Читаем без скачивания Заклятие нибелунгов - Вольфганг Хольбайн

Кальдер оглядывался, словно впервые увидел Изенштайн и Исландию. У него был настолько перепуганный вид, каким Бруния и Зигфинн его еще никогда не видели. Кальдер мгновенно вспомнил обо всем, что было и должно было быть. О клятве верности друзьям, о предательстве и связи с бургундской шлюхой. О любви к жизни и смерти многих соратников. О стремлении к свободе и жажде власти. Все это как-то не вязалось друг с другом.

– Вспомни, Кальдер, – еще раз попытал счастья Зигфинн. – Все это неправильно. Ты один из нас.

– Все это… неправильно, – повторил человек, который вновь обрел душу повстанца. Он узнал Брунию, и на его лице промелькнула улыбка. – Малышка Бруния. Какие у тебя интересные доспехи.

Она даже не посмотрела на него.

– Послушай. – Зигфинн медленно подошел к нему. – Хурган мертв, как и дракон, а Вормс освобожден. Но чтобы вернуть истинное время, нужно перековать амулет, соединяя две половины и глаз дракона. Помнишь?

Кальдер посмотрел на кольцо, и его тело задрожало от потока образов, хлынувших в его сознание.

– Я был… кузнецом.

– Да, кузнецом, – подтвердил Зигфинн. – Бродячим кузнецом. Это было в истинном времени. Счастливым кузнецом.

Кальдер глубоко вздохнул. Его сердце разрывалось от боли.

– Во имя богов. Я был кузнецом… – Он улыбнулся прежней улыбкой, как бывало в Солнечной долине, но в глазах его плескалась бесконечная печаль. – Вот дрянь. Вместе с кольцом она отобрала у меня и воспоминания. – Кальдер посмотрел на изуродованную руку, валявшуюся на полу, а затем перевел взгляд на Брунию. – Скажи мне, что она страдала до последнего вздоха.

– Может быть, она до сих пор страдает, – осторожно ответила Бруния. – Я оставила ее на Поле Огня и Льда. Покалеченная, она мучилась от боли.

Удовлетворенно кивнув, Кальдер повернулся к Зигфинну.

– Я чуть было не убил тебя, благородный Зигфинн. И я не знаю, как просить у тебя за это прощения.

– Ты был не в себе.

Быстрым, непредсказуемым движением, на которое принц не успел отреагировать, Кальдер подскочил к нему и, схватив кулак, в котором Зигфинн сжимал меч, всадил клинок себе в грудь прямо под сердцем.

– Так я обрету прощение, – прошептал он.

Расширившимися от ужаса глазами Зигфинн смотрел на рукоять своего меча.

– Кальдер!

Кальдер схватил исландского принца за шею и притянул его к себе, почти касаясь губами уха Зигфинна.

– Попроси… Брунию… о моем прощении. И отпусти меня… Я – последнее, что удерживает это время.

Зигфинну ничего не пришлось обещать. Когда Кальдер соскользнул с лезвия Нотунга, он был уже мертв. Бруния, подхватив тело, осторожно опустила его на пол и закрыла ему глаза.

– А я еще хотела рассказать ему о ребенке. Он не должен был умирать, не узнав об этом.

Из тени, как всегда, вышла Брюнгильда.

– Все произошло так, как я и рассчитывала. Правда побеждает, и сила чистого сердца торжествует. Хотя смерть Кальдера была неизбежна, я уважаю его раскаяние и попрошу Одина о милости к его бессмертной душе.

Она протянула руку, и Зигфинн передал ей первую часть амулета, а Бруния сорвала с шеи цепочку, болтавшуюся поверх доспехов. Вторая часть. Затем Брюнгильда нагнулась и сняла у Кальдера с пальца кольцо. Глаз дракона.

– Пусть станет так, как должно быть, – произнесла она. – Но это решение обязаны принять вы. Когда вы перекуете амулет, вместе с последним столетием исчезнет и последний год вашей жизни.

Зигфинн посмотрел на Брунию. У них было нелегко на сердце.

– Мы можем изменить это время, – тихо прошептала Бруния. – Отстроить Исландию, помочь Вормсу и создать новый, лучший мир.

– А что станет тогда с нашим миром? – возразил Зигфинн, зная, что Бруния думает о дочери, оставленной в Бургундии. – Что станет с родом Зигфрида? С подвигами Сигурда? С потомками, которые никогда не родятся?

Бруния со слезами на глазах повернулась к Брюнгильде.

– Я буду помнить?… О Финне? О том, что я люблю Зигфинна? И обо всем, чему я здесь научилась? Или я вновь стану глупой и тщеславной девчонкой?

– Не знаю, – ответила Брюнгильда. – Но могу сказать, что этот мир прекратит свое существование. Не будет ни радости, ни страданий. То, что вы приобрели в этом мире, не останется в вашем сознании, но по собственному опыту могу сказать, что сердце не забывает того, что действительно важно.

