Читаем без скачивания История малой россии - 1 - Николай Маркевич

А к Царю Алексею Михайловичу отписано было, что высылка войск необходима по договорным статьям прежних Гетманов со Шведами, и полезна потому, что послужит во вред общему неприятелю.

Король Шведский с Наказным Гетманом овладели Краковым; три дня продолжалось сражение под Варшавою. Сокровища Королевские и Магнатские, найденные в обоих городах, были по словам летописей, безчисленны, и вознаградили достаточно и Шведов и Козаков за их поход и за военные издержки. Разстройство и совершенное изнеможение Польши было последствием взятия столиц; они грозили Королевству совершенным разрушением, и эта участь была бы неизбежною, если б соседи, боявшиеся усиления России и Швеции, не противостали против них. Датский Король объявил войну Королю Шведскому и вступил в его пределы неожиданно. И так Карл X, оставя завоевания в Польше, обратился к обороне отечества.

Видя борьбу гибельную, борьбу нескончаемую, Король Польский показал Хмельницкому готовность к примирению, искал союза с ним. «Могу все обещать, отвечал Гетман, если речь Посполитая Польская, через полномочных своих коммиссаров, торжественно признает Козаков навсегда вольными, как, назад тому десять лет, Гишпанский Король признал вольными Голландцев.»

Тогда Римский Император, с Польским Примасом Урбаном, гордо приказал Хмельницкому прекратить союз с Швециею, как с противницею религии Грекороссийской и Римскокатолической, как с землею, где господствует жесточайшее Лютеранство. Цезарь требовал от Гетмана непременного соединения с Польшею на одинаковых с нею правах и преимуществах, или, по крайней мере, чтоб Малороссия не вмешивалась ни в какие войны с Поляками, а держалась бы неутралитета. В противном случае грозил он подвигнуть на нас все силы Европейских католиков, и искоренить народ, вредный всему Римскому вероисповеданию, народ опаснейший и Турков и Сарацинов.

Хмельницкий отвечал Императору, что помощь оказанная Карлу X, есть священная для него обязанность; что подать ее он был обязан по долгу, чтимому всеми народами-в силу трактатов и договоров всех прежних Гетманов со Шведами; что война эта не касается вероисповедания; что союзные условия Шведов с Малороссиею были заключены тогда, когда Польское Правительство неистово терзало наш народ мучительствами неслыханными, против которых господа Римские Католики не только не подали ни какой нам помощи, не только не противоречили, но еще подстрекали гнать и обращать Козаков в Унию, выдуманную в Риме, и люто вводимую на Руси. У Магометане никогда так не угнетали, говорит Гетман, Христиан; инквизиция Римская ничтожна в сравнении с яростью тогдашних Поляков. А Русский народ всегда был дружелюбен с Императорами, и был уничижен только злобным коварством Поляков, с которыми соединился добровольно и дружелюбно, а разстался с враждою неугасимою и местью безпримерною. Наконец Гетман заключил следующими выражениями: «Раны зла сего неисцелимы, и уврачевать их не в состоянии сила человеческая.»

За перепискою с Императором последовала действительная опасность для Малороссии. Войска Германские собирались к границам Галиции. Турки показались на границах Молдавии и в Бессарабии: Крым зашевелился. Гетман известил Государя о переписках по движении соседственных Держав; а между тем прикрыл свои границы многими отрядами, и учредил для главных войск два стана: один над Тимликом, под начальством сына своего Юрия и нескольких старых опытных чиновников; другой у Заславля, под начальством Наказного Гетмана Дорошенка. И наши войска и неприятельские были в безпрерывном движении; оба ополчения оказывали готовность к войне, но до враждебных действий не доходили.

Вскоре посланники Турецкий и Римский опять прибыли в Чигирин; тот и другой объявили Гетману, что безпрестанные победы его довели Польшу до изнурения; это Королевство верно войдет в состав России; и что стыдно будет державам соседственным допустить, «чтоб из ничего составилось такое исполинское Государство, которое со временем может разрушить все остальные Европейские Монархии.» А потому Император и Султан решительно положили удерживать между державами равновесие, и требуют, чтоб Гетман немедленно отстал от союза с Швециею и от соединения с Царем; и на древних правах и вольностях, на конституции, составленной ими самими, соединился бы с Польшею по прежнему; они же берутся заботиться о ненарушимости прав и конституции, и будут защищать их; в противном случае, нас принудят к тому силою оружия, и у них война с Гетманом будет неминуема.

