Читаем без скачивания Поверженный Рим - Сергей Шведов

– Ты сказал Амвросию, что сын рекса франков Гвидона доводится внуком императору Констанцию? – спросил Пордака у Перразия.

– Епископ уповает на волю божью, – вздохнул Перразий. – Он не станет мешать магистрам в их благородном деле спасения империи.

– В таком случае, передай Амвросию, что варвары через два дня войдут в Медиолан.

Армия патрикия Руфина была далеко не так велика, как думали в Медиолане. Не более десяти тысяч пеших и около трех тысяч конных франков. Правда, на подходе к столице империи к Руфину присоединились две тысячи конных русколанов князя Верена. Но даже с приходом вандалов варвары все равно уступали числом римской армии под командованием магистров Лупициана и Сальвиана. И тот и другой уже имели скорбный опыт общения с варварами и патрикием Руфином. Причем сиятельный Лупициан дважды терпел сокрушительные поражения, которые едва не положили конец его блистательной карьере. И хотя со дня второй битвы прошло уже почти двадцать лет, Лупициан, похоже, не забыл перенесенного унижения и жаждал реванша, словно мальчишка, обиженный в драке сверстниками. А ведь магистру давно уже перевалило за шестьдесят, в его годы разумные люди больше склонны скорее к прощению, чем к отмщению.

Магистры не собирались отсиживаться в Медиолане, подвергая тем самым город всем ужасам долгой осады. Да и количество собранных ими легионов позволяло римлянам достойно встретить врага в чистом поле. По прикидкам Пордаки, римская армия превосходила франков числом раза в полтора, и сенатор счел своим долгом предупредить об этом своего нового знакомого воеводу Бастого. Бастый был чистокровным франком. В верховных вождях его предки никогда не ходили, но и в охвостье тоже не болтались. Об этом Бастый сам сказал Пордаке. Из чего сенатор заключил, что пришлый князь Гвидон далеко не всем франкам пришелся по душе.

– Я подал свой голос против Гвидона, – не стал скрывать Бастый, – но, к сожалению, остался в меньшинстве. А сейчас и вовсе спорить нет смысла. Русколан крепко взял власть в свои руки. Ему теперь служат не только франки, но и галлы.

Бастый был опытным военачальником, и именно ему Руфин доверил свою пехоту. А конницей, набранной из франков и галлов, командовал его сын, патрикий Сар. Этот очень уверенный в себе молодой человек горделиво прогарцевал на черном как сажа коне перед изготовившимися для битвы римлянами. Что Сар сумел высмотреть за спинами своих врагов, Пордака так и не понял, но молодой патрикий птицей взлетел на холм, где расположился с небольшой свитой его отец.

– Он успел, – долетели до ушей Пордаки слова Сара.

О ком шла речь, понять было трудно, а на расспросы уже не оставалось времени. Римская фаланга, уповавшая, видимо, на свое превосходство в численности, медленно двинулась вперед под пение баррина. Франки отозвались на пение римлян короткими рычащими звуками и ощетинились длинными копьями. Строй они держать умели, это Пордака, видевший на своем веку не одну битву, понял сразу. Не остался для него тайной за семью печатями и замысел сиятельного Лупициана. Связав конницу варваров на флангах атакой клибонариев, тот готовился бросить легкую кавалерию в обход фаланги, дабы ударом с тыла расстроить чужие ряды. Лупициан мог считаться одним из лучших полководцев империи, это сенатор готов был признать. К сожалению, у него имелся довольно крупный недостаток, сводивший все его достоинства к нулю при столкновении с варварами. Он никак не мог привыкнуть к тому, что варвары не придерживаются привычной римлянам тактики ведения войны и лобовому столкновению предпочитают умелый маневр. Вот и сейчас пешие франки, вместо того чтобы встретить римлян грудь в грудь, подались назад. Их отступление очень походило на бегство, что, вероятно, ввело в заблуждение трибунов магистра Сальвиана. Римская фаланга столь стремительно ринулась в погоню за отступающим врагом, что неожиданно для себя оказалась между русколанами Верена и франками Сара. И хотя конные варвары в этот момент отражали наскок клибонариев, у них все-таки достало сил, чтобы обрушиться на атакующих легионеров сразу с двух сторон. Пешие франки воеводы Бастого рыкнули рассерженными медведями и, в свою очередь, бегом ринулись на врага, потрясая щитами и копьями.

Римская фаланга, попавшая в тиски по собственной неосторожности, попробовала отойти, не теряя строя. И это ей почти удалось, с помощью клибонариев и легкой конницы, которую Лупициан вынужден был бросить против варваров, дабы спасти пехотинцев. Но как раз в этот момент и случилось то, что едва не похоронило славу Рима. В тыл фаланги ударили легионеры магистра Стилихона, которых Пордака опознал с первого взгляда. Сар оказался прав – сын Меровлада действительно успел на помощь патрикию Руфину. Римская пехота была раздавлена, как гнилой орех. Клибонарии на рысях уходили от истребления, не думая ни о чем, кроме бегства. А еще раньше покинула поле битвы легкая кавалерия, составившая почетный эскорт двум магистрам-неудачникам, Лупициану и Сальвиану.

Истребление пехоты остановил патрикий Руфин, предложивший готам и константинопольцам сдаться. Предложение это было с благодарностью принято, и три тысячи легионеров империи сложили оружие к ногам франков.

– С победой тебя, префект Востока, – первым поздравил Руфина Пордака.

– А почему именно Востока? – спросил хитроумного сенатора патрикий.

– Потому что у Запада уже есть свой префект, назначенный императором Феодосием. Согласись, Руфин, надежной бывает только та власть, которая основана на законе и преемственности.

– Иными словами, ты предлагаешь мне Константинополь взамен Рима? – нахмурился патрикий.

– А почему нет, сиятельный Руфин, – пожал плечами Пордака. – Разве не в Константинополе начался твой путь к славе. Так пусть же он там и завершится. Для этого тебе придется всего лишь признать императорами сыновей Феодосия, Аркадия и Гонория, о которых ты, как я полагаю, уже наслышан.

Пордака очень хорошо знал, кому и что предлагает. Целью жизни Руфина стало возрождение старой веры. Но христиан нельзя было одолеть, не разрушив их святынь в Константинополе. Именно из этого города их религия растеклась по всем провинциям империи. Теперь у патрикия Руфина имелся выбор: либо открыто бросить вызов христианам, разрушив их храмы, либо действовать постепенно, возрождая еще не забытые языческие культы. Пордака почти не сомневался, что Руфин выберет второй путь и, скорее всего, свернет на этом пути себе шею. Ибо противостоять ему будет хорошо организованная структура в лице церкви. Да и божественного Аркадия не стоит сбрасывать со счетов. Каким бы ничтожеством ни был сын Феодосия, пока что именно он являлся императором и от его слова зависело благополучие очень многих людей. И в первую голову константинопольских чиновников, которые сумеют постоять и за себя, и за божественного Аркадия. Конечно, Руфин может устранить Аркадия и объявить императором внука Констанция, Кладовлада, но в этом Пордака ему не помощник. Во всяком случае, сенатор сделает все от него зависящее, чтобы помешать патрикию Руфину добиться своей цели.