Читаем без скачивания Каждый способен на убийство. Теория убийств, которая стала классикой - Дэвид М. Басс

Гийе[266]

Мы находим в природе человека три основные причины войны: во-первых, соперничество; во-вторых, недоверие; в-третьих, жажду славы. Первая причина заставляет людей нападать друг на друга в целях наживы, вторая – в целях собственной безопасности, а третья – из соображений чести. Люди, движимые первой причиной, используют насилие, чтобы сделаться хозяевами других людей, их жен, детей и скота; люди, движимые второй причиной, имеют цель – самозащиту; третья же категория прибегает к насилию из-за пустяков вроде слова, улыбки, из-за несогласия во мнении и других проявлений неуважения, непосредственно ли по их адресу или по адресу их родни, друзей, народа, сословия или имени.

Томас Гоббс. «Левиафан»[267]

Остин, штат Техас, где я живу и работаю, пользуется репутацией спокойного и веселого города. Надписи на бамперах и футболках гласят: «Сохраним Остин странным». Это толерантный город, где стареющие хиппи открыто курят дурь и щеголяют седеющими хвостами. Уровень преступности относительно низкий, а уровень доходов и качество жизни высоки по сравнению с большинством городов такого размера. Но и в Остине есть убийцы.

Трагедия произошла в ночь на пятницу, 6 октября 2000 года, в клубе «Voodoo Room» в центре города. Майк Эдельман и его друзья пили пиво. Неожиданно Майк протянул руку и игриво коснулся ягодиц Кимберли Хейли. Девушке это не понравилось. Она немедленно позвонила бойфренду, Кристоферу Маршу, и рассказала об инциденте. Тот примчался в клуб и потребовал от Эдельмана публичных извинений. Парень только посмеялся над ним, тем самым поставив Марша в крайне неловкое положение перед подругой и знакомыми. Казалось, на этом конфликт исчерпан. Кристофер Марш и Кимберли Хейли ушли, а Майк Эдельман остался отдыхать в клубе. Около 02:30 ночи он отправился домой.

Эдельман ехал по улице, не зная, что униженный Кристофер Марш следует за ним по пятам. Марш держался на почтительном расстоянии и внутри кипел от гнева. На заднем сиденье лежала металлическая бейсбольная бита. Пока Эдельман парковался перед домом, Марш забежал вперед и спрятался за мусорным контейнером.

Дождавшись, когда Эдельман будет проходить мимо, Марш выскочил из укрытия и ударил его битой по голове. У жертвы не было ни единого шанса. Бита обрушилась на его голову девять или десять раз. По словам одного из свидетелей, Марш продолжал наносить удары даже после того, как Эдельман упал. В ярости Марш разбил окно его грузовика и скрылся. Эдельман так и не пришел в сознание. Он умер в больнице пять дней спустя. Его череп был раздроблен, а мозг мертв.

Когда его поймали, Марш признался в преступлении, но настаивал, что добивался одного – чтобы Эдельман публично извинился за прикосновение к его девушке. Обстоятельства, при которых Кристофер Марш убил Майка Эдельмана, далеко не уникальны. Мы все слышали о вспышках ярости, которые приводят к неконтролируемому насилию. Публичное оскорбление статуса мужчины – в данном случае усугубленное дополнительным унижением перед компанией друзей – рискованное дело. Чтобы понять, почему мужчина будет убивать из-за такого, казалось бы, пустяка, как публичное унижение, мы должны исследовать глубинную психологию статуса, репутации и мужской чести.

Эволюционная логика конкуренции за статус

Как мы уже убедились, мужчины низкого статуса чаще проигрывают в игре под названием «половой отбор». Другие мужчины безнаказанно издеваются над ними, отбирают их метафорические деньги на обед и переманивают партнерш. Замысловатые связи между статусом и половой конкуренцией проявились и в нашем исследовании гомицидальных фантазий и страхов. Ниже приведены откровения мужчины, который чувствовал, что его жизнь в опасности, но тем не менее отказался отступить:

Респондент № 116: мужчина. [Вопрос: Кто, на ваш взгляд, мог бы попытаться вас убить?] Ну, однажды я гулял по торговому центру с подругой. Навстречу шел огромный черный парень с друзьями. Поблизости никого не было, так что места было предостаточно. Моя подруга держалась ближе к стене, а я – ближе к центру прохода. Тот парень тоже шел посередине, а с ним – еще 4 или 5 здоровенных черных громил. И вот, идем мы курсом на столкновение, но слева от них достаточно места, так что, думаю я, мы не столкнемся. Я продолжаю идти, они приближаются. Я был мачо-идиотом и не мог посторониться, потому что шел с девушкой. Проходя мимо, я задел этого парня плечом. Должен подчеркнуть, это была не совсем моя вина; у парня было достаточно места, чтобы разминуться, он просто решил этого не делать.

Он повернулся и сказал какую-то грубость. Ситуация обострилась… Ну, например, он сказал: «Я убью тебя, ублюдок». На самом деле, сначала он просто сказал: «Осторожно, китаеза» – или что-то в этом роде. Поскольку в ответ я сказал что-то весьма нелестное, его приятели разозлились и стали подначивать вожака. Я поставил его в неловкое положение перед друзьями, так что он не мог просто пройти мимо. Он прорычал: «Что ты только что сказал, чертов узкоглазый? – а потом добавил: – Я убью тебя, ублюдок». Между двумя репликами было много чего, но в основном только позерство и ругательства. Ах да, и я не китаец… Я думал, он достанет пистолет или нож и застрелит или зарежет меня. [Вопрос: Как вам удалось избежать смерти?] Как только он полез в карман, к нам подбежал охранник, и все обошлось. [Вопрос: Что могло заставить его переступить грань и совершить настоящее убийство?] Ну, почти все, что угодно. Насколько я знаю, он и так был на грани.

Несмотря на утопические представления об эгалитарных[268] ценностях, все человеческие общества подчинены строгим, а иногда и досадным правилам, касающимся статуса. Во всех обществах, когда-либо возникавших на протяжении эволюции, существовали статусные иерархии. Для мужчин одним из величайших преимуществ статуса была чрезвычайная привлекательность для женщин. Крах коммун, популярных в эпоху мира и любви 1960–1970-х годов и основанных на идеале равенства, во многом обусловлен несоблюдением именно этого базового закона. Хотя эксплицитные ценности подчеркивали свободную любовь для всех, мужчины-лидеры, как правило, монополизировали слишком много женщин. Влечение было взаимным: женщины предпочитали заниматься сексом именно с лидерами. Те, кто остался «за бортом», негодовали, а между дамами, конкурирующими за внимание одного и того же мужчины, возникло интенсивное соперничество. Люди начали копить личную собственность, грубо попирая идеалы, которые сами же исповедовали, включая правило «все делить поровну». Утопические представления об истинном равенстве, свободной любви и отсутствии иерархий рухнули под тяжестью человеческой природы[269].

Как мы видели в главе 2, статус важнее для мужчин – хотя стремление к нему, несомненно, является мощной движущей силой