Обняв Брунию, Зигфинн крепко прижал ее к себе и закрыл глаза.

– Значит, решено. Отправь нас в наше время.

16

Защитить что было и может быть

Впервые за долгое время они позволили себе отдохнуть часок. Зигфинн, Бруния и Брюнгильда, устроившись на крепостной стене над исландским портом, любовались восходом солнца. Зигфинн ни на минуту не отпускал руку Брунии. Он перевязал ей рану на предплечье, и кровь уже высохла. Брюнгильда сидела молча, погрузившись в собственные мысли.

– А как мы перекуем амулет? – наконец спросил Зигфинн. – Вернее, кто его перекует?

– Я могу поехать к Виланду, кузнецу богов, – предложила Брюнгильда. – Это он выковал молот Мъёльнир и починил для Сигурда Нотунг. Он, несомненно, сможет…

– Чепуха, – прошипел камень на полу.

Бруния так дернулась в сторону, что если бы Зигфинн не подхватил ее, то она упала бы вниз со стены.

Воздух замерцал, из камня просочился туман и, сгустившись, образовал знакомую им фигуру.

Регин.

– Если кто и перекует этот амулет, то только я, – без ложной скромности заявил он.

Он протянул Брюнгильде узловатую руку, но она не собиралась передавать ему части амулета.

– Неужели после всего, что произошло, ты мне по-прежнему не доверяешь?

– Ты нибелунг. – Этого ответа было вполне достаточно.

Регин пожал плечами.

– Я мог бы помешать поединку, и ты об этом знаешь.

Брюнгильда повернулась к Зигфинну, уставившись на него своими пустыми глазницами, и тот с серьезным видом кивнул.

– Если мы хотим научиться доверять кому-либо, то сейчас самое время.

Видящая передала Регину украшения, и тот внимательно осмотрел их.

– Плохая работенка. Автор увлекался деталями, но понятия не имел, что такое настоящее величие.

– Где ты собираешься ковать амулет? – поинтересовалась Бруния.

– Я мог бы отнести его моим братьям. – Регин рассмеялся. – Извините, не удержался от этой шутки. Когда-то у меня была кузница чуть севернее Рейна, где я воспитывал Зигфрида. Но я сомневаюсь в том, выстояла ли она в течение этих ста лет.

– В подвале замка есть кузница, – вспомнил Зигфинн. – Она небольшая, но и амулет тоже.

Они нашли помещение с наковальней, мехами, горном и инструментами, успевшими заржаветь, так что Регину пришлось прежде привести их в порядок. Он развел огонь и привычными движениями подбросил в горн угли. Такие умения не забываются и за тысячу лет.

– Приятно вновь заняться повседневной работой.

Для большого молота части амулета были слишком хрупкими, и Регин выбрал маленький молоток размером с его палец. Затем нибелунг выломал клещами из кольца глаз дракона и отбросил золото в сторону.

– Оно не отсюда.

Когда амулет раскалился и Регин положил его на наковальню, Брюнгильда повернулась к Брунии и Зигфинну:

– Я договорилась с богами. Каждый удар молота будет приближать вас к настоящей реальности. Если хотите, можете в последний раз осмотреть этот мир. Попрощайтесь.

Они кивнули, и Регин занес молот.

– Вперед.

Послышался мягкий удар.

Радуга вела Брунию по стране. Исландия, Дания, Венден, Бурантия – все проносилось у нее под ногами, но Бруния не чувствовала даже легкого ветерка, как будто двигалась не она, а земля у нее под ногами.

Сначала она посетила Венден. Стояла весна. Бруния оказалась рядом с могилой Лаэрта, находящейся в тени крепости. Принцесса опустила ладонь на камень, бывший ни теплым, ни холодным. Она подумала, что, возможно, была несправедлива к верному повелителю венедов, но он умер счастливым, радуясь рождению дочери. Поцеловав кончики пальцев, Бруния прикоснулась к выгравированному латинскими буквами имени.

– Добрый Лаэрт, добрая страна Венден. Я использовала вас, но научилась по-дружески любить ваш народ.

С небес донесся звон.

В мгновение ока Бруния очутилась в лагере неподалеку от границы, где ее истязали. К изумлению принцессы, там оказалась ферма, на которой трудились женщины, продававшие овощи на всех рынках в округе. В помещениях, где жили ордынцы, Бруния обнаружила чистенькие комнаты. Работа уже не была связана с рабством, и женщины пели, собирая урожай. Принцесса смотрела на это с радостью.

– Бурин? – окликнули ее, и Бруния удивилась, что кто-то ее видит.

Это была Рахель. Она решила превратить лагерь в хутор, собрав там женщин, которые не знали, куда им податься после падения Хургана. Ее покрытая шрамами кожа лоснилась от пота.

– Рахель, – прошептала Бруния. – Мы видимся в последний раз, Рахель. Пожалуйста, называй меня Брунией. Я не могу уйти, не сказав тебе своего настоящего имени.