Читаем без скачивания Небесный суд - Стивен Хант

Услышав его слова, присутствующие разразились недоуменными возгласами. Оружейник повернулся к придворным.

— Последний случай, когда это оружие выбирало себя владельца, имел место в стародавние времена, когда еще не существовало исторических хроник истинного народа. Это было…

— Я помню, — не дал ему договорить Король-Пар. — Это было, как ты сказал, давным-давно. Ну что ж, похоже, что мы наконец нашли героя, а герой — оружие.

— Ваше величество, — произнес Стимсвайп, коротко поклонившись монарху. — Как мне искупить прегрешение? Следует ли мне вернуться в джунгли и попытаться вернуть ваше былое расположение?

— Нет, Стимсвайп, — ответил король и указал на Гарри и Оливера. — Тебе придется сопровождать вот этих двух друзей нашего народа. В путешествии ты будешь помогать им. Если надо — защищать их жизни как свою собственную.

Стимсвайп наконец удостоил вниманием Гарри и молодого человека, сидевшего рядом с гусеницами Короля-Пара. Стекло его зрительной пластины загорелось красным светом.

— Этих двух… двух… безволосых обезьян! Невероятно! Не может быть! Во имя всего святого, ваше величество, скажите — вы ведь шутите?

— Мы вернули тебя к жизни не для того, чтобы шутить с тобой, рыцарь! — прогудел король. — Твой долг — присматривать за этими мягкотелыми друзьями нашего государства и следить за тем, чтобы никто не причинил им вреда.

Стимсвайп с отвращением посмотрел на гостей Короля-Пара.

— Быстрокровные… да я скорее положу руку в пасть Аджасоу-Ржавого, чем доверюсь очередному шакалийцу!

— Кого он имеет в виду под словом «очередной»? — прошептал Оливер.

Клон печально покачал головой.

— В последней его экспедиции в Лионгели вместе с ним находились два мягкотелых проводника.

— Что же такого они сделали Стимсвайпу?

— Они ему ничего не сделали, юный мягкотелый, — ответил Король-Пар. — Дело совсем в другом — в том, что он сделал с ними. Одному из них Стимсвайп пробил череп вот этим боевым молотом, а второго пронзил копьем.

Покои короля Юлия являли собой жалкую тень того, какими они были в прошлом. Прежними остались лишь их необъятные размеры, напоминавшие о том, что когда-то здесь обитал абсолютный монарх Шакалии, правитель нации. Подобно своему владельцу, они имели жалкий, удручающий вид. Кашель короля Юлия эхом отскакивал от голых стен — последнее свидетельство того, что дышащий на ладан монарх все еще жив.

Капитан Флейр посмотрел на похожее на скелет существо, прикрытое грубым шерстяным одеялом, которое служило умирающему единственной защитой от холода, сочащегося от стен выстуженных сквозняками сырых помещений. Поскольку наступило лето, огонь в камине больше не разводили. Много лет назад парламент вынес следующее решение: топливо на обогрев королевской опочивальни выдается лишь начиная с месяца Первых заморозков. Это была ничтожная экономия, она давала проголосовавшим за нее парламентариям не больше тепла, чем то его количество, которого лишили короля Юлия. Теперь жизнь в теле монарха теплилась еле-еле, и в данный момент его терзал очередной приступ болезни лодочника. Каждый такой приступ все сильнее приближал его к смерти.

— Что он говорит, капитан? — спросил принц Алфей. — Я не разобрал.

— Он произнес имя твоей матери, Элис, — ответил командир гвардии.

— Мама. Да. Как бы мне хотелось увидеться с нею.

— Палата Стражей все равно не позволила бы тебе встретиться с ней. Даже если бы она не вернулась в королевский инкубатор, даже если бы она…

— …умерла от кожной болезни? — закончил вопрос принц. — Меня всегда поражало количество членов августейшей семьи, умерших в инкубаторе от чумы и лихорадки. Просто удивительно, что им удалось отыскать дочь какого-то эсквайра, чтобы случить меня с ней. Уже не говоря о герцогине.

— Следует откровенно признать, что медицинское обслуживание не является там делом первостепенной важности.

— Оно и здесь не является делом первостепенной важности, — заметил Алфей.

Флейр пожал плечами.

— Болезнь лодочника — разве можно придумать лучший недуг для демократического государства. Она поражает и стражей, и слуг с одинаковой яростью, и если вы заболели, никакие деньги Сан-Гейта не помогут вам от нее вылечиться.

— Говорят, что жаркий и сухой климат Кассарабии способен излечить тех, кто страдает этой хворью.

— Может быть, — согласился Флейр. — Но, похоже, парламент больше не доверяет калифам. Как, впрочем, и твоему отцу.

