Читаем без скачивания Дикие лошади. У любой истории есть начало - Джаннетт Уоллс

«Ну, вот и все. Наше время здесь подошло к концу», — сказал Джим после того, как узнал, что уволен.

«Ты сам знаешь, что лучше нас никто никогда здесь не управлялся», — сказала я.

«Ну, теперь это не наша забота».

«Послушай, мы никогда себя не жалели, — сказала ему я. — Так что и сейчас не стоит начинать. Пошли собирать вещи».

За это время мы сделали некоторые сбережения, так что у нас не было проблем с деньгами. Мы решили переехать в Финикс и начать все с начала. Аризона быстро менялась, потому что люди вкладывали в этот штат деньги. Здесь были идеальные погодные условия для авиации, и повсюду стали строить базы и аэродромы. Кроме этого климат здесь был идеальным для людей с заболеваниями легких и проблемами дыхательных путей, и эти люди пачками переезжали в Аризону. К тому времени кондиционеры упали в цене и поэтому такие города, как Финикс, стали привлекать людей с востока страны, которым без кондиционера было некомфортно переносить местную жару. Финикс развивался не по дням, а по часам.

Когда я по телефону сообщила Роз-Мари, что мы уезжаем, с ней случилась небольшая истерика. «Нет, это невозможно, мам! Я больше ничего в мире, кроме этого ранчо, не знаю! Оно в моей крови!»

«Дорогая, все это уже позади», — спокойно сказала ей я.

Маленький Джим был в ярости и не хотел уезжать.

«Этот вопрос решаешь не ты и даже не мы, — сказала я. — Мы едем».

Моя жизнь на ранчо подходила к концу, поэтому я хотела избавиться от большинства вещей, которые бы мне о ней напоминали. Всех своих лошадей мы продали новому владельцу. Я оставила только Пятнистую, которой к тому времени было уже под тридцать лет. Я отдала ее индейцам хавасупай. Роз-Мари уже никогда не увидит их райский сад, но ей будет приятно знать, что лошадь, которую она любила, осталась в нем жить.

Я сохранила на память английские бриджи для выездки лошадей и сапоги, которые носила в тот день, когда упала с Красного Дьявола и познакомилась с Джимом. Мы уложили все наши вещи в багажник катафалка, и в прекрасный весенний день, когда цвела сирень и птицы пели на ветвях зеленых деревьев, мы отъехали от дома. Роз-Мари была в интернате, и ей не было суждено увидеть ранчо. Маленький Джим сидел между нами на переднем сиденье. Он начал крутить головой, чтобы в последний раз посмотреть на ранчо.

«Не смотри назад и не оборачивайся, — сказала я. — Прошлого не вернешь, поэтому никогда не оборачивайся».

VIII. Сыщики

Роз-Мари в возрасте 16 лет, Хорсе Меса

Джим решил, что новую жизнь в городе мы начнем с того, что сделаем себе подарки.

«Назови что-нибудь, чего ты уже давно хочешь», — попросил меня Джим.

«Новые зубы!» — ответила я, ни секунды не колеблясь. У меня уже много лет были проблемы с зубами, но на ранчо в Аризоне люди не ходили к зубным врачам. Если зуб болел слишком долго и слишком сильно, брали в руки плоскогубцы и его выдергивали. Кариес изъел мои два передних зуба так, что между ними образовалась огромная дырка. Я затыкала эту дырку белым воском свечи, но затычка периодически вываливалась, а без нее я выглядела, должна вам признаться, довольно страшно. Зубы Джима были тоже не в лучшем состоянии.

«Слушай, и тебе тоже зубы не помешают», — сказала я.

Джим улыбнулся: «Значит, новые зубы. Думаю, что в этом городе с зубами нет никаких проблем».

Мы нашли приятного и молодого зубного врача, который по брови заколол нас новокаином, вытащил старые, гнилые зубы и сделал нам вставные. Когда я первый раз их вставила и посмотрела на себя в зеркало, то была поражена двумя рядами безупречных, как кафельная плитка, и блестящих зубов. У меня в одночасье появилась улыбка кинозвезды, и Джим стал выглядеть на тридцать лет моложе. Мы разгуливали по городу и ослепляли улыбками прохожих.

Мы купили дом на Третьей улице в северной части города. Это было старое большое здание с большими и высокими окнами, крепкими дверями и кирпичными стенами полуметровой толщины. И, наконец, мы решили избавиться от древнего катафалка и приобрели новый автомобиль Kaiser[31] темно-красного цвета. Kaiser — это было название нового автоконцерна, собиравшего машины в Калифорнии. Я, конечно, очень гордилась своим новым домом и машиной, но больше всего своими новыми зубными протезами. Они оказались даже лучше, чем настоящие зубы. Иногда, когда я рассказывала об этих замечательных зубах, сидя в ресторане, или где-нибудь в другом месте, я не могла сдержаться и вынимала вставные зубы, чтобы показать их собеседнику.

«Смотрите, — говорила я с гордостью, демонстрируя свои вставные челюсти. — Это не настоящие, а вставные зубы!»

Сначала Финикс показался мне лучшим городом на земле. Наш дом был расположен рядом с центром города, в шаговой доступности от магазинов и кинотеатров. Я решила отобедать во всех ресторанах, расположенных на Ван-Бурен-стрит, и это сделала. Даже больше ресторанов мне нравились кафетерии, потому что в них можно было видеть еду, а не заказывать вслепую по меню. Годы, когда мы ели, сидя на ящиках из-под апельсинов, и пили из жестяных банок из-под кофе, прошли. Я купила фарфоровый сервиз, сделанный в Баварии, и резной обеденный стол из красного дерева. Впервые в моей жизни у нас дома был телефон, и теперь те, кто хотел со мной связаться, могли мне просто позвонить, а не оставлять записку у шерифа.

Однако маленький Джим невзлюбил Финикс с первого взгляда. «Я чувствую себя словно в клетке, — говорил он. — Очень странное чувство».

Роз-Мари закончила свой интернат и приехала в Финикс. Ей тоже город ужасно не понравился. Она ненавидела черный асфальт и серый бетон. Она считала, что кондиционер работает слишком шумно, а по телефону нас только беспокоят бесполезные люди. В общем, Финикс не пришелся ей по душе — в нем не было свободы, а главное, все в нем было искусственным.

«Здесь даже земли под ногами не видно, — жаловалась она. — Кругом сплошные тротуары».

«Ты подумай о преимуществах! — убеждала ее я. — Здесь можно есть в кафе. И у нас в доме есть туалет с системой канализации».

«Тоже мне преимущество! — не соглашалась Роз-Мари. — На ранчо можно было где угодно присесть и пописать». Она даже сказала, что жизнь в Финиксе поколебала ее веру в Бога. «Я каждый день молюсь о том, чтобы вернуться назад на ранчо, — жаловалась она. — Бога нет, или он просто меня не слышит».

«Конечно, Бог существует! — горячо убеждала ее я. — Но ты пойми, что у Бога есть право не выполнить твою просьбу».

Я начала волноваться по поводу того, какое влияние оказывает Финикс на мою дочь. Она ставила под сомнение существование Бога, ей не нравились туалеты в домах, и она даже смущалась, когда я вынимала в ресторане свои вставные зубы и гордо демонстрировала их официантке.