Читаем без скачивания Бегство охотника - Джордж Р. Р. Мартин

И тут Рамон тоже услышал это: далекий рокот, непрерывный, как фон из динамика настроенного на пустой канал приемника. Оба одновременно сообразили, что это за звук. Шум падающей с высоты воды.

— Восточный, — сказал двойник. — Восточный берег ближе.

— Там была чупакабра.

— В жопу чупакабру. Мы в трех днях пути от нее. Давай! Восточный!

Рамон крепче перехватил весло и как мог нацелил плот в направлении восточного берега. Двойник выудил еду из углей и шагнул на нос плота посмотреть на реку. Из едва слышного шепота звук вырос до рева, в котором почти тонули слова двойника.

— Быстрее, мать твою! — рявкнул тот. — Я его уже вижу.

Рамон тоже уже видел. Легкую дымку, висевшую над местом, где вода, разбиваясь, повисала в воздухе мельчайшей пылью. Возможно, пороги. Или водопад. На такие штуки их плот никак не рассчитан. Им необходимо было пристать к берегу.

— Давай же! — заорал двойник и, опустившись на колени, принялся грести здоровой рукой. У Рамона сводило плечи от усилия. Грязный берег приближался. Рев нарастал. Марево делалось выше.

До берега оставалось совсем немного, но они не успевали. Слишком быстро несло их течение, а плот на быстрине почти беспомощен. Мимо мелькали камни, окутанные белой пеной. Рев почти оглушал. До берега оставалось четыре метра. Три с половиной.

Что-то — какая-то неправильность в воде — привлекло внимание Рамона. Какая-то зацепка, знакомая его подсознанию. Не размышляя, он поменял угол весла, отводя плот от берега, целя его туда, где течение было… верным. Берег отодвинулся.

— Мать твою, ты что? — взвизгнул двойник. — Ты…

В это мгновение послышался противный хруст, заглушивший даже рев воды. Передний поплавок разлетелся, и плот дернулся, швырнув Рамона на настил рядом с очагом. Двойник едва не свалился в реку. Вода по бортам вздымалась белыми бурунами, ледяная волна захлестнула их с кормы и тут же ушла сквозь щели настила. Рамон медленно, чтобы не сорвало потоком, скользнул вперед. Камень, не доходивший до поверхности воды каких-то двух-трех дюймов, острый как нос байдарки, почти разрубил носовой поплавок пополам. Возьми они на полметра ближе к берегу, и их швырнуло бы дальше — туда, где в каких-то десяти метрах от них вода убыстряла течение, чтобы сорваться вниз. Откуда-то словно издалека до него донеслось потрясенное улюлюканье двойника — впрочем, ободряющий шлепок по плечу не оставлял сомнений в смысле унесенных ветром слов.

Он их спас. Каким бы рискованным ни представлялось их положение, они по крайней мере не погибли. Пока. От берега их отделяло четыре метра бурлящей воды, но плот держался крепко.

— Канат! — крикнул ему в ухо двойник. — Нам нужен хоть какой-то канат, чтобы вытянуть этого pinche мазафаку на берег! Жди здесь!

— Что ты… Эй! Не…

Но двойник уже разбежался по плоту и с силой прыгнул в направлении берега. Плот дернулся в одну сторону, другую, вспоротый камнем поплавок угрожающе скрипел, перекашиваясь. Какую-то тошнотворную долю секунды Рамону казалось, что двойник столкнул плот с камня, но они остались на месте. Плот выровнялся. Рамон сидел в ожидании; спину и живот сводило судорогой от страха. Сумеет ли двойник добраться до берега, или его смоет потоком? И если смоет, что, мать его, станется с Рамоном? Да и сам плот, накрепко прижатый к камню течением, можно было сравнить с монетой, балансирующей на ребре. Стоит поплавку развалиться окончательно или, скажем, уровню воды чуть подняться — и все, кранты. И канат? Где его двойник вообще собирается найти канат? Они в самом сердце глуши. Эти мысли мелькали еще у него в голове, когда он увидел сквозь пелену брызг выбирающегося из воды двойника.

На глазах у Рамона двойник вылез на берег, выждал минуту, низко опустив голову, а потом исчез в деревьях. Рамон скорчился на носу, добавляя свой вес к весу тростника и настила в надежде удержать эту чертову штуковину там, где она застряла, и одновременно готовый прыгнуть к берегу, если она все-таки отцепится. Но время шло, солнце начало согревать спину и плечи, высушив мокрую от брызг одежду, и страх с возбуждением сменились какой-то странной умиротворенностью.

Это вышла точь-в-точь одна из бессмысленных буддистских притч, которые любил рассказывать Паленки, когда напивался. Он сидел в западне на краю водопада, на плоту, который в любую секунду мог сорваться с камня, и ждал человека, вознамерившегося вернуться черт знает с чем, чтобы спасти его, — и который, вполне вероятно, попытался бы его убить, узнай он всю правду. И даже если удастся отсюда вырваться, им предстояло еще безумное путешествие к городу, в котором Рамона ожидало неизвестно что, где его, возможно, еще разыскивала полиция, а над головой тем временем парили инопланетяне — любители геноцида. И о чем он, спрашивается, думал?

О том, как приятно греет солнце.

Тянулись часы. Когда ноги у Рамона затекли в неудобной позе, он рискнул сесть. Плот время от времени поводило из стороны в сторону, но не настолько, чтобы это его тревожило. Мысли блуждали. Рамон вспоминал ленивые, ничем не занятые послеполуденные часы под слепящим мексиканским солнцем, когда он молился разве что о том, чтобы пошел дождь и наполнил цистерну прежде, чем она пересохнет. Эти воспоминания не отличались такой яркостью, как те, что наводились сахаилом. Это были обычные воспоминания о том, что с ним происходило в детстве на другой планете. Мимо проплыл косяк рыбешек — их чешуя переливалась под водой зеленью и золотом. Рамон не знал, плывут ли они навстречу смерти в водопаде, или же знают какой-то неизвестный ему фокус, который спасет их. Наверняка ведь есть какие-то приемы, с помощью которых речные обитатели справляются с географическими катаклизмами вроде этого. Но, возможно, это только вопрос количества: чем больше тел швырнуть в эту пучину, тем больше шансов на то, что хоть кто-то останется в живых. Это вроде как семена, брошенные на камни — несколько штук да попадут на трещины с почвой. Не важно, что погибли тысячи; в зачет идут только две-три сотни выживших. Должно быть, именно так ощущали себя Маннек и его народ, как в омут бросаясь в космос.

Рыба черпает надежду в реке.

Когда двойник наконец показался на берегу, ему пришлось кричать и махать руками, чтобы вывести Рамона из полудремы. На плече он тащил моток лианы толщиной с его ногу. Рамон так и не понял, знал ли тот раньше о существовании таких растений (и, значит, информация о них просто не проявилась еще в его мозгу), или же двойнику просто повезло наткнуться на такое. Впрочем, это его не слишком волновало. После оживленного обмена жестами Рамон в итоге понял намерения двойника: тот бросит Рамону один конец лианы, привязанный к небольшой коряге. Рамон вытащит лиану на плот — кусок достаточной длины, чтобы перебросить конец с корягой обратно на берег. После этого останется привязать оба конца лианы к дереву на берегу, а потом раскачать плот, чтобы он снялся с камня, и позволить потоку прижать его к берегу. Идеальный план… при условии, что лиана выдержит. Рамону пришло на ум, что понятие допустимого риска у двойника несколько шире, чем его собственное, но никакого другого плана у него все равно не имелось.