— Странно, что я никогда ничем не болею, — признался Алфей. — Даже не простужаюсь зимой. В этом я пошел и не в отца, и не в мать.

— Твоя мать отличалась отменным здоровьем, — возразил Флейр. — Потребовались условия королевского инкубатора, чтобы свести ее в могилу.

Алфей посмотрел на лежащего в постели отца.

— Он все еще помнит ее.

— Такую женщину трудно забыть, ваше высочество.

В дальнем конце опочивальни, на фоне стен с выцветшими квадратами в тех местах, где когда-то висели роскошные гобелены, шеренга гвардейцев молча наблюдала за умирающим королем. Флейр знаком велел им удалиться, и те послушно, ровным строем вышли из комнаты. Остался лишь один Бонфайр.

— Ты тоже можешь идти.

— Я надеялся, что щенок закатит истерику, и тогда за дело взялся бы я.

— Можно подумать, ты переживал за меня, Бонфайр? — произнес принц. — Просто тебе хотелось все сделать самому.

— Мне захотелось острых переживаний, — признался гвардеец. — Давненько никто не позволял мне поступать так, как я хочу, и я даже заскучал по тем старым временам.

— Может, и вправду, пусть уж лучше он, — сказал капитан Флейр, обращаясь к принцу. — Слишком многое поставлено на карту. Когда все будет кончено, к прошлому возврата не будет — для любого из нас. Ты лучше постой в сторонке.

— Дайте это сделать мне, ведь что мне терять? — предложил Алфей и взял в руки подушку. — Такую жизнь, как у отца, которую я закончу смертельно больным, не имея рук, чтобы даже взмолиться о пощаде, без достоинства, без свободы, без надежды.

Сын прижал подушку к потному лицу отца, и король Юлий умолк. Сначала по ногам его пробежала дрожь, и он какое-то мгновение отбивался, цепляясь за жизнь, затем ноги его дернулись, и на застиранную простыню пролилось содержимое мочевого пузыря. Через секунду тщедушного монарха покинули последние остатки воли к жизни, после чего тело короля затихло и распрямилось.

Алфей убрал подушку. Глаза умершего были широко раскрыты, нечистая серая кожа блестела, как будто он только что вылез из ванны.

— Будь добр к маме, когда встретишься с ней, отец!

Капитан Флейр положил руку на плечо принца.

— Не переживай, Алфей, по сравнению с тем, как он настрадался при жизни, ты, можно сказать, проявил к нему милосердие, отправив в вечное странствие по Кругу.

Алфей качнулся, ошеломленный чудовищностью содеянного.

— Если наш план провалится, капитан, я прошу тебя только об одном. Не разрешай им сделать со мной то, что они сотворили с отцом. Сначала убей меня, задуши, только не дай им отрубить мне руки.

Флейр ответил принцу мрачным взглядом и ничего не сказал.

— Король мертв! — рассмеялся Бонфайр. — Да здравствует щенок!

Глава 16

— Что это? — спросила Молли, пощелкав по толстым стенкам сосуда. — Похоже на каменный шар.

— Это и есть каменный шар, — ответил Коппертрекс и проехал на гусеницах через всю лабораторию на верхнем этаже Ток-Хауса. Его клоны освобождали путь, двигаясь грациозно и абсолютно синхронно, как балетные танцоры, между машинами, столами и инструментами, которыми до отказа было заполнено помещение.

— Коппертрекс, я бы не советовал тебе так легкомысленно отзываться об этой штуковине и тех проблемах, которые она для нас создала, я имею в виду загадочные смерти на острове! — взмолился коммодор Блэк.

— Дорогой млекопитающим, преодолей свои страхи. Эта, как ты выразился, штуковина была инертна все годы после того, как мы покинули Исла-Нидлесс.

— Тогда ее трудно было назвать инертной, — возразил Никльби, чье искаженное стеклом лицо возникло с другой стороны сосуда. — Там были создания, сделанные их этого материала, Молли. Проклятые твари вырывались из скал и бросались на нас. Из нашего лагеря исчезла половина экипажа субмарины, и лишь тогда нам стало понятно, кто охотится за нами.

— Несчастные мои матросики, — вздохнул коммодор Блэк. — Билли Топнот, Салли Голд, старина Хэггсайд Питер — мне никогда больше не встречались такие славные ребята. Я своими костлявыми от голода пальцами вырыл им могилы и засыпал жуткой землей того кошмарного места холодные, безжизненные лица.

Молли внимательнее присмотрелась к камню. Черный обломок поблескивал в газовом свете лаборатории. Сквозь стеклянные стенки сосуда были хорошо видны серебристые крошки и прожилки какого-то металла.