие звери они кричали и лаяли, брызгая слюной. Эней убивал их без эмоции, отвечая на уколы штыков и удары дубин о доспех методичными крестообразными взмахами цепного меча. Сокрушительная сила и мономолекулярные зубья меча рвали легковооруженных дикарей на части.

Люди, хрупкие и смертные существа. По одиночке они слабы, но их сила в количестве. Центром их иступленного поклонения служила разбитая на части броня, привязанная к корпусу погибшего, выгоревшего изнутри «Гибельного клинка».

Сердце Энея скорбело, когда он узрел плененную реликвию, стыд от святотатства жег его душу. Распятый дредноут в течении трех долгих лет терпел превратности погоды и грязь черных сердец. Бронированные пластины дредноута, из тех, что остались нетронутыми, не расколотыми, и не изъеденными кислотными дождями, утратили гордый красный цвет, говоривший о его преданности Императору. Раздетый саркофаг носил тусклую эмблему ордена Генезиса — братского Ультрадесанту ордена с тех самых пор, когда волею и мудростью Мстящего Сына легионы были разделены на части. Имя покоящегося внутри воина, ставшего гниющей мумией отсоединенной и оскверненной, обернутой в колючую проволоку, располагалось на бронированной плите саркофага.

Бенедикт из Коблиев.

Близкое отношение к этому имени уязвило его сердце. Истинно, связь двух орденов была велика.

— Кавиантес, — предупредил Тиресия, тридцати шести летний ветеран, уроженец семейства Ютиай с Макрагга. Будь бдителен.

Эней уже был в курсе появившейся угрозы. Он развернулся, после того как брат дал предупреждение, поднял пистолет и послал три болта в группу грязных, сгорбившихся отбросов, отбросов, откуда-то притащивших стаббер в придорожную канаву, служившую теперь им окопом. Тела всех троих взорвались фонтаном плоти от выстрелов в корпус. Эней не видел их смерть. Он отбивал атаку нового противника: отведя цепным мечом наконечник самодельной пики и ногой проламил голову напавшей на него женщины. Она упала наземь с размозжённой головой и изломанной спиной.

На их места вставали другие безумцы, обвязанные динамитом, нападали на окруженных воинов с древковыми орудиями, сделанными из кирок. Цепные мечи резали и рубили. Болтеры несмолкающе лаяли. Если один Ультрадесантик был завален трупами, то второй стоял по колено в свежей крови. Доспех Эней весь запятнался ею, выкрасившей его ноги до голени в темно-бордовый цвет.

К этому моменту любой разумный человек уже бы обратился в бегство. Но эти жалкие существа, эти призраки, облаченные в изуродованную плоть, бросаются на У. с ножами или камнями, а то и просто с голыми руками, и ломают зубы о синий керамит.

Эней слышал сержанта по широкой вокс-связи, сообщающего о успешной высадке отделения. Гексус-Октавус разящий меч, нацеленный прямо в сердце дракона. Они убивали, убивали и убивали, круша мерзкую орду, расчищая путь для братьев из первой роты. Третья рота уже действуют где-нибудь в городе, уничтожая смуту охватившую восставший мир. Первая же ожидала их на орбите, молясь в глубине стальных гигантов, служивших ударной силой флота.

Гексус-Октавус продолжал атаку. Несмотря на генетические усиления, великая масса плоти, восставшая против них, испытывала силы отделения в убийственной силе. Символы жизненных показателей указывали на выброс боевых наркотиков в кровеносные системы, давая резкий прилив энергии. Болевые суспензоры обезболивали отравленные порезы и уколы, попавшие в мягкие сочленения брони Ультрадесантников, химические очистители обрабатывали незначительные раны, предупреждая инфекцию.

Любой воин чувствует этот момент: решимость врага поколеблена, и даже фанатичная орда, понеся ощутимые потери, останавливается, чтобы перевести дух.

Эней ощутил приближение отлива в тот самый момент, когда пришел приказ.