Хмельницкий доказывал послам, что война с Поляками, потери речи посполитой, есть на них кара Божия, оправдавшая слова нашего Священного Писания: «В юже меру мерите, возмерится и вам «Распутство, варварство, зверство Поляков с Малороссиянами превосходят воображение, и известны каждому. Долготерпение Козаков окончилось; их жалобы и стенания были поруганы. Все в жизни нынешней было у них отнято, Поляки коснулись наконец и жизни их будущей. Грозя народу анафемою и чистилищьми, они муками обращали его в Униатство; не помогали миротворства, клятвы были нарушены; подлог, вероломство и предательство, гнусные намерения, хищничества и смертоубийства речи Посполитой, ксензов и сейма навсегда отвратили от них Малороссиян. Победы наши происходят от желания защитить права, собственность и жизнь; на эти войны Гетман подвигнут законом естественным. Какая же справедливость, какая политика Султана и Императора, когда они обвиняют оборону, а злодейство оправдывают? Впрочем они свободны защищать и подкреплять Поляков, а приневоливать Русских к подчиненности Магнатам, есть странность, несовместная ни с политическими, ни с нравственными законами: она противоречит и здравому смыслу и естеству; и если они за это начнут вести войну, то не избегнут мести Божией. «Я о себе самом сужу,» заключил Хмельницкий, «что лучше впасть в волю Божию, нежели в руки Магнатов, и по этому правилу располагаю моим поведением, без всякого намерения разорить или поработить.»

Так отделался Хмельницкий от требований, столь для него неприятных; но они произвели на него сильное впечатление. Он желал спокойствия. Столько трудов, столько крови употребил, чтоб достигнут цели, а ныне отечество угрожаемо совершенною гибелью, и что будет с Малороссиею, если столь сильные державы возстанут на нее. Принять их предложения, почитал он гнусным вероломством и сознанием, в подлой трусости; не принять их, полагал крайнею опасностию. «Снедаем будучи горестию» говорит летопись и безпрерывною печалю, разтравившею прежние его припадки, от чрезмерных воинских трудов и всегдашних суетств и бдений зародившись, а не меньше удручавшей его старости, впал он в тяжкую болезнь, и по долгом в ней страдании, стал наконец к жизни не надежен.»

Видя неудачу в переговорах с Гетманом, Император воспользовался несогласиями между Швециею и Россиею, и примирил Царя с Польшею. Государь подосадовал на Гетмана за помощь Карлу X, без его повеления поданную, и, чтоб нанесть неудовольствие Хмельницкому, приказал ему выступить на помощь Полякам. Хмельницкий повиновался: послал Юрия с вспомогательным войском; но тайно велел ему и Старшинам не спешить походом. Козаки были в бездействии; войска Карла X и Ракочи были принуждены однакож оставить Польшу.

Тогда Казимир, мстя Гетману, донес Царю через посланника своего Банковского, что Хмельницкий условился с Баном Трансильванским пригласить Шведов напасть и на Россию. В Чигирин приехал Стольник Кикин для изследования доноса.

Гетман действительно поступал как владетель независимый: он не уведомил Государя о переговорах с Султаном и с Императором, переписывался с Карлом X, не ожидая Царского разрешения; помог войсками Шведам; наконец, боясь, чтоб Царь не возвратил Украйны Полякам, заключил в Чигирине оборонительный договор с полномочными Ракочи, Хана Крымского и Господарей Молдавского и Валахского; но его оправдала привычка поступать независимо; а непоколебимая верность Царю давала ему по воле того же Царя полное право; распоряжаться у себя свободно»

Чрез Кикина Гетман уведомлял Государя, что Беневский предлагал ему вступить к Королю в подданство, но он отказал; что Архиепископ Петр Парцевик обещал по воле Римского Императора, распространить права и вольности козацкия, если Малороссия соединится с речью Посполитою; наконец, что по словам Беневского, статьи, постановленные в Вильно между Польшею и Россиею, никогда не будут исполнены, как вынужденные небходимостью.

Вскоре прибыли по требованию Гетмана Польские Коммиссары и указали границы между Польшею и Украйною, от устья Днепра до вершин Днестра, от Днестра до вершины Горыня, и по ее течению до Припети; чрез Припеть до Быхова, и через Днепр по над Сожьем, до Смоленского уезда, под Рославль, а оттуда к Черному морю, на Очаков, до Днепровского лимана, чтоб был свободный путь в море для купцов Малороссийских.