Читаем без скачивания Замки роз: нерассказанные истории (СИ) - Снегова Анна

Меня мягко выпихивают в коридор – я сама на кисельных ногах бы не справилась.

С едва слышным щелчком запирается дверь за моей спиной.

Я прикладываю ледяные ладони к горящим щекам.

Это. Что. Сейчас. Было?..

17.2

17.2

Очень красивая комната. Синие ткани, слоновая кость в оттенках ковров и стен. Эту комнату хочется рассматривать, как произведение искусства, как картину, каждую деталь интерьера. Но чувствую себя здесь как в чужом храме. Прийти, восхититься, уйти.

Слишком чисто. Слишком аккуратно. Тёмно-синее покрывало на кровати заправлено так, что ни складочки. И абсолютно пустой круглый столик с двумя креслами у окна.

Ни единой детали, которая бы говорила, что тут живут. Сама себе кажусь лишней. Соринкой на идеальном паркете.

И взгляд невольно приковывает дверь. Потому что я знаю – стоит ее распахнуть и сделать всего несколько шагов… и я снова увижу комнату, в которой я была счастлива, как никогда за всю свою не слишком радостную жизнь. Вот только у меня теперь нет ни единого предлога туда вернуться.

Терять это оказалось больно. Впрочем, я не ожидала другого.

Но выяснилось, что можно сколько угодно готовиться к боли. Всё равно не подготовишься.

Я устало огляделась и увидела саквояж со своими вещами, заботливо поставленный в углу. Что ж… не знаю, на сколько ещё дней мне велено задержаться. Но, по крайней мере, теперь смогу с чувством выполненного долга улечься в кровать и поспать в горизонтальном положении впервые за долгое время.

Я повернула ключ в двери и принялась, вздыхая, выискивать в саквояже свою ночную сорочку.

Легла ровно посередине слишком большой для меня кровати и уставилась в потолок. В голове теснились образы, ощущения, слова… всё быстрее и быстрее, и никак не желали останавливаться и складываться в целостную картину.

«…хотел ещё побыть наедине с моей маленькой пугливой целительницей и ее нежными руками».

Да, точно… в этом всё дело. У меня, наверное, талант к врачеванию. Ему понравилось, как я его лечила. Может, попроситься к мэтру Аурелиусу в ученицы?..

На этой обнадёживающей мысли я провалилась в глубокий сон.

***

Разбудил меня тихий, но настойчивый стук в дверь.

Сначала я испугалась, что разбудят моего пациента, и удивилась, кто может в такую рань ломиться в дверь королевской опочивальни… а потом сообразила, что я ведь уже не в ней. И ужасно расстроилась. Все события вчерашнего вечера навалились разом и ещё больше испортили настроение. Даже несмотря на то, что через большое в пол окно в комнату проникал удивительно чистый и яркий свет разгорающегося солнца. День обещал быть чудесным. А у меня на душе полнейший раздрай.

После небольшой паузы стук повторился.

- Николь, вы спите? – заинтересованный голос из-за двери заставил меня подскочить в постели, как разжатую пружину.

Я вскочила и принялась судорожно искать, куда ж я вчера с расстройства задевала платье. Особой аккуратностью я, увы, не отличалась, за что регулярно получала выволочки от сестёр в Обители. И вот теперь понимаю, как они были правы. Я зачем-то понадобилась Его величеству, а не могу найти, во что одеться!

В конце концов, пришлось спешно вытаскивать из саквояжа запасное чёрное.

- Нет-нет! Я уже не сплю! Подождите… всего минуточку…

Кое-как застегнувшись и оправив платье, я пригладила волосы и бросилась к двери. Конечно, этикет категорически запрещал джентльменам врываться в покои леди, тем более, когда леди ещё спит. Я бросила быстрый взгляд за окно и убедилась, что только-только занялся рассвет.

Таким образом, поведение Его величества лучше всяких слов говорило, что меня за леди, видимо, не считают и на равных не относятся – ну да и ладно. Служанок и сиделок стесняться не положено. После ночей, проведённых наедине с мужчиной в одной комнате, всё равно на моей репутации крест, отец назад ни за что в жизни не примет, а в Обители не впервой принимать блудниц на исправление. Интересно, что же понадобилось Его величеству от меня ни свет ни заря?