— Промавои! — скомандовал Визаний, впервые за все время повысив голос. Выдвигаемся!

Первая кровь за орденом. Сейчас настало время для второго удара.

Турбины с завыванием ожили, выдыхания огонь из дюз. Гексус-Октавус взмыли вверх. Стабберный огонь вхолостую рубил воздух мимо Энея, когда он оторвался от земли. Следом за отделением маяк телепорта мигнул в сердце орды, напевая свою песню кораблям на орбите. Те из бунтарей, кто не выплескивал свою злобу на воспаривших воинов, устремились к гудящему маяку, но слишком поздно они спохватились заглушить его призывный клич. Последние жертвы Гексус-Октавус все еще не испустили дух, когда первые громовые раскаты вытесненного воздуха огласили прибытие громадных воинов первой роты.

Эней взобрался на вершину разрушенного шпиля здания администратума, украшенного распятыми останками лояльных граждан. Занялся дождь, с шипением испаряясь на все еще активных двигателях, закрепленных на спинах воинов. Ретинальный дисплей Энея затемнился, компенсируя вспышки прибытия внизу. Ветераны ордена выходили на поле боля в раскаленных добела вспышках телепортации.

Он улыбнулся от увиденного. — Лаурелас, — передал он по воксу остальному отдлению. Победа.

Сержант Визаний кивнул с мягким жужжанием сервомоторов воротника. Новый приказ уже поступал на их глазные дисплеи.

— Туска паратим? — спросил он своих братьев еще один раз.

— Сина метуро, — раздался единогласный ответ.

Как и должно быть среди тех, кто не знает страха. И будет всегда.

Грэм Макнилл

Посох Асклепия

Исстван Кантарон бежит, хотя знает, что ему не скрыться от своего преследователя. У Дзибана сотни генетически подчиненных ему культистов. Они смертны, но хорошо вооружены и хирургически модифицированы так, чтобы не бояться Адептус Астартес.

Тем более если тот ранен и безоружен.

Он слышит, как они беснуются по всему кораблю, выкрикивая нечистые имена сущностей, которым следовало бы навсегда остаться безымянными. Они лишь немногим лучше зверей или плодов лабораторных экспериментов, обычно сжигаемых сразу после получения.

Исстван опирается рукой на стену коридора, когда колющая боль резко поднимается из паха в живот и грудную клетку. Основное сердце аритмично колотится. Оно скоро откажет, но на второе организм до сих пор не переключился.

Его рана не смертельна.

Во всяком случае, в обычных обстоятельствах он бы ее таковой не счел.

Он прислоняется к голому металлу переборки, но не чувствует вибрации от двигателей «Соджу», и собственное положение кажется ему еще более безнадежным.

Однако Исстван Кантарон — апотекарий Ультрамаринов, и безнадежные ситуации ему не внове. Каждый раз он из них выбирался. Он опускает взгляд на окровавленный наруч, прижатый к костно-белому нагруднику и наградной печати за Ичар IV. Отводит руку — и между пальцами пузырится кровь. У раны идеально круглое входное отверстие и абсолютно безобидный вид.

О себе дают знать десятилетия опыта и глубоко укоренившиеся принципы триажа, применявшегося к боевым братьям в разгар кровопролитнейших боев, — этой жестокой арифметики войны, которая решает, кому жить, а кому умереть.

Входное отверстие раны находится в левом боку, в трещине на стыке нагрудника и карапакса. Диаметр — два сантиметра.

Снаряд стаббера. Восходящая траектория. Выстрел с десяти метров.

Срикошетив от окостеневшего реберного каркаса, снаряд распался на осколки, которые направились вниз через тазовую полость.

Разрыв бедренной артерии

Без вмешательства внутреннее кровотечение его убьет.

Он мог бы сам провести спасительную операцию, но сомневается, что преследователи дадут ему время принять необходимые наркотики и усилители ясности.