Читаем без скачивания Стеклянная невеста - Ольга Орлова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В это нежно-голубое утреннее время во всем гигантском здании было тихо. Все спало глубоким сном, даже немецкие привидения (поселившиеся здесь с тех давних времен, когда в кирпичных толстых стенах замуровывали пленных строителей), и те успели уйти на покой. Скоро должны были проснуться бегуны, каждое утро спешащие на аллеи, потом уборщицы… Голова моя была стеклянной, и сама я себе казалась стеклянной, я мечтала только о том, чтобы добраться до кровати и упасть в сон, не менее глубокий, чем сейчас у привидений.
Когда проходила холл с несколькими креслами, расставленными в поле зрения телевизора, увидела силуэт человека, сидевшего напротив окна. Я еще успела подумать, что ошиблась: кто-то, вопреки моим предположениям, уже не спит. Вдруг серый силуэт стал подниматься, вырос, я уже собралась отвернуться, как в тот же миг узнала круглый предмет в его руке — мотоциклетный шлем.
И я поняла, что ждут меня.
Сонливость мою как рукой сняло. Я почувствовала, что у меня пересохло во рту, а еще глупая мысль, что вот так у всех когда-нибудь и кончается. Причем я не затруднилась определить для себя, что кончается. Это было и так ясно. Однако же, несмотря на испуг, страх мой был какой-то иной природы, словно бы я боялась не так за свою жизнь, как… в общем, не за жизнь.
— Света? — вопросительно обратился ко мне Матвей.
— Как вы здесь оказались? — вырвалось у меня. — У нас же пропускная система.
Он пренебрежительно махнул рукой:
— Я сказал, что приехал навестить двоюродную сестру. Сказал, что у меня мало времени, утром должен уехать, поэтому надо повидаться сегодня же. Я им оставил упаковку пива и бутылку водки. Вот и весь пропуск. Они даже узнали и сказали, в какой комнате ты живешь. Я туда заходить не стал, решил тебя здесь подождать. Я же знал, что тебя еще нет, поэтому остался здесь…
Он говорил так, как говорит человек, который боится молчать, поэтому и спешит выговориться.
Я внезапно почувствовала, что меня начинает охватывать гнев. Я вспомнила, что произошло — только что, совсем недавно, — вспомнила взрыв, собственный запоздалый страх и постоянные преследования черного мотоциклиста — Матвея, конечно.
— Зачем ты сюда пришел? — перебила я его. — Ты что, не был уверен, что я погибла? Пришел сюда, чтобы убедиться на месте?
— Я не верил, что ты можешь погибнуть, — с горячностью сказал он. — Я был уверен, что ты выжила.
Он подошел ко мне ближе, так что я теперь могла видеть его лицо в слабых предрассветных сумерках. Я, даже забыв возмутиться его словам, жадно всматривалась в его черты. Та фотография из личного дела, которую показал мне следователь Сергей, хоть и давала представление о нем, но все же изображала человека, измотанного тюрьмой, почти сломленного. Сейчас Матвей, так же жадно, как и я, смотрел на меня. Мы оба разглядывали друг друга так, что в иной ситуации это было бы почти неприлично. Меня оправдывало лишь то, что я слишком много слышала о нем последнее время, любопытство мое было возбуждено, а кроме того — и это, наверное, было самое главное — я просто устала, была потрясена покушением, нервы мои были взвинчены — мне было не до приличий. А вот что двигало им? Я думала, что знаю, любая женщина догадалась бы, на чем основано внимание мужчины, который постоянно любуется ею.
В тот момент я была, наверное, действительно не в себе или хотела выдать желаемое за действительное, не знаю. Во всяком случае, страх мой неожиданно прошел. Я забыла даже, что сегодня видела его перед взрывом, что его преследования на мотоцикле уже давно пугали меня.
Я думала совсем о другом, думала, что Матвей в жизни гораздо симпатичнее, чем можно было бы представить по рассказам других, да и собственным представлениям о типовом убийце. Он был среднего роста, очень широкоплечий. Может быть, это казалось из-за его кожаной куртки. Рубашка, как в тот, первый раз, была расстегнута, и я снова могла увидеть фрагмент его цепочки, золотой, конечно. Волосы у него были довольно длинные, и темно-русый чуб спадал на лоб. А когда он, глядя на меня, несмело улыбнулся, лицо его внезапно осветилось и еще больше похорошело.
В этот момент смысл его последней фразы дошел-таки до меня. Я возмутилась, но опять же как-то отстраненно, словно бы сейчас меня заботило совсем другое:
— Как это не верил, что я могу погибнуть? Ты что, думаешь, я бессмертная, как шотландец Мак-Лауд? Ты думаешь, что со мной можно экспериментировать?
— Нет, нет, — запротестовал он. — Это же была ошибка. Я думал, что все получится по-другому, не так. И потом, я слишком дорого заплатил за свою ошибку. И сильнее, чем я сам себя, ты меня наказать уже не сможешь.
У меня внезапно заболела голова. И вновь вернулась усталость, ушедшая было после того, как я его увидела. Сейчас я чувствовала себя так плохо, что я готова была упасть в кресло прямо здесь, в холле.
— Знаешь что, — сказала я, — я хочу спать. Ты, наверное, выспался, а я ног уже не чую. Иди, пожалуйста, домой, а я пойду к себе. Завтра, то есть вечером, в клубе, если тебе что надо, подходи, спроси, я отвечу. А сейчас извини. Иди, пожалуйста.
Я повернулась и пошла по коридору. Через несколько метров повернулась — он все еще стоял, глядя мне вслед. Я махнула рукой:
— До вечера, до вечера!
Когда же сворачивала за угол, увидела, как он медленно и нерешительно шел к лифту.
Вот и отлично.
У себя в боксе я еще нашла силы принять душ. Потом легла. После душа вновь почувствовала прилив сил, мне казалось, что как раз сейчас уснуть уже нельзя, и я ясными глазами смотрела на выцветшие обои напротив, на репродукцию Ренуара, на выдуваемую ветром занавеску. И тут все в комнате начало потихоньку бледнеть, поползло туманными пластами — и стало совсем исчезать. Все, что было в комнате, теряя телесность, растворялось в воздухе, а из зыбкого, спиралью свитого тумана, словно из колец сигаретного дыма, высовывались аквариумные рыбы с лицами клубных клиентов… На мгновение еще вернулся спадающий на лоб русый чуб Матвея, его губы, несущие белиберду о моем бессмертии, а совсем уже напоследок заглянул из настенной рамки следователь РУБОП Сергей Митрохин… И вот исчезло все, и на темной ночной улице черный мотоциклист умело минировал мой покойный «Опель», который тут же, без всякого шума, но очень ярко вспыхивал огненным факелом… И под гул моторов проезжавших машин летел с моста за своей русалкой Матвей, обреченный долгие годы искать свою проданную любовь… И мой отец строго, как в детстве, грозил пальцем, требуя покинуть балаган пустых надежд и возвращаться домой в Париж, где меня уже ждет работа в престижном газетном концерне…
Глава 50
НОВЫЙ «ОПЕЛЬ»