Я пару раз глубоко вздохнула, попыталась успокоить дыхание. Ничего не выходило. Ну да и ладно. С трудом повернула ключ в замочной скважине, распахнула дверь… и обомлела.

- Доброе утро. Почему вы так удивлены, Николь? Мы же с вами условились вчера на завтрак.

Отодвинув меня плечом, Его величество прошёл в комнату, сапогом захлопнул за собой дверь.

Потому что руки были заняты. В них оказался поднос, даже по виду тяжеленный, потому что на нём, помимо кофейника и двух чашек, была ещё гора тарелок, накрытых серебряными крышками.

Высокий, подтянутый, свежий, в ослепительно белом мундире. Со слегка влажными, тщательно зачёсанными назад волосами, и пахнущий какой-то умопомрачительно вкусной туалетной водой.

Я даже глаза протёрла на всякий случай.

- То есть… как завтрак? Я думала… имелось в виду какое-то светское мероприятие…

Снова смеющийся взгляд искоса при абсолютно серьёзном, непроницаемом лице человека, привыкшего держать бесстрастную маску. Но мне уже довольно было и глаз, я прекрасно научилась читать по ним все нюансы его настроения.

- Завтрак – это завтрак. Время для утреннего приёма пищи, - пояснил король мне, как ребёнку. Деловито расставляя посуду на круглом столике. – И прошу прощения, что так рано. У меня уже через полчаса первое совещание. Потом весь день не будет времени головы поднять от документов. За время моего отсутствия накопилось столько срочных дел, что мои министры уже ждут-не дождутся, чтоб вцепиться в меня намертво.

Он уселся в кресло, закинул ногу на ногу. Блеснули эполеты в рассветном солнце. До блеска начищенные чёрные лаковые сапоги тянули посмотреться в них, как в зеркало.

- А вы ещё спрашиваете, почему я изображал болезнь.

Он кивком предложил мне присаживаться напротив, потому что я стояла как столб и не знала, куда деть руки. А сам принялся скупыми и идеально точными движениями разливать кофе по чашкам. Себе – абсолютно чёрный. В мою чашку, не спрашивая, налил сливок и бросил два куска сахара. Учтиво пододвинул блюдце ко мне.

Нет, определённо под словом «завтрак» мне в последнюю очередь представлялся вот такие посиделки наедине.

Но потом я сообразила, что Его величество наверняка стесняется показаться при дворе с такой непрезентабельной девушкой, и немного успокоилась. Аккуратно уселась на краешек кресла. Чинно сложила руки на коленках.

Решила просто наслаждаться моментом. Можно даже вообразить у себя в голове, что у нас свидание. Как в романе.

Я покраснела и смутилась под внимательным взглядом короля.

- Вы обещали не влезать мне в голову! – проговорила слегка нервно.

Он приподнял бровь с тем самым непонятным весельем, которое я у него категорически не могла понять.

– Я и не влезаю. Но при виде вашей паники мне теперь нестерпимо хочется узнать, о чем же вы думали, мадемуазель де Тремон.

И по слишком пристальному взгляду я отчётливо поняла. Он не забыл ни единого слова. Судорожно попыталась припомнить, что же там я вчера такого надумала. С точностью вспомнить не удаётся, но даже того, что смогла восстановить в памяти довольно, чтоб понять – ничего хорошего для моего душевного спокойствия.

А потом вдруг осознаю, что слишком долго отвечаю на взгляд короля. Почему-то он тоже его не торопится отводить или продолжать светскую беседу.

Вздрагиваю и опускаю глаза.

Машинально тянусь за пирожным… их целая гора на блюде в центре стола, и все выглядят как идеальное лекарство моим расстроенным нервам.

Ругаю себя, останавливаю руку. В ушах звучат эхо обидных слов Сесиль. Про свинью, которая вечно позорит её при людях. И что только невоспитанные девицы объедаются в гостях. От воспоминаний о сестре становится как-то пусто и тошно на душе. Отдёргиваю руку и вместо этого хватаю кофе.

- Спасибо тебе.